Девушка в поезде

Среда, 14 августа 2013 года
Утро
Мы лежим в постели: его руки у меня на бедрах, он горячо дышит мне
в шею, а его кожа, как и у меня, влажная от пота.

---

– Мы слишком редко стали этим заниматься, – говорит он.
– Я знаю.
– Нам надо находить больше времени друг для друга.
– Согласна.
– Я соскучился по тебе, – говорит он. – Соскучился по этому.
И хочу еще.
Я переворачиваюсь и целую его в губы, крепко зажмурив глаза
и стараясь подавить чувство вины за то, что обратилась в полицию за его
спиной.
– Я думаю, нам с тобой надо куда-нибудь съездить, – бормочет он. –
Одним. Немного отвлечься.
Мне хочется спросить: а с кем же мы тогда оставим Эви? С твоими
родителями, с которыми ты не разговариваешь? Или с моей матерью,
которая так слаба, что и за собой ухаживать толком не может?
Но я ничего не говорю, а целую его снова, с большей страстью.
Его рука скользит ниже к бедру и крепко его сжимает.
– Что скажешь? Куда бы тебе хотелось поехать? На Маврикий?
Или Бали?
Я смеюсь.
– Я не шучу, – говорит он, отстраняясь и глядя мне в глаза. –
Ты заслуживаешь этого, Анна. Заслуживаешь. Этот год был непростым,
разве не так?
– Но…
– Что «но»? – Он смотрит на меня, и на его губах играет улыбка, перед
которой невозможно устоять.
– Том, а деньги?
– Разберемся.
– Но… – Я не хочу поднимать эту тему, однако приходится: – У нас нет
денег, чтобы даже подумать о переезде в другое место, а для отдыха
на Маврикии или Бали есть?
Он надувает щеки, медленно выдыхает и откатывается в сторону.
Мне не следовало поднимать этот вопрос. Радионяня дает о себе знать: Эви
просыпается.
– Я займусь ею, – говорит он, встает и выходит из комнаты.
За завтраком Эви устраивает обычный концерт. Теперь для нее это
превратилось в игру: она отказывается есть, мотает головкой, задирает
подбородок, крепко сжав губки, и отталкивает миску маленькими
кулачками. Терпение Тома быстро иссякает.
– У меня нет на это времени, – говорит он. – Придется тебе заняться

---

этим самой. – Он поднимается и с недовольным видом протягивает мне
ложку.
Я делаю глубокий вдох. Все в порядке, он просто устал и злится, что я
не поддержала утром его мечты об отдыхе.
Однако на самом деле далеко не все в порядке, потому что я тоже
устала и хочу поговорить о деньгах и сложившейся ситуации, которую его
уход никак не разрешит. Понятно, что я об этом не говорю. Вместо этого я
нарушаю данное себе обещание и рассказываю о Рейчел.
– Она снова здесь крутилась, – говорю я. – Похоже, твои увещевания
ни к чему не привели.
Он внимательно на меня смотрит.
– Что значит «крутилась»?
– Она была здесь вчера вечером и стояла прямо напротив нашего
дома.
– С кем-то?
– Нет. Одна. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Твою мать! – говорит он, и лицо у него темнеет, что бывает, когда он
злится всерьез. – Я же велел ей держаться подальше! Почему ты мне вчера
ничего не сказала?
– Не хотела расстраивать, – мягко ответила я, уже жалея, что подняла
эту тему.
– Господи! – говорит он и с грохотом швыряет кружку в раковину.
Громкий звук пугает Эви, и она начинает плакать. Но Тома это
не останавливает.
– Не знаю, что сказать, правда не знаю. Когда я с ней говорил,
она была вменяемой. Выслушала меня и обещала здесь не появляться.
Выглядела хорошо. Вполне здоровой, практически нормальной…
– «Выглядела хорошо»? – переспрашиваю я и, прежде чем он успевает
отвернуться, по выражению его лица вижу, что он проболтался. – Ты же
говорил, что общался с ней по телефону?
Он тяжело вздыхает и поворачивается ко мне с виноватым видом:
– Да, милая, я так сказал, потому что знал, что ты расстроишься, если
узнаешь о встрече. Поэтому признаю: я соврал. Из лучших побуждений.
– Ты что, издеваешься?
Он улыбается и, качая головой, подходит ко мне, сложив руки в жесте
мольбы.
– Прости, прости меня. Она хотела поговорить лично, и я подумал,
что так, может, даже лучше. Прости меня, ладно? Мы просто поговорили.
Встретились в какой-то забегаловке в Эшбери и проговорили минут

---

двадцать. Полчаса максимум. Поняла?
Он обнимает меня и прижимает к себе. Я пытаюсь сопротивляться,
но он сильнее меня, мне нравится его запах, и я не хочу ссориться. Я хочу,
чтобы мы были на одной стороне.
– Прости меня, – шепчет он мне в волосы.
– Все в порядке, – уступаю я.
Я отпускаю его на этом, потому что теперь занимаюсь этим сама.
Вчера вечером я поговорила с сержантом Райли и сразу поняла,
что поступила правильно, позвонив ей, потому что, когда я сказала,
что несколько раз (небольшое преувеличение) видела, как Рейчел выходила
из дома Скотта Хипвелла, она очень заинтересовалась. Она хотела знать
даты и время (я сообщила ей подробности двух случаев, а про остальные
говорила уклончиво), общались ли они до исчезновения Меган Хипвелл,
считаю ли я, что у них сейчас роман. Должна сказать, что такое мне
не приходило в голову: не могу представить, чтобы он после Меган
сошелся с Рейчел. Тем более, когда только что похоронил жену.
На случай, если Райли забыла, я снова напомнила об инциденте
с Эви – о попытке ее похищения.
– Она очень нестабильна, – сказала я. – Вы можете подумать, что я
драматизирую, но я не могу рисковать, если дело касается благополучия
моей семьи.
– Нет, нет, – заверила Райли. – Спасибо, что связались со мной. Если
вдруг заметите что-то подозрительное, пожалуйста, дайте мне знать.
Я понятия не имею, как они отреагируют – может, проведут с ней
беседу и предупредят об ответственности? В любом случае стоит подумать
о получении решения суда, запрещающего ей к нам приближаться.
Надеюсь, ради блага Тома, что до этого не дойдет.
После отъезда Тома на работу мы с Эви отправляемся в парк,
где качаемся на качелях и маленьких деревянных лошадках, а когда я сажаю
ее в прогулочную коляску, она почти сразу засыпает, предоставляя мне
возможность пройтись по магазинам. Мы идем немного окольным путем
по тихим задним улочкам, где почти не ездят машины, и будем проходить
мимо дома номер тридцать четыре по Крэнхэм-стрит.
Даже сейчас мне достаточно одного взгляда на этот дом, чтобы
почувствовать волнение и легкую дрожь, мои губы невольно расплываются
в улыбку, а на щеках появляется румянец. Я помню, как мы торопливо
поднимались по ступенькам на крыльцо, надеясь, что никто из соседей нас
не заметит, как я входила первой и бежала в ванную, где на скорую руку
душилась и надевала нижнее белье, которое легко снималось. Потом

---

приходила эсэмэска, что он стоит у двери, и мы проводили час или два
в спальне наверху.
Рейчел он говорил, что был на встрече с клиентом или зашел в паб
с друзьями выпить пива.
– А ты не боишься, что она может что-то заподозрить и проверит? –
спрашивала я, и он отрицательно качал головой.
– Я отлично умею врать, – однажды признался он мне с улыбкой.
А в другой раз сказал:
– Даже если Рейчел и проверит, это не страшно, потому что
на следующий день она все равно ничего не вспомнит.
Вот тогда я стала понимать, как плохи у него дела дома.
При мысли об этих разговорах я перестаю улыбаться. Я вспоминаю,
как Том заговорщицки смеялся, проводя пальцем по моему животу,
и заверял, что отлично умеет врать. Он действительно это делает
мастерски и очень убедительно. Я не раз в этом убеждалась. Например,
когда при регистрации в гостинице он выдавал нас за молодоженов
или когда отказывался задержаться на работе под предлогом, что дома
у него что-то случилось. Конечно, все часто врут на эти темы, но Тому
верили безоговорочно.
Я думаю об утреннем завтраке – но дело в том, что я поймала его
на лжи, и он тут же признался. Мне не из-за чего волноваться.
Он не встречается с Рейчел за моей спиной! Это просто смешно! В свое
время, когда они только познакомились, она, возможно, и была
привлекательной, и даже весьма эффектной. Я видела фотографии –
огромные темные глаза, роскошная фигура, все на месте, – но с тех пор она
сильно растолстела. И в любом случае он никогда к ней не вернется после
всей той нервотрепки, которую она устраивала ему, устраивала нам.
Все эти выслеживания, ночные телефонные звонки, истерики, эсэмэски.
Я стою в отделе консервов. Эви еще милостиво спит в коляске, и я
вспоминаю о тех телефонных звонках и как я однажды проснулась –
а может, такое было не раз? – и увидела, что в ванной горит свет.
Я слышала его голос за закрытой дверью – низкий и мягкий.
Он успокаивал ее, я это знала. Он рассказывал мне, что иногда Рейчел
была просто невменяемой, грозилась заявиться к нам домой, к нему
на работу, броситься под поезд. Может, он и умеет отлично врать, но я
знаю, когда он говорит правду. Меня ему не провести.
Вечер
С другой стороны, если подумать, ему удалось меня обмануть, разве

---

нет? Когда он сказал, что поговорил с Рейчел по телефону, что она
разговаривала нормально и была почти довольна жизнью, я всему
безоговорочно поверила. Когда в понедельник вечером он пришел домой,
я спросила, как прошел день, и он рассказал об утомительном заседании,
на котором был вынужден просидеть все утро. Я ему посочувствовала,
ничуть не усомнившись в правдивости его слов, хотя на самом деле
никакого заседания не было, а утро он провел в кофейной в Эшбери
в обществе своей бывшей жены.
Вот о чем я думаю, осторожно загружая посудомоечную машину,
чтобы стук приборов не разбудил задремавшую Эви. Он обманывает меня.
Я знаю, что он не всегда абсолютно честен со мной. Я вспоминаю его
рассказ о родителях – как он пригласил их на свадьбу, а они отказались
прийти, потому что не могли простить ему уход от Рейчел. Мне всегда
казалось это странным, потому что оба раза, когда я общалась с его
матерью, та была рада меня слышать. Я это чувствовала: она говорила
очень доброжелательно, с искренним интересом ко мне и к Эви.
– Надеюсь, что мы скоро ее увидим, – сказала она, прощаясь.
Я рассказала об этом Тому, но он махнул рукой.
– Она просто старается заставить меня пригласить их, –
объяснил он, – чтобы демонстративно отказаться. Играет во власть.
Слышать это было странно, потому что мне так не показалось,
но настаивать я не стала. Пытаться разобраться во взаимоотношениях
в чужих семьях дело неблагодарное. У Тома наверняка есть причины
держать родителей на расстоянии, и я уверена, что им движет стремление
защитить нас с Эви.
Тогда почему я сомневаюсь в правдивости его слов? Все дело в этом
доме, в сложившейся ситуации, в событиях, которые произошли
в последнее время. Это они заставляют меня испытывать сомнения. Если я
не возьму себя в руки, то сойду с ума и закончу так же, как она.
Как Рейчел.
Я сижу и жду, когда можно будет достать простыни из сушильного
барабана. Может, стоит включить телевизор – вдруг там показывают серию
«Друзей», которую я еще не видела триста раз? Или позаниматься йогой?
Или почитать роман, который лежит на тумбочке у кровати и из которого я
за две недели осилила всего двенадцать страниц? Я вспоминаю о ноутбуке
Тома, который стоит на журнальном столике в гостиной.
А потом я делаю то, чего никак от себя не ожидала: достаю бутылку
красного вина, которую мы открыли вчера на ужин, и наливаю себе бокал.
Затем включаю ноутбук и пробую подобрать пароль.

---

Я делаю абсолютно то же, что и она: пью в одиночку и шпионю
за ним. Она это делала, и он это ненавидел. Но недавно – не далее
как сегодня утром – все изменилось. Если он мне врет, то я буду за ним
шпионить.
Разве это не справедливо? Мне кажется, я заслуживаю немного
справедливости. Вот почему я пытаюсь взломать пароль. Я пробую имена
в разных комбинациях: мое и его, его и Эви, мое и Эви, наши три имени
в разном порядке. Наши дни рождения в разном порядке. Годовщины: когда
мы познакомились, когда занимались сексом в первый раз. Номер тридцать
четыре по Крэнхэм-роуд, номер двадцать три – наш дом. Я стараюсь
расширить круг вариантов – многие мужчины используют в качестве
пароля название любимой футбольной команды, но Том не увлекается
футболом. Ему нравится крикет, и я пробую имена ведущих игроков
и название турнира. Молодых спортсменов я не знаю. Я допиваю бокал
и наливаю еще половину. Мне даже нравится решать эту головоломку.
Я вспоминаю группы, которые ему нравятся, фильмы, актрис. Пробую само
слово «пароль», набираю «1234».
За окном слышится отвратительный, будто ножом по сковородке,
скрежет: это электричка останавливается перед семафором. Я стискиваю
зубы, делаю большой глоток вина и только сейчас замечаю, что время
почти семь часов. Господи Иисусе! Эви еще спит, а он вот-вот должен
вернуться. И тут я слышу, как в замке поворачивается ключ, и сердце
у меня останавливается.
Я захлопываю крышку ноутбука и вскакиваю, с грохотом опрокидывая
стул. Эви просыпается и начинает плакать. Я успеваю вернуть компьютер
на место до его появления, но он что-то замечает и спрашивает:
– Что происходит?
– Ничего, я просто нечаянно задела стул, и он упал.
Он достает Эви из кроватки, чтобы успокоить, а я бросаю взгляд
в зеркало и вижу, что я бледная как полотно, а на губах у меня следы
красного вина.

---

Рейчел