Девушка в поезде

Пятница, 12 июля 2013 года
Утро
Она вынуждает меня. А может быть, он. Но я почему-то уверена,
что это она. Может, сердце подсказывает, не знаю. Я чувствую ее совсем
как раньше, когда сворачивалась калачиком: семя внутри стручка, только
это семя улыбается. Ждет своего часа. Я не могу ее ненавидеть. И не могу
от нее избавиться. Просто не могу. Раньше мне казалось, что смогу,
что с легкостью позволю ее вычистить из своего чрева. Но когда я думаю
о ней, я вижу личико Либби, ее темные глазки. Я чувствую запах ее кожи.
Чувствую, какой холодной она была в конце. Я не могу избавиться от нее.
Не хочу. Я хочу любить ее.
Я не могу ее ненавидеть, но она пугает меня. Я боюсь того, что она
может сделать со мной или я могу сделать с ней. Этот страх разбудил меня
сегодня в пять утра, и я проснулась вся в поту, хотя окна открыты и я лежу
в кровати одна. Скотт уехал на конференцию в Хартфордшир, или в Эссекс,
или еще куда-то. Он возвращается сегодня вечером.
Что со мной происходит? Почему мне так хочется остаться одной,
когда он здесь, а когда его нет, мне еще хуже? Я не выношу тишины.
Мне приходится разговаривать самой с собой, лишь бы прогнать ее. Утром
в постели я думала: а что, если все повторится сначала? Что случится, если
я снова останусь с ней одна? Что произойдет, если Скотт от меня
откажется? Откажется от нас? Что будет, если он догадается, что ребенок
не от него?
Конечно, ребенок может быть и от него, но я чувствую, что это не так.
Чувствую так же, как и то, что это девочка. Но даже если она и не его,
как он узнает? Он не узнает. Не сможет узнать. Я глупая. Он будет вне себя
от счастья. Он с ума сойдет от радости, когда я ему скажу. Мысль,
что ребенок может быть не его, ему и в голову не придет. А если ему
сказать, то это разобьет ему сердце, а я не хочу делать ему больно.
Я никогда не хотела причинять Скотту боль.
Я не могу себя изменить.
– Но ты можешь изменить свои поступки, – говорит Камаль.
Я позвонила Камалю вчера вечером сразу после шести. Я не могла
больше выносить тишину и начала паниковать. Я хотела позвонить Таре –
она бы точно сразу примчалась, – но, представив, какой навязчиво

---

заботливой и назойливой она будет, сразу передумала. Обратиться я могла
только к Камалю. Я позвонила ему домой. Сказала, что у меня
неприятности, я не знаю, что делать, и что схожу с ума. Он приехал
быстро. Не без колебаний, но все же приехал. Наверное, я нарисовала
более страшную картину, чем на самом деле, и он испугался, что я могу
сделать с собой что-то нехорошее.
Мы сидим на кухне. Еще рано – чуть больше половины восьмого.
Скоро ему надо уезжать, чтобы успеть на первый сеанс. Я смотрю, как он
сидит напротив меня за нашим кухонным столом: руки аккуратно
сложены, взгляд темных печальных глаз устремлен на меня. Я чувствую,
что испытываю к нему любовь. Правда. Он был так добр ко мне, несмотря
на мое мерзкое поведение.
Он мне простил все, что было раньше, как я и надеялась. Он очистил
меня от всех моих грехов. Сказал, что я должна сама себя простить, если
хочу положить всему этому конец и больше никуда не бегать. А я и не могу
больше никуда бегать. Потому что теперь есть она.
– Мне страшно, – говорю я ему. – А что, если я опять все испорчу?
Что, если во мне есть какая-то червоточина? Что, если со Скоттом
не сложится? И я опять останусь одна? Я не знаю, смогу ли справиться,
я так боюсь снова оказаться одна… В смысле, одна с ребенком…
Он наклоняется вперед и накрывает мою руку своей.
– Ты ничего не испортишь. Ничего. Ты уже не та потерянная и убитая
горем девочка. Ты сейчас совсем другая. Ты стала сильнее. Ты уже
взрослая. Ты не должна бояться остаться одна. Это не самое страшное,
верно?
Я ничего не отвечаю, но думаю об этом, потому что стоит мне
закрыть глаза, как я с легкостью ощущаю то чувство, которое заставляет
меня вскакивать при погружении в дремоту. Это чувство одиночества
в большом темном доме, когда я вслушиваюсь в тишину, надеясь услышать
ее плач и шаги Мака по деревянному полу внизу, и знаю, что никогда их
больше не услышу.
– Я не могу тебе ничего посоветовать относительно Скотта. Ваши
отношения… Я высказал тебе свои сомнения, но решать тебе. Ты сама
должна решить, можешь ли ему доверять, хочешь ли, чтобы он позаботился
о тебе и твоем ребенке. Это решение должно быть твоим. Ты можешь
доверять себе, Меган. Можешь доверять себе в том, что решение, которое
ты примешь, будет правильным.
Он приносит мне кофе в сад. Я ставлю кружку, обнимаю его
и прижимаю к себе. Сзади нас со скрежетом останавливается на семафоре

---

электричка. Этот шум будто стеной отгораживает нас от всего остального
мира, и мне кажется, что в нем, кроме нас, никого больше нет.
Он обнимает меня и целует.
– Спасибо, – говорю я. – Спасибо, что приехал, что побыл со мной.
Он улыбается и, отстраняясь, проводит большим пальцем по моей
щеке.
– У тебя все будет хорошо, Меган.
– А я не могу сбежать с тобой? Мы с тобой… мы не можем сбежать
вместе?
Он смеется:
– Я тебе не нужен. И тебе не нужно никуда бежать. С тобой все будет
в порядке. С тобой и твоим ребенком все будет хорошо.