Девушка в поезде

Воскресенье, 18 августа 2013 года
Вечер
Она лежит на кухне на полу. Она вся в крови, но не думаю, что рана
была серьезной. Он не закончил начатое. Не знаю, чего он ждет. Наверное,
ему непросто пойти на это, ведь он ее когда-то любил.
Я была наверху, укладывала Эви и размышляла: разве не этого мне
хотелось? Чтобы Рейчел исчезла навсегда и никогда больше не появлялась
в нашей жизни? Я так мечтала об этом. Понятно, что я думала не о том,
что происходит сейчас, но я хотела, чтобы ее больше не было. Я мечтала
о жизни без Рейчел, и теперь моя мечта может осуществиться.
И останемся только мы втроем – я, Том и Эви, – как и должно быть.
На мгновение я позволяю себе насладиться этой фантазией, но потом
опускаю глаза на спящую дочь и понимаю, что это всего лишь фантазия.
И ничего больше. Я целую свой палец, прикладываю его к чудесным
губкам моей малютки и знаю, что мы никогда не будем в безопасности.
Я никогда не буду в безопасности, потому что я буду знать, а он не будет
во мне уверен. И кто сказал, что не может появиться другая Меган? Или –
что еще хуже – другая Анна, другая я?
Я вернулась вниз. Он сидел за кухонным столом и пил пиво. Сначала я
ее не увидела, но потом заметила ее ногу и решила, что все кончено, но он
сказал, что она жива.
– Просто слегка пристукнул ее, – объяснил он.
На этот раз он не сможет сказать, что все вышло случайно.
Мы сидели и ждали. Я тоже достала себе пиво, и мы пили вместе.
Он сказал, что действительно очень сожалеет, что завел роман с Меган
и все так вышло. Потом поцеловал меня, обещал загладить вину, сказал,
что все у нас будет хорошо.
– Мы уедем отсюда, как ты всегда хотела. Поедем туда, куда скажешь.
В любое место.
Он спросил, смогу ли я простить его, и я ответила, что со временем,
наверное, да, и он мне поверил. Мне кажется, что он поверил.
Как и обещали, началась гроза. От раската грома Рейчел очнулась –
было слышно, как она корчится на полу.
– Тебе лучше уйти, – говорит он мне. – Ступай наверх.
Я целую его в губы и ухожу, но наверх иду не сразу. Беру в прихожей

---

телефон, сажусь на нижнюю ступеньку с трубкой в руках и жду
подходящего момента.
Я слышу, как он разговаривает с ней, тихо и мягко. Потом слышу ее.
Мне кажется, она плачет.

---

Рейчел
Воскресенье, 18 августа 2013 года
Вечер
Яслышу какой-то шелестящий звук. Потом сверкает молния, и я
понимаю: идет дождь. На улице темно, и гремит гром. Я не помню, когда
вдруг стемнело. Боль в голове возвращает меня к реальности, и сердце
уходит в пятки. Я лежу на полу. На кухне. Мне с трудом удается поднять
голову и чуть приподняться на локте. Он сидит за кухонным столом
с бутылкой пива в руках и смотрит в окно. Там гроза.
– Что мне делать, Рейч? – спрашивает он, заметив, что я подняла
голову. – Я сижу здесь… уже почти полчаса и задаю себе этот вопрос.
Что мне с тобой делать? Какой ты мне оставляешь выбор?
Он делает большой глоток и задумчиво меня разглядывает. Я с трудом
принимаю сидячее положение и опираюсь спиной о кухонный шкаф.
В голове все плывет, рот полон слюны. Меня тошнит и вот-вот вырвет.
Я кусаю губу и впиваюсь ногтями в ладони. Мне нужно вывести себя
из ступора, я не могу позволить себе слабость. Надеяться мне не на кого.
Я это знаю. Анна не собирается звонить в полицию. Она не станет
подвергать риску свою дочь ради меня.
– Ты должна признать, – говорит Том, – что виновата во всем сама.
Подумай: если бы ты оставила нас в покое, то никогда бы не оказалась
в таком положении. И я бы не оказался в таком положении. И никто из нас.
Если бы ты не появилась здесь в тот вечер и если бы Анна не прибежала
домой, увидев тебя, я бы, наверное, смог все утрясти с Меган. И не
был бы… так выведен из себя. Не потерял бы самообладания. И не
сделал бы ей ничего плохого. И ничего тогда бы не случилось.
Я чувствую, как в горле у меня встает ком и что я вот-вот разревусь,
но мне удается подавить рыдание. Он в своей стихии, он мастер
преподносить все так, будто это моя вина, и заставить меня почувствовать
себя виноватой и никчемной.
Том допивает пиво и катит пустую бутылку по столу. Потом печально
кивает, поднимется, подходит ко мне и протягивает руки.
– Пошли, – говорит он. – Хватайся за руки! Пошли, Рейч, поднимайся.
Я позволяю ему поднять себя с пола и стою, прислонившись спиной
к шкафу. Он стоит напротив меня и прижимается ко мне бедрами. Потом
поднимает руку к моему лицу и вытирает большим пальцем слезы со щек.

---

– Ну что мне с тобой делать, Рейч? Как, по-твоему, я должен
поступить?
– Тебе ничего не надо делать, – отвечаю я, стараясь выдавить из себя
улыбку. – Ты знаешь, что я тебя люблю. И продолжаю любить. Ты знаешь,
что я никому не скажу… Я не смогла бы так поступить с тобой…
Он улыбается, на его лице та же широкая и открытая улыбка, при виде
которой я всегда таяла, и я начинаю плакать. Я не могу поверить, что это
происходит на самом деле, что самое большое счастье, которое у меня
было – моя жизнь с ним, – оказалось иллюзией.
Он дает мне немного поплакать, но вскоре это ему надоедает, и на
месте открытой улыбки появляется ухмылка.
– Ладно, Рейч, довольно! – говорит он. – Хватит распускать нюни!
Он отходит к столу, вытаскивает из ящика упаковку бумажных
салфеток и протягивает мне несколько штук.
– Высморкайся! – говорит он, и я подчиняюсь.
Он презрительно разглядывает мое лицо.
– В тот день, когда мы ездили к озеру, – говорит он, – ты подумала,
что у тебя есть шанс, ведь так? – Он начинает смеяться. – Ведь ты так
подумала, разве нет? Смотрела на меня так преданно и с такой мольбой…
Я бы запросто мог тебя там поиметь, правда? Ты такая предсказуемая.
Я сильно кусаю губу. Он подходит ко мне ближе.
– Ты – как ненужная собачонка, которую шпыняют всю жизнь.
Ее бьют и бьют, а она все равно угодливо подползает, виляя хвостом.
Заискивает. Надеется, что на этот раз все будет по-другому, что на этот раз
она сделает что-то правильно и ее полюбят. Ведь ты такая же, правда,
Рейч? Ты – собачонка!
Он обнимает меня за талию. Я пускаю его язык к себе в рот
и прижимаюсь к его бедрам. Я чувствую, как он возбуждается.
Не знаю, остались ли вещи на своих старых местах после переезда
сюда Анны. Не знаю, переставила ли Анна шкафы, хранит ли теперь
спагетти в другой банке, переложила ли весы с нижней левой полки
на нижнюю правую. Не знаю. Я просто надеюсь, что нет, и незаметно
просовываю руку в ящик за спиной.
– Знаешь, а ты, наверное, прав, – говорю я, когда он отстраняется.
Я поднимаю голову и смотрю на него. – Если бы я в тот вечер не оказалась
на Бленхайм-роуд, Меган была бы жива.
Он кивает, и моя правая рука нащупывает знакомый предмет.
Я улыбаюсь и наклоняюсь к нему все ближе и ближе, обвиваю левой рукой
его талию и шепчу в ухо:

---

– Неужели ты всерьез считаешь, будто это я виновата в том, что ты
проломил ей голову?
Он отшатывается от меня, и я бросаюсь на него и толкаю изо всех сил.
Он теряет равновесие и налетает спиной на кухонный стол. Я поднимаю
ногу и с силой опускаю пятку на его стопу. От боли он подается вперед,
я хватаю его за волосы сзади и с размаху бью коленом в лицо. Я слышу,
как хрустит хрящ, слышу его крик. Я отпихиваю его, хватаю со стола ключи
и выскакиваю через раздвижные двери в сад, прежде чем он успевает
подняться на колени.
Я бегу к забору, но скольжу по грязи и падаю, а подняться
не успеваю – он уже навалился сверху, хватает меня за волосы и тащит
обратно в дом, царапая мне лицо и с кровью выплевывая проклятия:
– Ах ты, тупая сука! Чего ты к нам привязалась?! Чего не оставила нас
в покое?!
Мне снова удается вырваться, но бежать некуда. Я не смогу пробраться
через дом и не перелезу через забор. Я кричу, но никто меня не услышит
из-за дождя, раскатов грома и грохота приближающегося поезда. Я бегу
к задней части сада, в сторону путей. Здесь тупик. Я стою на том же месте,
где год с лишним назад стояла с его ребенком в руках. Я поворачиваюсь
спиной к забору и смотрю, как он приближается. Он вытирает рот рукой
и сплевывает кровь. Я чувствую, как земля под ногами начинает
вибрировать – поезд совсем рядом, и звук его движения похож на крик.
Губы Тома шевелятся, он что-то говорит, но мне его не слышно.
Я не шевелюсь и смотрю, как он подходит, а когда он оказывается совсем
близко, с размаху втыкаю отвертку ему в шею и поворачиваю.
Его глаза расширяются, и он падает, не издав ни звука. Подносит руку
к шее и смотрит мне прямо в глаза. Мне кажется, он плачет. Я выдерживаю
его взгляд, сколько хватает сил, а потом поворачиваюсь к нему спиной.
Мимо проходит электричка, и я вижу в залитых ярким светом окнах
пассажиров. Их головы склонились над книгами и телефонами:
они возвращаются домой в тепле и безопасности.