Деятельности

ИССЛЕДОВАНИЕ ФОНЕТИКИ
Одним из основных вопросов при анализе любой системы
является вопрос о ее единицах.
Известно, что фонетические единицы, в отличие от единиц
других уровней языка, не связаны непосредственно со значени-
ем, что делало бы осознание их говорящими очевидным. Поэтому
вопрос о психологической реальности этих единиц, о том, являют-
ся ли они фактом языкового сознания носителей языка или кон-
струируются исследователями, давно занимает лингвистов, но до
сих пор не имеет решения.
Объективному исследованию фактов родного языка мешает
интуитивное владение ими, которое не позволяет посмотреть на
них, так сказать, «со стороны». А при исследовании звукового
строя неродного языка дело осложняется еще и тем, что фоне-
тисты осознают факты этого языка сквозь призму своих собст-
венных языковых представлений, своего фонетического опыта.
Путь для решения указанного вопроса можно найти лишь в том
случае, если уметь сопоставить данные объективного анализа
речевого потока со способами его лингвистического описания.
Речь идет о нахождении соответствий между такими понятия-
ми, как фонема и ее дифференциальные признаки, слог, слово,
с одной стороны, и звуки речи и их физические свойства, про-
содические и суперсегментные характеристики и пограничные сиг-
налы — с другой стороны. Свидетельством коррелированности этих
понятий должно быть наличие психических эквивалентов этих
единиц в языковом сознании говорящих.
Известно, что речевой поток ни акустически, ни артикуля-
торно не членится на отрезки, которые соответствовали бы фоне-
мам. Об этом писал еще Э. Сиверс, подчеркивая абстрактность
понятия «отдельный звук речи» [Sievers, 1885, 8]; об этом гово-
рит и следующее высказывание Л. В. Щербы: «Здесь надо по-
вторить то же, что было сказано о словах в связной речи и что
является справедливым в еще большей степени: ничто не отде-
ляет один звук от другого, с ним в речи соседящего; каждый
звук непосредственно переходит в другой без каких-либо резких
скачков, так что печатный текст, состоящий из отдельных букв,
не дает в сущности истинной картины реального речевого про-
цесса» [Грамматика русского языка, 1952, 12].

---

Это подтверждается и последними акустическими исследова-
ниями. Так, Г. Фант пишет: «В результате подобной чисто аку-
стической сегментации может быть получено некоторое число ми-
нимальных звуковых единиц, имеющих размер, равный размеру
звука речи или меньший... Число таких последовательных во вре-
мени звуковых единиц, как правило, больше числа символов фо-
нетической или фонематической транскрипции. При желании со-
гласовать эту транскрипцию со спектрографическими записями
исследователь вынужден следовать некоторым условным правилам
соотнесения акустических единиц с теми или другими графиче-
скими знаками» [Фант, 1964, 35].
Однако лингвисты часто забывают о сложности понятия «звук
речи» и исходят из того, что он задан своими физическими ха-
рактеристиками: «Любая речь,— читаем мы у П. С. Кузнецова,—
состоит из некоторой последовательности звуков речи. Любой
звук речи может быть отграничен от з'вука речи предшествую-
щего и последующего... Несмотря на наличные артикулятор-
ные и акустические переходы от одного звука к другому, такое
разграничение проведет любой говорящий на данном языке,
с большей степенью точности наблюдатель-лингвист, с еще боль-
шей степенью точности — прибор. Возможность выделения звука
речи в речевом потоке я принимаю как всегда осуществимую»
[Кузнецов, 1959].
Это ошибочное положение, хотя оно и не всегда формулирует-
ся настолько отчетливо, является исходным для многих линг-
вистических построений.
Поэтому необходимо всячески подчеркнуть, что когда мы го-
ворим о звуках речи, выделяемых в виде сегментов речевого
потока, то это не что иное, как отражение членения на языко-
вые единицы-фонемы, производимого на основании языковых кри-
териев. Членимость речевого потока на звуки речи не задана
его физическими характеристиками.
Равным образом далеко не просто решается вопрос и о физи-
ческих коррелятах дифференциальных признаков, которые подоб-
но фонеме имеют лингвистическую природу.
Во-первых, описание фонемы набором ее дифференциальных
признаков, кажущееся достаточным с лингвистической точки зре-
ния (для языка как системы), не соответствует распределению
ее физических характеристик как на уровне артикуляции и аку-
стики, так и на уровне восприятия. Так, например, признак звон-
кости согласного в русском языке может быть охарактеризован с
фонологической точки зрения как наложение голоса на прочие
признаки глухого согласного: это дает основание считать оппо-
зицию «глухие — звонкие» привативной. Однако артикуляторно
звонкие отличаются сравнительно меньшей силой, что акустиче-
ски выражается в ослаблении шумовых составляющих и в увели-
чении роли формантной структуры в звонких согласных. Таким
образом, глухие и звонкие согласные можно рассматривать как

---

различающиеся по степени шума. Тогда противопоставление их
как шумных сонантам, вполне оправданное с точки зрения фо-
нетической, например, в русском языке, оказывается фонетически
недостаточно обоснованным, и вместо привативного противопо-
ставления на фонемном уровне на фонетическом получается ско-
рее градуальное; в глухих, звонких и сонантах мы имеем разные
степени признака шумности. Это проявляется особенно сильно в
отдельных случаях реализации звонких фонем — а именно, в ин-
тервокальном положении, где соседство гласных вызывает появ-
ление сильно вокализованных элементов согласного (сонантиза-
цию его). Воспринимаются такие согласные, если их выделить
из слов, как сонанты или даже как гласные.
Факты такого рода имеют первостепенное значение при объ-
яснении фонетических изменений, приводящих к фонологическим
перестройкам.
Во-вторых, наиболее существенные с точки зрения восприятия
характеристики некоторых дифференциальных признаков далеко
не всегда совпадают по времени с сегментами, соответствующими
фонемам. Яркий пример представляют признаки места образо-
вания взрывных согласных, обнаруживающиеся в характеристи-
ках соседнего гласного (теория локусов), а для русского язы-
ка — еще и признаки мягкости согласных, также расположенные
на соседних гласных.
В-третьих, один и тот же дифференциальный признак име-
ет несколько принципиально различных коррелятов на физиче-
ском уровне. Так, для русских мягких согласных характерно и
изменение спектральной структуры (усиление частот в области
2000—3000 гц и ослабление в полосе 1000—2000 гц), и измене-
ние временной структуры самих гласных (аффрикатизация взрыв-
ных согласных), и изменение соседних гласных (появление
i-образных переходов). Эти корреляты обнаруживаются по-раз-
ному в разных типах согласных: губные смычные характери-
зуются i-образным переходом и незначительной аффрикатиза-
цией, переднеязычные — сильной аффрикатизацией и i-образ-
ным переходом и т. д. Объединение этих разнородных
явлений в один дифференциальный признак происходит на осно-
вании совпадения их функционирования; любой мягкий согласный
чередуется с твердым перед передним гласным, например, при
склонении имен существительных; ср: vada—vad'e, raba—rab'e,
naga — nag'e и т. п.
Если рассматривать дифференциальные признаки как лингви-
стические соответствия некоторым реалиям звуковой материи язы-
ка, то приходится признать их недостаточность для полной харак-
теристики звуковой системы с точки зрения восприятия ее но-
сителями языка. Еще в начале 30-х годов С. И. Бернштейн писал
по этому поводу следующее: «... Круг звуковых признаков, ко-
торыми пользуются говорящие для различения слов, гораздо шире,
чем тот минимум звуковых признаков, который достаточен

---

Для (этой цели и которьш исчерпывается: содержание фонемы...
два упомянутых гласных являются оттенками единой фонемы