Дов морфологических форм с однородным содержанием. Вопросы теории морфологических категорий, рассмат­

18
2*
19

логическая категория (подробнее об этом ом. во II главе). Во всех случаях словоформы, представляющие компоненты морфологических категорий, функциони­руют в составе конкретного предложения, в синтаксиче­ской среде. Еще более сложны и многообразны связи морфологических категорий со структурой сложного синтаксического целого. Все это, однако, не устраняет относительной самостоятельности морфологических кате­горий в грамматической системе языка и в процессе его функционирования. Выступающие в словоформах компоненты морфологических категорий, функционируя в предложении, представляют собой именно морфологи­ческие средства выражения определенных смыслов. Мор­фологические категории ^всегда сохраняют присущие " тГ"фрЙ!ства^'категЩи& слова, а не предложения. Как категории слова, наряду с синтаксическими категориями и единицами, они в конечном счете, как уже говорилось выше, служат выражению смысла в процессе общения.
Рассмотрим более подробно концепцию синтаксичес­ких категорий, изложенную в «Грамматике современного русского литературного языка» под ред. Н. Ю. Шведовой. Один из принципов, на которых строится эта концепция, сводится к тому, что категории синтаксического времени и синтаксического наклонения включаются в парадигму простого предложения: парадигма предложения — это си­стема его форм,²² такими формами признаются формы синтаксического индикатива и формы ирреальных накло­нений, а в рамках синтаксического индикатива — формы настоящего, прошедшего и будущего времени;²³ «.. .пара­дигма представляет собой самый общий тип изменения структурной схемы...».²⁴ Таким образом, структурная схема предложения как бы изменяется по синтаксическим наклонениям и временам. Один из примеров изменения по синтаксическим временам в синтаксическом индика­тиве: наст. вр. Сын учится, прош. вр. Сын учился, буд. вр. Сын будет учиться.^25
22 См.: Грамматика современного русского литературного
языка. Отв. ред. Н. Ю. Шведова. М., 1970, с. 587.
²³ См. там же, с. 578—595.
²⁴ Там же, с. 583.
²⁵ См. там же, с. 583. Ср. дополнительные разъяснения, дан­
ные Н. Ю. Шведовой в статье «Спорные вопросы описания струк­
турных схем простого предложения и его парадигм» (ВЯ, 1973,
№ 4, с. 31—33).
20
Возникает вопрос: изменяется ли структурная схема предложения, изменяется ли его структура? На наш взгляд, нет. Изменяются морфологические формы време­ни, чередуются компоненты морфологической категории времени. Поскольку эти морфологические видоизменения нерелевантны для структуры предложения, вряд ли можно их считать формами структурной схемы предложения (формами синтаксического времени) и полагать, что из-мение времени глагола иллюстрирует изменение струк­турной схемы предложения.²⁶ Рассматриваемые морфоло­гические видоизменения, на наш взгляд, нецелесообразно трактовать как парадигму предложения. Когда мы гово­рим о морфологической парадигме лексических единиц, включающей формы времени, лица и т. д., то члены такой парадигмы относятся к тому же уровню, что и лексема, о парадигме который идет речь, — к уровню слова, а также к одному и тому же — морфологическому — аспекту грам­матической системы. Переход от одного члена данной па­радигмы к другому (иду — идешь — идет и т. д.) пред­ставляет собой изменение, не нарушающее тождества дан­ной лексемы, но существенное для нее: лексема как си­стема форм одного слова репрезентируется то одной, то другой словоформой. Когда же речь идет о морфологиче­ских вариантах одной и той же синтаксической струк­туры, то здесь перед нами два разных уровня — уровень слова и уровень предложения, два разных аспекта грам­матической системы языка — морфологический и синта­ксический. Изменения на одном уровне (слова) и в одном аспекте (морфологическом), не существенные для еди­ницы другого уровня языка (уровня предложения) и дру­гого аспекта грамматической системы (синтаксического
²⁶ Ср. точку зрения Г. А. Золотовой, которая справедливо полагает, что видоизменения личных форм по морфологическим категориям времени, наклонения, вида, лица, числа, рода дают не новые синтаксические формы слова, а морфологические ва­рианты тех же синтаксических форм слова, а предложения, обра­зованные с помощью таких вариантов (Я пишу, Ты пишешь, Он пишет и т. д.), представляют не разные синтаксические мо­дели, а грамматические варианты, модификации одной и той же модели (см.: Золотова Г. А. Очерк функционального син­таксиса русского языка. М., 1973, с. 123). Ср. вместе с тем сужде­ния Г. А. Золотовой о синтаксической категории времени (там же, с. 171 и ел.), в целом примыкающие к тому направлению, к кото­рому принадлежит концепция Н. Ю. Шведовой.
21
аспекта), вряд ли закономерно рассматривать как изме­нения, конституирующие парадигму предложения.
Таким образом, следует говорить не об изменении предложения по синтаксическим временам и наклоне­ниям, а о морфологических вариантах одной и той же модели предложения с точки зрения морфологических ка­тегорий, причем не только времени и наклонения, но также лица, вида, числа, рода. Вся совокупность членов
, морфологических категорий, изменение которых не влияет
■ на структуру предложения, т. е. осуществляется в рамках _Л одного и того же типа структуры, может рассматриваться
I как морфологический категориальный по­тенциал данного типа синтаксической структуры. Та-
⁴ кой потенциал отражает морфологические формы суще­ствования данного типа синтаксической структуры. Одни синтаксические структуры обладают богатым и многооб­разным категориальным морфологическим потенциалом. Таковы, например, двусоставные предложения типа Он понял (в морфологический потенциал структуры данного типа входят такие морфологические варианты, как Он понимает', Он поймет; Я понимаю; Ты понимаешь; Мы пой­мем; Она поняла бы и т.д.). Другие синтаксические струк­туры более ограничены по своему категориальному мор­фологическому потенциалу (ср.: Его не поймешь).
Сказанное не означает, что мы отрицаем важность проблематики синтаксических категорий, в частности, в связи с проблемой синтаксической парадигматики. Мы лишь хотели подчеркнуть, что эта проблема вряд ли мо­жет быть решена путем перераспределения фактов мор­фологии и синтаксиса в пользу синтаксиса и требует соб­ственно синтаксического подхода.
Другой принцип, на котором строится концепция син­таксических категорий в «Грамматике» 1970 г., заключа­ется в следующем: функционирование морфологических категорий относится к синтаксису, представляя собой уже не морфологические, а синтаксические категории. Так, по поводу категории времени говорится: «То, что определя­ется как употребление (функции) форм времени... отно­сится не к морфологии, а к синтаксису».²⁷ И далее: «Именно в силу глубокого внутреннего различия морфо­логического и синтаксического времени морфологическими
²⁷ Грамматика..., с. 543.
формами глагола в условиях контекста могут выражаться такие временные значения, которые никак не соотнесены с данным морфологическим значением глагольной формы. Ср., например, обусловленное контекстом употребление синтаксического настоящего (выраженного морфологиче­ской формой настоящего времени глагола) для обозначе­ния действия в будущем {Завтра я еду...) или в прошлом (Иду я вчера по улице, вдруг...). Во всех подобных слу­чаях перед нами — обусловленное контекстом переносное употребление синтаксического значения (синтаксическое настоящее в значении будущего или в значении прошед­шего, синтаксическое прошедшее в значении будущего и т. д.)».²⁸
Мы придерживаемся иной точки зрения. На наш взгляд, глагольное время, выступая не в абстрактной па­радигме, представленной словоформами типа читаю, чи­тал, буду читать, а в живом функционировании (Сижу я дома и читаю книгу, вдруг... и т. п.), не перестает быть морфологической категорией. Различие заключается лишь в аспектах существования (и соответственно исследова­ния) морфологических категорий: 1) в системе языка (в его морфологической подсистеме), 2) в процессе функционирования языка. То же относится и к накло­нению, а также ко всем другим морфологическим катего­риям.
Функционирование грамматических форм слов, естест­венно, осуществляется в предложении. Важно, однако, разграничивать, с одной стороны, принадлежность языко­вой единицы к определенному уровню языка, а с дру­гой — ту среду, в которой функционирует данная единица. Функции единицы данного уровня всегда выяв­ляются на более высоком уровне (уровнях) ,²⁹ но это не оз­начает, что сама единица принадлежит к этому более вы­сокому уровню: она лишь функционирует в определен-
²⁸ Там же, с. 543—544.
²⁹ Ср.: Д а н е ш Фр., Гаузенблас К. Проблематика уров­
ней с точки зрения структуры высказывания и системы языковых
средств. — В кн.: Единицы разных уровней грамматического строя
языка и их взаимодействие. М., 1969. Здесь говорится, в част­
ности, о том, что «функция единиц низшего уровня заключается
в том, чтобы быть средством построения единиц высшего уровня.
Так, например, уровень морфем представляет собой, с одной сто­
роны, уровень функции фонем, с другой — уровень средств по­
строения словоформ» (с. 16).
23
ной сфере, позиции. От того, что функции фонемы проявляются на уровнях морфемы и слова, она не стано­вится единицей этих уровней. От того, что слово функци­онирует в предложении, оно не становится единицей уровня предложения. Далеко не все, что реализуется и функционирует в предложении, относится к уровню пред­ложения и является предметом синтаксиса. Разумеется, синтаксис предложения находит свой предмет ж в слове, в частности в его грамматических (морфологических) формах, но лишь постольку, поскольку значения этих форм и закономерности их функционирования сущест­венны для структуры предложения. Например, употреб­ление видов и времен глагола становится предметом учения о сложном предложении, но лишь с особой точки зрения — постольку, поскольку видо-временные отноше­ния включаются в структуру предложения. Однако функ­ционирование морфологических форм слова отнюдь не исчерпывается той стороной, которая находится на службе синтаксиса. Специальный анализ с точки зрения структуры предложения, синтаксической парадигматики и т. д. не может заменить собой целостное описание функ­ционирования морфологических форм в их взаимодейст­вии с контекстом. Отрывать частные значения и типы употребления морфологических форм — реализации кате­гориальных значений — от этих последних, относя пер­вые к синтаксису, а вторые к морфологии, не представля­ется оправданным. При рассмотрении функционирования морфологических форм в рамках морфологии категори­альные значения форм и их частные варианты (обуслов­ленные контекстом, ситуацией и лексическим наполне­нием форм) рассматриваются в их взаимосвязи, в един­стве. Грамматическое (функционально-грамматическое) описание становится более целостным.
В грамматической традиции по отношению к целому ряду языков довольно широко распространено отнесение разделов, посвященных описанию значения и функцио­нирования грамматических (собственно, морфологиче­ских) категорий, к синтаксису. Речь идет не о синтаксисе предложения, а о «синтаксисе частей речи».³⁰ Это, ко-
³⁰ См., например: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Изд. 2-е. Л., 1941, с. 420 и ел.
24
нечно, особый синтаксис.³¹ Уже то обстоятельство, что предметом изучения являются части речи, выводит этот предмет за рамки синтаксиса предложения. Фактически речь идет о специальном аспекте учения о частях речи и их грамматических категориях. Является ли этот ас­пект синтаксическим? Во всяком случае не в том смысле, в котором синтаксическое представлено в учении о пред­ложении. Скорее мы имеем здесь дело со связью пара­дигматики в области морфологии с синтагматикой.³² Ра­зумеется, такая связь предполагает пересечения и взаи­модействие с той сферой, которая является предметом синтаксиса предложения, однако это не означает, что син­таксис предложения сливается с синтаксисом частей речи в единое целое. При любом решении вопроса в плане чле­нения разделов грамматического описания так или иначе выявляется тот факт, что значение и функционирование морфологических категорий — это нечто такое, что отно­сится к учению о морфологических категориях. На наш взгляд, — это особая область функциональной морфоло­гии.
ДВУСТОРОННЯЯ (С УЧЕТОМ ТИПА СТРУКТУРНОЙ
ОРГАНИЗАЦИИ) И ОДНОСТОРОННЯЯ (СЕМАНТИЧЕСКАЯ)
ТРАКТОВКА ГРАММАТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ
Как известно, существуют две точки зрения на грам­матические категории в их отношении к планам содержа­ния и выражения. Одни ученые рассматривают грамма-
³¹ В свое время автор этой работы, находясь на позициях
синтаксиса частей речи, пытался различать морфологическое и
синтаксическое видовое противопоставление (см.: Бондар-
к о А. В. Опыт общей характеристики видового противо­
поставления русского глагола. — Учен. зап. Ин-та славяноведения
АН СССР, 1962, т. XXIII, с. 179—203; ср. также: Б он да р-
к о А. В. В чем заключается предмет синтаксиса и какова
должна быть его структура. — Филол. науки, 1962, № 1, с. 214—
215). В настоящее время мы предпочитаем говорить о парадигма­
тической и синтагматической сторонах вида и других морфо­
логических категориях, а общий вопрос о границах морфологии
и синтаксиса трактуем, как можно видеть по этой работе, иначе.
³² О парадигматике и синтагматике в морфологии см.: Хлеб­
никова И. Б. О границах морфологии и синтаксиса. — Филол.
науки, 1965, № 4, с. 124—132; см. также: Головин Б. Н. К во­
просу о парадигматике и синтагматике на уровнях морфологии
и синтаксиса. — В кн.: Единицы разных уровней грамматического
строя языка и их взаимодействие. М., 1969, с. 73—87.
25
тическую категорию как явление двустороннее, охваты­вающее не только грамматическое значение, но и фор­мальные средства его выражения.³³ Другие трактуют грамматическую категорию лишь как значение, хотя обычно и отмечают, что это значение соотнесено с опре­деленными средствами формального выражения.³⁴
Рассмотрим подробнее концепцию А. А. Шахматова. Грамматическую категорию он определяет как «представ­ление об отношении (к другим представлениям), сопутст­вующее основному значению, вызываемому словом»,³⁵ на­пример представление о множественности в слове дома.³⁶ Определение грамматической категории лишь как «пред­ставления об отношении» при отсутствии ограничений с точки зрения средств выражения этих представлений дает А. А. Шахматову основание говорить в разделе, посвящен­ном «синтаксису частей речи», не только о грамматических категориях числа, рода, времени, наклонения и т. п., но и о категориях конкретности и абстрактности, субъективной оценки, бытия или наличности, определенности и неопре­деленности.³⁷ Правда, далее А. А. Шахматов как будто соотносит грамматические категории с морфологическим формальным выражением: «Грамматические категории познаются в русском языке при помощи тех морфологи­ческих особенностей, в которых они обнаруживаются. Эти
³³ См.: Пешкове кий А. М. Русский синтаксис в научном
освещении. Изд. 7-е. М., 1956, с. 23—29. Л. В. Щерба писал: «Суще­
ствование всякой грамматической категории обусловливается тес­
ной, неразрывной связью ее смысла и всех ее формальных при­
знаков» (Щерба Л. В. О частях речи в русском языке, с. 65).
См. также: Виноградов В. В. Русский язык..., с. 32—35,56 65,
362—374 и ел.; Матвеева-Исаева Л. В. Грамматические категории. — Учен. зап. Ленингр. гос. педагогического ин-та им. А. И. Герцена, 1955, т. 104, с. 9—10; Головин Б. Н. К во­просу о сущности грамматической категории. — ВЯ, 1955, № 1, с. 120; СмирницкийА. И. Синтаксис английского языка. JVL, 1957; Г у х м а н М. М. Грамматическая категория и структура парадигм. — В кн.: Исследования по общей теории грамматики. М., 1968, с. 121—124.
³⁴ См., например: Шахматов А. А. Синтаксис..., с. 420—421,
432—433: Современный русский язык. Морфология. М., 1952,
с. 27—29; Моисеев А. И. О грамматической категории...,
с. 126—127; Грамматика..., с. 302—303, 317; Воронцова Г. Н.
Очерки по грамматике английского языка. М., 1960, с. 93, 104.
³⁵ III а х м а т о в А. А. Синтаксис..., с. 420.
³⁶ Там же, с. 421.
³⁷ Там же, с. 433—434.
26
морфологические особенности могут быть положены в ос-нование при определении грамматических категории...». По существу здесь А. А. Шахматов в принципе допускает иное истолкование грамматических категорий, чем то, ко­торое он сам развивает, однако далее это допущение, а может быть, и некоторое колебание в трактовке грам­матических категорий в их отношении к значению и фор­ме сменяется решительным признанием именно семанти­ческого основания грамматических категорий: «.. .причем, однако, необходимо заметить, что некоторые категории вообще не находят для себя морфологического обнаруже­ния, а некоторые, обнаруживаясь в одних частях речи, не имеют внешнего обнаружения в других. Так категория бытия или наличности не имеет морфологического обна­ружения ни в существительных (если не признать тако­вою особую интонацию), ни в наречии, ни в прилага­тельном, ни в глаголе. Категория повелительного накло­нения обнаруживается морфологически в спрягаемых формах глагола, но остается необнаруженной ни при ин­финитиве (молчать!), ни при каких других глагольных формах (пошел вон!), ни также при междометии (цыц! стоп!). Как видно из предыдущего, ту или иную интона­цию можно признать способом обнаружения граммати­ческой категории».³⁹ В этом рассуждении по существу представлена семантическая концепция грамматической категории, близкая к теории понятийных категорий. А. А. Шахматов анализирует категории, опирающиеся на весьма широкий круг языковых средств, имеющих разный характер выражения и отличающихся друг от друга по типу языковой организации. Здесь же заключена мысль о том различии, которое позже получило форму противо­поставления явных и скрытых категорий.⁴⁰
Концепция А. А. Шахматова безусловно оказала влия­ние на ряд более поздних истолкований грамматических категорий в русистике. Однако основной тенденцией в по­следующих работах является сужение и ограничение шахматовского семантико-функционального принципа, стремление связать семантическое в своей основе понима-
³⁸ Там же, с. 434.
³⁹ Там же, с. 434.
⁴⁰ Ср.: Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое
мышление. Л., 1972, с. 78—94.
27
ние грамматической категории с каким-то более ограни­ченным и более однородным формальным выражением. Именно такое истолкование представлено в «Грамматике современного русского литературного языка» 1970 г. Грамматические категории трактуются авторами лишь как значения, хотя и указывается, что эти значения формально выражены.⁴¹ Ср. такие определения: «Кате­горию числа составляют номинативные грамматические значения единственного и множественного числа».⁴² «Категорию падежа образуют 6 грамматических значений, или 6 падежей...» ⁴³ и т. п. В одном из определений по­нятие грамматической категории более тесно связывается с ее формальным выражением: «Грамматическая катего­рия представлена совокупностью словоформ (парадигмой) и выраженными в них грамматическими значениями; она организуется минимум двумя грамматическими значе­ниями, которые являются компонентами этой категории и связаны с ней иерархическими отношениями».⁴⁴ Однако и здесь характерная для грамматических (в данном случае морфологических) категорий формальная структура не раскрывается, не определяется принцип их структурной организации, в частности ничего не говорится о противо­поставлении компонентов грамматической категории. Когда речь идет о совокупности словоформ, то это не пе­редает специфики структуры грамматических категорий в морфологии: эта структура представляет собой не про­стую совокупность, а систему противопоставленных друг другу классов. В целом можно сказать, что в «Грамматике» 1970 г. представлен компромисс между шахматовским семантическим подходом к грамматической категории и подходом двусторонним — функционально-структурным. Первый подход остается основным, второй является побочным, он проявляется, пожалуй, не столько в оп­ределении формального выражения грамматических кате­горий, сколько в ограничении их состава: состав морфо­логических категорий определен фактически так, что в ос­новном выдерживается принцип их однородности (в том
^{4 1} Грамматика..., с. 302, 317—366.
⁴² Там же, с. 322.
⁴³ Там же, с. 326.
⁴⁴ Там же, с. 317.
28
числе с точки зрения формально-структурной организа­ции), хотя в теории это остается невыраженным.⁴⁵
Трактовка грамматической категории лишь в плане семантики (пусть даже со ссылкой на обязательность грамматического выражения этой семантики, но без вклю­чения принципа опоры на противопоставленные друг другу ряды форм и т. п. в понятие грамматической кате­гории) приводит к весьма расплывчатому и неопределен­ному истолкованию различия между морфологическими и синтаксическими категориями.⁴⁶
Итак, более убедительной представляется двусторон­няя — содержательно-формальная (функционально-струк­турная) концепция грамматической категории. Эта концеп­ция соотнесена с билатеральной трактовкой языкового знака⁴⁷ и с общим пониманием языка как двусторон­него явления, заключающего в себе план языкового содержания и план выражения. Включение в дефиницию грамматической категории указания на свойственную ей структурную организацию, на формы выражения катего­риального содержания очень важно. Такая дефиниция позволяет отличить грамматические категории от оппо­зиций лексико-грамматических разрядов, от любых семан­тических оппозиций, не опирающихся (в данном языке на специальную систему грамматических форм (ср., напри-
⁴⁵ Примечательно, что у многих грамматистов наблюдается
расхождение между теоретическим определением грамматической
категории (в ее отношении к планам содержания и выражения)
и ее фактической интерпретацией в ходе анализа. Так, М. Доку-
лил отмечает, что большинство тех исследователей, которые в тео­
рии определяют грамматическую категорию в плане значения,
на практике по существу обходятся с ней в духе билатерального
понимания; это действительно, например, для многих сторон­
ников пражской школы (см.: Dokulil M. К pojeti..., s. 14).
⁴⁶ См., например: Щетинин Л. М. Синтаксические категории
и их функции в речи. Ростов н/Д., 1972. Здесь, в частности, гово­
рится о том, что к синтаксическим относятся грамматические
категории, значение которых реализуется в рамках словосочета­
ния, предложения или абзаца, в отличие от морфологических
категорий, реализующих свои значения в рамках слова в синте­
тической или аналитической форме (с. 30). Если этот принцип
провести последовательно, то ни одну категорию по существу
нельзя будет отнести к числу морфологических, так как не только
такие категории, как род, число, падеж (разных частей речи),
но и вид, наклонение, время реализуют свои значения в рамках


мер, грамматическую категорию определенности / неопре­деленности в болгарском языке и оппозицию значений оп­ределенности/неопределенности в русском языке, по от­ношению к которой в данном случае нет оснований гово­рить о грамматической категории).
Поясним нашу трактовку терминов «план содержа­ния» и «план выражения» применительно к морфологи­ческим категориям. План содержания морфологической категории — это во многих случаях ее «семантический по­тенциал», выявляющийся в системе дифференциальных семантических признаков.⁴⁸ В некоторых случаях (ср., на­пример, категорию рода) речь идет прежде всего не о се­мантическом, а о структурном содержании (в нашем при­мере такова функция согласования). План выражения грамматической категории — это системно организованные грамматические средства (ср. «внешние выразители» в трактовке Л. В. Щербы). Применительно к морфологи­ческим категориям, рассматриваемым в этой книге, речь идет прежде всего о формальной стороне словоформ, пред­ставляющих тот или иной член данной категории (напри­мер, словоформ типа написал, представляющих формы прошедшего времени). Речь идет, в частности, об их мор­фологической структуре — о соотношении формообразу­ющей основы и форматива, об экспонентах морфем, пере­дающих определенные категориальные значения.⁴⁹
Заслуживает внимания высказанная Н. Д. Арутюно­вой мысль о том, что набор средств, служащих для фор­мирования и различения единиц структуры, меняется от уровня к уровню, понятие линии выражения расслаива­ется, превращаясь в понятия наборов дистинктивных средств каждого структурного уровня.⁵⁰ Понятия «план содержания» и «план выражения», по-видимому, не абсо­лютны, а относительны. Содержание этих понятий опреде­ляется уровнем той единицы, о которой идет речь. План
⁴⁸ См.: Бондарко А. В. 1) Грамматическая категория
и контекст. Л., 1971, с. 78—85; 2) Вид и время русского глагола
(Значение и употребление). Л., 1971, с. 10—21.
⁴⁹ См., например: М а с л о в Ю. С. Некоторые спорные вопросы
морфологической структуры славянских глагольных форм. — Совет­
ское славяноведение, 1968, № 4, с. 48—62.
⁵⁰ См.: Арутюнова Н. Д. О простейших значимых едини­
цах языка. — В кн.: Проблемы языкознания. Доклады и сообщения
советских ученых на X Международном конгрессе лингвистов.
М., 1967, с. 61—62.
30
выражения по отношению к предложению — это не то же самое, что план выражения применительно к слову или к морфеме. Конечно, звучание постоянно относится лишь к плану выражения (в данном случае речь идет о плане выражения в абсолютном смысле). Но, скажем, для уро­вня слова план выражения уже не может быть сведен лишь к звучанию: для грамматических категорий слова (для морфологических категорий) в понятие плана выра­жения включаются морфемы и их комбинации, все те средства на уровне слова и на более низком уровне мор­фемы, которые служат для выражения содержания мор­фологических категорий. С другой стороны, то, что для данного уровня является планом содержания, может, вместе с его выражением, включаться в понятие плана выражения по отношению к содержанию более высокого уровня. Так, функция согласования представляет собой план содержания (структурное"содержания) по отноше­нию к формальной стороне категории рода существитель­ных и прилагательных (в частности, по отношению к экспонентам соответствующих морфем). В то же время согласовательная функция категории рода существитель­ных и прилагательных вместе с ее формальным выра­жением в словосочетании и предложении может ин­терпретироваться как план выражения по отношению к такому содержанию на уровнях словосочетания и пред­ложения, как «связь признака с его носителем».⁵¹
Го1воря о ^yea^j}HHej0^^
тегорий, вместё~с тем нужно поставить вопрос: какая из "сторон — содержательная или формально-структурная — является основной, определяющей? На наш взгляд, — безусловно, содержательная. В целом ряде случаев компо­ненты грамматических, в частности морфологических, ка­тегорий характеризуются весьма разнообразным, пестрым формальным выражением, лишенным внутреннего един­ства и осложненным явлением синкретизма (ср., напри­мер, выражение совершенного и несовершенного вида,
⁵¹ Ср. справедливые суждения С. Д. Кацнельсона по поводу взаимоотношения формы и содержания в процессах согласования: «То, что на одном уровне выступает как содержание, то на дру­гом, более высоком уровне проявляется как форма нового содер­жания. Относительность понятий грамматической формы и грам­матического содержания сказывается в том, что формальным в языке может быть не только звуковое выражение, но и его содержание» (Кацнельсон С. Д. Типология языка..., с. 26—27).
31
единственного и множественного числа, разных падежей и т. д.). Единственным требованием к плану выражения морфологических категорий (в языках флективно-синте-тического типа) является наличие противопоставленных друг другу рядов морфологических форм. Что же каса­ется содержания, то оно является постоянным и обяза­тельным фактором, конституирующим компоненты данной категории и их противопоставление. Каждый из рядов морфологических форм — компонентов морфологической категории конституируется на основе общности содержа­ния (например, значения совершенного вида или единст­венного числа); противопоставление этих рядов также основано прежде всего на противопоставлении их содер­жательных признаков (например, на противопоставлении значения совершенного вида значению несовершенного, значения единственного числа значению множественного).
Сказанное не означает, что план выражения не явля­ется существенным для определения понятия граммати­ческой категории. Напротив, очень важно установить ту формальную организацию, которая характерна для грам­матических категорий (речь идет, в частности, об оппо­зиции экспонентов рядов форм и синтаксических конст­рукций) ; это один из существенных признаков, отличаю­щих грамматические категории от других грамматических явлений. Мы хотим лишь подчеркнуть следующее: если перед нами грамматическая категория (со всеми харак­терными для нее признаками в плане содержания и плане выражения), то ведущими, определяющими в этом един­стве двух планов являются категориальные содержатель­ные признаки, лежащие в основе данной категории; в ко­нечном счете именно в реализации этих признаков за­ключается цель, предназначение грамматической катего­рии, а опора на определенную формальную структуру — необходимое средство, служащее этой цели.
Признание двусторонней природы грамматических ка­тегорий не имеет ничего общего с отрицанием принципа раздельного анализа плана содержания и плана выраже­ния. Напротив, закономерно и целесообразно именно раз­дельное рассмотрение структуры плана содержания этих категорий (в частности, компонентов данного содержа­ния — дифференциальных семантических признаков — и отношений между этими компонентами) и структуры плана их выражения (в частности, морфемных средств вы-
32
ражения того или иного категориального значения в сло­воформах, представляющих член данной категории). Та­кой подход целесообразен потому, что содержательная структура грамматических категорий и структура их вы­ражения не изоморфны.⁵² Важно, однако, четко осозна­вать тот факт, что принцип раздельного анализа плана содержания и плана выражения относится к гносеологи­ческому плану, тогда как единство обоих планов, их со­отнесенность, двусторонняя сущность грамматических категорий — это явление онтологии. В плане гносеологии это единство отражается в том, что особой стороной линг­вистического анализа является изучение соотнесенности плана содержания данной категории и плана ее выра­жения. Лингвистический анализ стремится адекватно от­разить ту связь между указанными планами, которая су­ществует в языковой действительности.
В заключение еще раз подчеркнем, что мы отстаиваем
не; npocTojogycTjDj3j^^ (в ча-
стШс^7морфш1огаческих) категорий, а такую их трак­товку, которая включает в понятие грамматической кате­гории принцип ее ст^пЕодгржой организации. Для нас не­достаточно^ определить морфологическую" категорию как оппозицию категориальных значений, опирающуюся на грамматическое выражение. Мы включаем в понятие мор­фологической категории тот существенный признак, что такая категория конституируется противопоставленными^ друг другу рядами форм (содержание этого принципа рас­крывается в III главе).
ГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ И ФОРМАЛЬНЫЕ КЛАССЫ. ВОПРОС О ГРАММАТИЧЕСКОМ РОДЕ
Грамматические категории как величины, представ­ленные в плане содержания семантическими и / или струк­турными функциями, необходимо отличать от разрядов, которые могут быть названы формальными классами.^{53
5 2} Права Н. Д. Арутюнова, когда она пишет, что системные отношения в плане выражения не совпадают с системными отно­шениями плана содержания (см.: Арутюнова Н. Д. О простей­ших значимых единицах..., с. 61). Ср. также: СятковскийС. И. К вопросу о грамматической категории. — Филол. науки, 1966, № 1, с. 71—83.
⁶³ Данное различие отчетливо проводит Б. Л. Уорф, когда он говорит, с одной стороны, о категориях, которые различаются и по конфигурации и по семантике (икенн<$ такие категории харак-