Франц Кафка «Процесс»

Франц Кафка «Процесс» 
100 лучших книг всех времен: 
www.100bestbooks.ru
 
серьезный разговор! 
Но девочка не утихомирилась 
– Ты его хочешь нарисовать? – И так как художник промолчал, она добавила: – 
Пожалуйста, не рисуй его, он такой некрасивый! – Остальные одобрительно зашумели, 
выкрикивая какие-то непонятные слова. 
Художник подскочил к двери, приоткрыл ее – стали видны умоляюще протянутые руки 
девочек – и сказал: 
– Если вы не замолчите, я вас всех с лестницы спущу! Сядьте на ступеньки и ведите 
себя смирно. 
Видно, они не сразу послушались, и ему пришлось скомандовать 
– Ну, марш на ступеньки! – И только тогда стало тихо. 
– Простите, – сказал художник, возвращаясь к К. Но К. даже не повернулся к двери, он 
полностью предоставил художнику защищать его, как и когда тот захочет. Он и теперь не 
пошевельнулся, когда художник, нагнувшись к нему, прошептал ему на ухо так, чтобы на 
лестнице не было слышно: – Эти девчонки тоже имеют отношение к суду. 
– Как? – спросил К., отшатнувшись и глядя на художника. 
Но тот уже сел на свое место и то ли в шутку, то ли серьезно сказал: 
– Да ведь все на свете имеет отношение к суду. 
– Этого я пока не замечал, – коротко бросил К., но после такой общей фразы его уже 
больше не тревожили слова художника про девочек. И все же К. поглядывал на дверь, за 
которой притаились на ступеньках девочки. Одна из них, просунув соломинку в щель межу 
досками, медленно водила ею вниз и вверх. 
– Очевидно, вы никакого представления о суде не имеете, – сказал художник; он 
широко расставил ноги и постукивал по полу пальцами. – Но так как вы невиновны, вам это 
и не потребуется. Я и один могу вас вызволить. 
– Каким же образом? – спросил К. – Только что вы сами сказали, что никакие 
доказательства на суд совершенно не действуют. 
– Не действуют только те доказательства, которые излагаются непосредственно перед 
самим судом, – сказал художник и поднял указательный палец, словно К. упустил очень 
тонкий оттенок. – Однако все оборачивается совершенно иначе, когда пробуешь действовать 
за пределами официального суда, скажем в совещательных комнатах, в коридорах или, к 
примеру, даже тут, в ателье. 
Теперь слова художника показались К. гораздо более убедительными, они в основном 
вполне совпадали с тем, что К. слышал и от других людей. Более того, в них таилась явная 
надежда. Если судей так легко было склонить на свою сторону через личные отношения, как 
утверждал адвокат, то связи художника с тщеславными судьями были особенно важны; во 
всяком случае, недооценивать эти связи было бы глупо. Тем самым художник тоже 
включался в компанию помощников, которых К. постепенно собирал вокруг себя. В банке не 
раз хвалили его организаторские таланты, и сейчас, когда он был всецело предоставлен 
самому себе, у него была полная возможность использовать этот свой талант как можно 
шире. 
Художник увидел, какое впечатление его слова произвели на К., и сказал с некоторой 
тревогой: 
– А вам не кажется, что я говорю почти как юрист? Видно, на меня влияет 
непрестанное общение с господами судейскими! Конечно, и это имеет свои выгоды, но 
как-то пропадает артистический размах мысли. 
– А как вы впервые столкнулись с этими судьями? – спросил К. Ему хотелось войти в 
доверие к художнику, прежде чем прямо воспользоваться его услугами. 
– Очень просто, – сказал художник. Эти связи я унаследовал. Мой отец тоже был 
судебным художником. А это место передается по наследству. Новых людей на него брать 
нельзя. Дело в том, что для изображения разных чиновников установлено множество 
разнообразных, сложных и прежде всего тайных правил, недоступных никому, кроме 

---