Франц Кафка «Процесс»

Франц Кафка «Процесс» 
100 лучших книг всех времен: 
www.100bestbooks.ru
 
хороший адвокат, взявший на себя все заботы, то и процесс их не касается. Тем не менее 
люди, искушенные в таких делах, могут среди любой толпы узнать каждого обвиняемого в 
лицо. По каким приметам? – спросите вы. Мой ответ вас, может быть, не удовлетворит. 
Просто эти обвиняемые самые красивые. И не вина делает их красивыми – я обязан так 
считать хотя бы как адвокат, ведь не все же они виноваты – да и не ожидание справедливого 
наказания придает им красоту, потому что не все они будут наказаны; значит, все кроется в 
поднятом против них деле, это оно так на них влияет. Разумеется, среди этих красивых 
людей есть особенно прекрасные. Но красивы они все, даже Блок, этот жалкий червяк. 
Когда адвокат договорил, К. уже решился окончательно, он даже вызывающе вскинул 
голову в ответ на последние слова адвоката, словно подтверждая самому себе правильность 
сложившегося у него убеждения, что адвокат всегда – и на этот раз тем более – старается 
отвлечь его общими разговорами, не имеющими никакого касательства к основному 
вопросу: проводит ли он какую-либо работу для пользы дела К. Адвокат, очевидно, заметил, 
что К. на этот раз настроен против него еще больше, чем обычно, и замолчал, выжидая, 
чтобы К. сам заговорил; но, видя, что К. упорно молчит, спросил его: 
– Вы сегодня пришли ко мне с определенной целью? 
– Да, – ответил К. и немного затенил рукой свечу, чтобы лучше видеть адвоката. – Я 
хотел вам сказать, что с сегодняшнего дня я лишаю вас права защищать мои интересы в суде. 
– Правильно ли я вас понял? – спросил адвокат и, присев в постели, оперся рукой на 
подушки. 
– Полагаю, что правильно, – сказал К., он сидел прямо и был все время начеку. 
– Что ж, можно обсудить и этот план, – сказал адвокат, помолчав. 
– Это уже не только план, – сказал К. 
– Возможно, – сказал адвокат. – И все же не будем торопиться. 
Он сказал «не будем» как будто не собирался выпустить К. из рук и был намерен 
остаться если не его представителем, то по крайней мере советчиком. 
– Никто и не торопится, – сказал К., медленно поднялся и встал за спинкой кресла. – Я 
думал долго, может быть, даже слишком долго. Но решение принято окончательно. 
– Тогда позвольте мне сказать несколько слов, – сказал адвокат, сбросил с себя перину 
и сел на край кровати. Его голые, покрытые седыми волосами ноги дрожали от холода. Он 
попросил К. подать ему плед с дивана. 
К. подал плед и сказал: 
– Вы совершенно зря подвергаете себя простуде. 
– Нет, не зря, все это очень важно, – сказал адвокат, снова кутаясь в перину и укрывая 
ноги пледом. – Ваш дядя мне друг, да и вас я за это время полюбил. В этом я вам признаюсь 
откровенно. Стыдиться тут нечего. 
К. было очень неприятно слушать чувствительные излияния старика, потому что они 
вынуждали его на решительное объяснение, а ему очень хотелось этого избежать, да и, кроме 
того, как он откровенно признался самому себе, все это сбило его с толку, хотя ни в какой 
мере не поколебало его решения. 
– Благодарю за дружеские чувства, – сказал он. – Я вполне сознаю, что вы сделали для 
меня все, что только возможно и что, по-вашему, могло принести пользу. Однако в 
последнее время я пришел к убеждению, что этого недостаточно. Разумеется, я никогда не 
решусь навязывать свое мнение человеку, который настолько старше и опытнее меня; если я 
когда-либо невольно осмеливался на это, прошу меня простить, но дело тут, как вы сами 
выразились, чрезвычайно важное и, по моему глубокому убеждению, требует гораздо более 
решительного вмешательства в ход процесса, чем это было до сих пор. 
– Я вас понимаю, – сказал адвокат. – Вы очень нетерпеливы. 
– Вовсе я не так уж нетерпелив, – сказал К. с некоторым раздражением и сразу же 
перестал тщательно выбирать слова: 
– Вероятно, при первом моем посещении, когда я пришел с дядей, вы заметили, что 
особого интереса к своему процессу я не проявлял, и, когда мне не напоминали о нем, так 

---