Хидоятова севара «Низовой» тип сознания в «натуральной» прозе

2.3 Постмодернизм в современной русской литературе.

Постмодернизм — явление, первоначально проявившееся и теоретически оформившееся в западном искусстве. Среди литературоведов термин впервые применил Ихаб Хассан в 1971 г.,

Первый манифест постмодернизма сочинил Лесли Фидлер, а в 1979 г. вышла книга Ж. Лотара «Постмодернистское состояние», в которой философски осмысливалось состояние мира в период развития средств массовой коммуникации, способствующих замене реального мира компьютерной иллюзией. В западном искусстве (особенно в кино) широкое распространение получили симулякры — жизнеподобные фикции, копии, у которых отсутствует подлинник. Это были образы отсутствующей действительности, за которыми не стояла никакая реальность. Но они были настолько правдоподобны, что создавалась иллюзия их реального существования (различные чудовища, биороботы, пришельцы, трансформеры и т. д.). В условиях, когда ; реальный мир потеснен иллюзией, подрывается авторитет разума, интеллекта. Дегуманизация общества ведет к тому, что культура замыкается на самой себе. Постмодернизм возникает в постиндустриальном обществе, где господство видеокоммуникаций создает отчуждение человека от действительности. Но отчужденный человек перестает в иллюзорном мире отделять свое от чужого. Чужие языки, культуры, знаки воспринимаются как собственные, из них строится свой мир. Их можно по - своему компоновать, перечислять, комбинировать. Отсюда: постмодернистское произведение — не готовая вещь, а процесс взаимодействия художника с текстом, текста — с пространством культуры, с материей духа, текста — с художником и с самим собой.
Прежде всего, в прозе постмодернистов особый характер приобретает повествование. Постмодернисты сочленяют языки разных эпох и культур, обыгрывают стереотипы восприятия жизни. Они используют прием полистилистики, т. е. стилевой неоднородности произведения, «вживления» элементов разных эстетических направлений, и создают, таким образом, текст, основанный на противоречиях, диссонансах, внутренней «борьбе» разнородных форм.
В поэме Вен. Ерофеева «Москва — Петушки» образы возникают в процессе диалога между высоким стилем классической русской поэзии и площадной бранной лексикой жизненного «дна». «Зато у моего народа — какие глаза! Они постоянно навыкате, но — никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла — но зато какая мощь! (Какая духовная мощь!). Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий, — эти глаза не сморгнут. Им все божья роса...»
В этом небольшом отрывке переплелись и одическая интонация жизнеутверждающей прозы соцреализма, и реализация метафоры, создающая иронический пафос («глаза не продадут (предадут). Ничего не продадут и ничего не купят»), и цитата известного стихотворения в прозе И. Тургенева «Русский язык», и фольклорная — усеченная — пословица, восстановление опущенной части которой «плюй в глаза...» сводит на нет всю воспевающую интонацию этого монолога, переводит его в иронический регистр.
Русское постмодернистское творчество — это процесс языковых игр, самой распространенной из которых является обыгрывание цитат из классической и соцреалистической литературы. Цитироваться может мотив, сюжет, каноническая эстетическая конструкция, миф. Название «Москва — Петушки» отсылает к «Путешествию из Петербурга в Москву».
Автор в постмодернистской прозе часто становится и персонажем, одним из главных героев. Писатели не отделяют себя от персонажей, наоборот, подчеркивают свою идентичность
использованием полного ФИО, хотя законы постмодернистской игры заставляют иногда автора отрекаться от единства с героем.
В «Душе патриота» Е. Попов сообщает, что он лишь публикатор переписки некоего Евгения Анатольевича Попова — литератора. Вен. Ерофеев сливается со своим Веничкой: «Ваш покорный слуга, экс-бригадир монтажников ПТУСа, автор поэмы «Москва — Петушки». А в романе А. Битова «Пушкинский дом» происходит постоянная подмена автора героем и героя автором.
Постмодернизм — культура рефлексирующая. Это означает, что автор при создании текста постоянно перебивает себя, уточняет какие-то детали, объясняет смысл образа, говорит о причинах того или иного действия. Повышенная рефлексия выражается в форме комментаторства, автодокументирования. Наиболее распространенными жанрами постмодернизма’стали дневники, записки, свод коротких фрагментов, письма, комментарии, сочиняемые героями романа. «Жанром коротких фрагментов, остановленных и укрупненных мгновений» называет свой роман «Линии судьбы, или Сундучок Милашевича» М. Харитонов. В эпистолярном жанре, адресат которого мифическое, несуществующее лицо, написана «Душа патриота, или Послание к Ферфичкину» Е. Попова. Концентрацией самокомментирования стал комментарий «Близкое ретро» к роману А. Битова «Пушкинский дом».
Типичным, свойственным только русскому постмодернизму явлением можно считать соц-арт. Соц-арт использует материал
Искусства соцреализма в качестве строительного. При этом действует принцип, вообще лежащий в'основе постмодернизма, — принцип интеграции советской ментальности в бесконечную текстовую игру в качестве идеологических знаков. Соц-арт — искусство, работающее с идеями, символами, образом мышления (идеологемами) культуры советской эпохи. Как и постмодернизм в целом, соц-арт вбирает в себя соцязык — язык культуры соцреализма. Идеологические штампы, клише, лозунги входят в текст, вступают во взаимодействие и в столкновение с другими культурными кодами и
образуют мир, взрывающий мифологемы изнутри. Соц-арт как ветвь постмодернизма появился в середине 1970-х годов, т. е. несколько позднее, чем заявил о себе постмодернизм.
Демонстрирует приемы и специфику соц-арта повесть 3. Гареева «Парк». Действие происходит в парке культуры и отдыха — своеобразном «очаге» массовой культуры периода социализма, ставшем определенным знаком эпохи. Парк — средоточие примет советской реальности 1950—60-х годов: непременная Доска почета, скульптура «Девушка с веслом» — символ торжества раскрепощенной и эмансипированной женщины, киоск «Пиво - воды», пруд с катающимися на лодках добропорядочными гражданами, «сокровищница областной культуры» — Зеленый театр.
В парке, как в жизни, «всегда есть место подвигу». «Гармоничная личность» тов. Петров останавливает летящий на толпу вагон и, между прочим проявив героизм, культурно развлекается, показывая высокую спортивную подготовку. Здесь все построено на достоверных реалистических деталях проведения досуга в ПКиО, но, соединенные вместе, спрессованные маленьким временным промежутком, эти реалии приобретают абсурдный характер. Типичные приметы быта иронически окрашиваются, принимают гротескные формы. Смоделированный, упорядоченный лозунгами и призывами, построенный на следовании определенным правилам мир социалистической действительности разрушается вторжением алогизма, становится страшным и трагичным.
3. Гареев сталкивает провозглашаемый лозунг с его реальным воплощением. И оказывается, что буквальное претворение затасканных, уже лишенных содержания слов не только абсурдно, но и чревато потерей человечности.
Обращением не только к соцреалистическим (советским), но вообще ко всяким идеологемам и их развенчанием занят концептуализм. Концептуализм не прикреплен к одному какому-то общественному строю, как соц-арт к социалистическому.
Он устанавливает глубокую связь с идеологическим сознанием как таковым.
Русский постмодернизм
неоднороден. Помимо того, что он представлен тенденциозной ветвью (соц-арт, концептуализм), и в бестенденциозном русле можно выделить два полюса притяжения. Один определяется русской традицией, а сквозь постмодернистскую форму проглядывает связь с классическим реализмом.
Заключение
В богатом и пестром потоке литературных публикаций последнего десяти-пятнадцатилетия, объединившем и масштабные явления «возвращенной» литературы, и последние творения советских классиков, и эпатирующие опыты андерграунда, и первые ростки «нового» или постреализма, нашли свое место и более скромные по масштабу обобщений и смелости эксперимента повести и рассказы относительно молодых писателей, полные трезвых и горьких жизненных наблюдений, в которых отразилось кризисное состояние современного общества: крушение идеалов, утрата веры в абсолютные ценности, физическая, психическая и духовная деградация, ослабление социальных связей и нарастающее отчуждение. Хаотичный, жестокий, подчас абсурдный мир, в котором как-то выживает, адаптируется герой, освещен в них резким, ничем не смягченным светом. В силу определенной тематической, а отчасти и стилевой общности - в нескольких словах, речь о «натуралистически и без всякой аффектации описанных мерзостях жизни», по выражению А. Агеева,- эти произведения были восприняты как явления одного порядка, хотя в действительности их авторов не объединяла какая-либо творческая группа или школа. В критике данное явление окрестили «жесткой прозой», «прозой шоковой терапии», «новой натуральной школой», «соционатурализмом» и попросту «чернухой». Обращение преимущественно к «теневым» сторонам жизни, выбор в герои представителей, как правило, специфической и даже подчеркнуто «низовой» среды (стройбат, тюрьма, зона, кладбищенская «мафия» и т.п.), актуализация натуралистической образности, фактографизм, в большинстве случаев беспафосность, ровность письма, создающего видимость
невосприимчивости автора (рассказчика) к изображаемому, - такие качества прозы делали вполне обоснованными большинство метафорических определений, которые давались ей в критике.
В определении перспектив развития современной литературы исследователи самых различных направлений, пристрастий и вкусов проявляют единодушие, сходясь на мысли о том, что, цитируя М. Липовецкого, «магистральной» должна стать и уже становится проза, которая, «в полной мере разделяя с постмодернизмом его основные черты: гипертрофированный диалогизм, пародийность, сильнейший игровой импульс, релятивность времени и пространства, возвращается к гуманистическому измерению реальности, ставя в центр внимания обычную человеческую судьбу». Близкие по смыслу высказывания содержатся в работах А. Агеева, К. Степаняна, определяющего сущность «нового реализма», М. Эпштейна, писавшего о литературе «новой искренности», даже в выступлениях критиков-постмодернистов (в частности, О, Дарка). Анализируя прозу Л. Петрушевской, С. Довлатова, М. Харитонова, Ф. Горенштейна, А. Иванченко, П. Алешковского, А. Берникова и других писателей этого ряда, в который включен исследователем и роман О. Ермакова «Знак Зверя», М. Липовецкий отмечал, что их герои редко обретают истину, гармонию, мир, их окружающий, не становится упорядоченным, что наиболее значимыми для них оказываются поражения, наполняющие жизнь «личным и неотъемлемым смыслом. Этот смысл обретается не вопреки, не поверх, а внутри, в глубине окружающего и стремящегося поглотить личность онтологического хаоса, увиденного и показанного с помощью художественной оптики.
Именно бескомпромиссный натурализм «новой натуральной школы», осваивавший и обживавший пространство хаоса, во многом, как нам кажется, подготовил почву для нового расцвета художественной литературы