Ингвокультурология

религиозность, православие и 
связанное с ними 
искание абсолютного добра есть «наиболее 
глубокая черта русского народа» [Лосский, 1990, 1, c. 5], аргументи-
руя эту мысль как своими собственными наблюдениями (ср. разви-
тие мысли о двух заповедях Иисуса Христа: «Люби Бога больше 
себя и ближнего, как себя»), так и ссылками на Ф.М. Достоевского 
(«
Может быть, единственная любовь народа русского есть Хри-
стос»), Л.Н. Толстого (русский народ «кроткий, мудрый, святой»), 
С.Л. Франка («русский дух насквозь проникнут религиозностью»), 
Н.А. Бердяева («русская идея есть эсхатологическая идея Царства 
Божьего»), С.Н. Булгакова («Россия должна явить миру святую 
Русь»), Л.П. Карсавина («Культура полнее всего понимается в ре-
лигиозном ее качествовании»), Г.В. Флоровского («И чтобы стать 
«
русским», действительно, необходимо «быть православным»). 
Подтверждением всех этих высказываний русских ученых и писате-
лей могут служить и слова А. Белого о том, что «мы можем казаться 
себе не религиозными, но это только в сознании; в бессознатель-

---

100
ной, в жизненной стихии своей мы религиозны, если народны; и на-
родны, если религиозны» [Белый, 1994, с. 357]. 
Эта характерная глубинная черта русской национальной лич-
ности отражается в языке не только в религиозной, философской и 
художественной литературе, но и с древнейших времен в фолькло-
ре, например, в пословицах: «Жить - Богу служить»; «Сильна Божья 
рука»; «Божья рука - владыка»; «У Бога милости много»; «Бог на 
милость не убог»; «Друг обо друге, а Бог обо всех (печется)»; «Бог 
полюбит, так не погубит!»; «С богом пойдешь - до блага дойдешь»;
«
Кто к богу, к тому и бог»; «Любящих и бог любит»; «Никто не мо-
жет, так Бог поможет»; «Все мы под Богом ходим»; «Кто добро 
творит, тому Бог отплатит» и др. [Даль, 1957]. 
Религиозность как свойство русской национальной личности, 
различного рода упоминания Бога как высшего существа, апелля-
ция к нему, заклинания и т.п. нашли в языке широкое отражение в 
устойчивых (фразеологических) единицах: «Бог дал (даст)», «дай 
Бог», «Бог миловал», «Бог не обидел», «Бог судья (кому-либо)», 
«
нет Бога в ком-то», «побойся Бога», «сам Бог велел» и др. Эта 
черта проявляется в самом характере мышления, эмоций, этиче-
ских и иных оценках, волевых импульсах: «Сын мой участвовал в 
замыслах Пугачева! Боже праведный, до чего я дожил!» [А.С. Пуш-
кин. Капитанская дочка]; «Бог помочь, вам, друзья мои, и в бурях, и 
в житейском море» [А.С. Пушкин. 19 октября 1827]; «Но дай мне 
зреть мои, о Боже, прегрешенья» [А.С. Пушкин. Отцы пустынни-
ки]. Производными подклассами лингвокультурем здесь являются 
обозначения поиска добра, стремления к будущему как воплоще-
нию религиозного идеала. Русские люди были всегда преисполне-
ны уважения к прошлому. Д.С. Лихачев считает это самой важной 
русской национальной чертой. Об особом интересе к прошлому 
свидетельствует чрезвычайное развитие в Древней Руси историче-
ских жанров: летописания, хронографии, исторические повести, 
временники. «Рядом с культом прошлого с самого начала в русской 
литературе находилась ее устремленность к будущему. И это 
опять-таки черта, далеко выходящая за пределы литературы... Уст-
ремленность к будущему выражалась в русской литературе на всем 
протяжении ее развития. Это была мечта о лучшем будущем, осу-
ждение настоящего, поиски идеального построения общества» [Ли-
хачев, 1989, с. 6]. 
Религиозность как общий смысл центрального семантического 
класса лингвокультурем рассматриваемого поля модифицируется и 
конкретизируется в лингвокультуремах других классов. 

---