Жених из трущоб

7 часть. Живи плохо, всего тебе наихудшего 
 
Тэхён долго не мог заснуть. Честно сказать, именно он не давал уснуть им обоим. После 
очередного захода он опять ластился к нему, целовал, глупо смеялся в шею — от счастья. Чонгук 
безмолвно улыбался, пытаясь его угомонить. Но всегда терпел фиаско, потому что Тэхён проворно 
забирался сверху (снова), завлекая в нежный поцелуй… Ну а он не железный, чтобы его отталкивать, 
— и всё начиналось по новой. Кажется, ненасытным был Тэхён, но насытиться не мог Чонгук — это 
тоже правда. Замкнутый круг. 
Когда Тэхён всё же вымотался, то уже забрезжили первые лучи, и запели птицы. Он снова лежал под 
боком у своего (своего же?) дьявола, теперь уже уверенно обнимая и млея от близости. Было даже 
чуточку лестно, что Чонгук из-за него пропустит ранний подъём… Из-за него собьёт свой режим! И 
они ещё понежатся вместе, сохраняя тепло постели… 
Вот о такой глупости он думал. Улыбка не спадала даже во сне. 
Сколько он спал и почему проснулся — неизвестно. Всё тело страшно ломило, сушило в горле, 
кружилась и болела голова, мутило после вчерашней голодовки, но воспоминания прошедшей ночи 
были лучшим обезболивающим. Чонгука рядом не было, но он этому не расстроился. Тихо ушёл по 
своим делам, чтобы не будить его. Что в этом такого?.. 
Тэхён разнеженно потягивался, обнимая подушку, вдыхая его запах. Всё это не приснилось, он даже 
не сомневался — ту боль ни с чем не спутать. Он тоже пах Чонгуком — губы ещё помнят вкус… и не 
только его губ. Тело тоже помнит. Возможно, даже скучает, опять просится к ласке… Такое у Тэхёна 
было только раз — когда он начал встречаться с бывшим. Это же бабочки в животе, лёгкость, 
воздушность, трепетность — конфетно-букетный период. Даже просто обнимать подушку, на которой 
он спал, и лежать на его стороне — высшая степень удовольствия. Тэхён — его. И пусть делает с этим 
что хочет. Прошлая ночь не может быть просто забыта. 
Наконец, вдоволь належавшись, Тэхён шатко-валко встаёт, натягивая на себя его футболку и 
камуфляжную куртку, которая скрывает бедра. Трусы куда-то заброшены, а искать их нет особого 
желания. Сначала нужно обмыться — всётаки он весь потный, и кое-что с себя стереть (кое-что 
Чонгука). 
Всовывая ноги в галоши, кидает в рот горстку черники и жадно выдувает стакан воды, одновременно 
поправляя жутко растрёпанные волосы. Уже не терпится поскорее с ним увидеться и пожелать 
доброго утра. Ну, или дня. Без разницы. И обнять. И выпросить поцелуй. Просто побыть с ним… 
Только с ним, именно в этом богом забытом месте. А потом они вернутся и уже не смогут открыто 
наслаждаться друг другом. Но это тоже отнюдь не страшно. Наверное, придётся многое преодолеть, 
но Тэхён готов. Тем более семейство Чон давно его приняло, а там уже дело за малым. В общем, 
нужно ещё много всего! Ого-го, сколько всего. …И родителям рассказать, распланировать переезд, 
поговорить с Чимином, как-то самому обмозговать, что всё вот так завертелось и… и… Но это чуть 
позже. А сейчас Тэхён только хочет его обнять. 
Выйдя из домика, Тэхен увидел его сразу. Чонгук стоял у пруда: руки в карманах, ноги на ширине 
плеч — бездейственен и, как всегда, загадочен. Тэхён пытается красться, а сам давит улыбку на пол-
лица, представляя, как сейчас на него набросится. Так и делает — влетает в спину, крепко сжав, 

---

73/149 
зарывшись лицом на его плече. И такая на него опустилась нега, чувство сытости и заполненности. 
Как давно ему не было так хорошо! 
…Чонгук даже не шевельнулся — стоял как столб, будто всегда им был. Тэхёна это никак не 
насторожило, ведь он — сам по себе довольно жёсткий, это ему хорошо известно. Можно придумать 
всё что угодно, чтобы оправдать сухость встречи! Тэхён опять в своём цветочном мире, опять 
влюблён, опять невнимателен. Им управляют эмоции, Чонгуком — разум… 
— Доброе утро. Давно встал? — мило, почти мурлыча. Чонгук ненадолго сжимает его пальцы, какое-
то время отмалчивается, а потом убирает его руки с себя. 
(Утро не доброе? Давно встал…) 
Послышался первый тревожный звонок. Но Тэхён всё ещё улыбается, когда он разворачивается к 
нему. Первый раз ему удаётся увидеть его невыспавшееся, ещё более хмурое лицо. Такой дьявол! Но 
как же сильно притягивает. Это вина не Тэхёна и не его влюбчивости и слабоволия — всем хочется 
брутального мужчину, все от такого без ума. Вот только на деле (в большинстве случаев) он 
оказывается сухарём или — ещё хуже — тираном. Но Тэхён верит. Даже после предательства ему 
ещё хочется верить в любовь… 
— Давай собираться. Уже два часа дня. 
Утро всё-таки не доброе. Уже день. 
Они больше не близки. 
Замер. Так же улыбается, но маска радости трещит, опадая вместе с уголками губ — вниз. Тэхён 
смотрит ещё, теперь замечая его собранный вид, его холодное поведение, его тяжёлый взгляд… И 
Тэхёна хоть и постепенно, но очень сильно торкает лихорадкой. Он ни с кем не спал «на один раз», 
но Чимин говорил, что в этом нет ничего плохого — ошибки молодости. Говорил, что это даже 
прикольно, главное — с умом. Тэхён никого не осуждает и не лезет со своим уставом в чужой 
монастырь, но он… не хотел ошибаться. 
А вот это пусть будет сном. 
— Ты разозлился, что я так долго спал?.. 
Самое глупое, жалкое предположение, дабы забить неловкую паузу. И он тоже — жалкий. И ему 
себя очень жалко. Становится то жарко, то холодно — опять пробивает пот. Очень хочется верить, 
что он всё неправильно понял. Ему скидка пятьдесят процентов за то, что немного глуповат. Может, 
он и выглядит как пустышка с красивым личиком, но Чонгук ведь знает!.. Он видел, что Тэхён — не 
легкомысленный дурак, который перед всеми раздвигает ноги. И… Он ведь знает, точно знает… 
— Нет. Ждал, когда выспишься. Пора возвращаться. 
Речь только про возвращение. Про них — ни слова. Но ведь «они»… были! 
— Это всё, что ты можешь мне сказать?.. 
Голос надламывается, ноги плохо держат. Ещё сильнее болит голова. Он точно не выйдет из этого 
леса живым… 
— Я думал, ты сам всё понял. 

---

74/149 
Тэхён нервно дёргает губами — получается какая-то сумасшедшая косая улыбка.
В ушах шум, как в ракушке… И он — тоже под водой, под толщей. Его нигде нет. И только так кажется, 
что будет не больно. Но больно всегда, даже если пропускать всё мимо ушей. Болевой порог — 
пределен, и Тэхён тоже не безграничен. 
— А… — На несгибающихся ногах поворачивается боком, всё ещё выдавливая подобие улыбки. Глаза 
— большие и водянистые, в них тоже можно захлебнуться. Воздушные замки растаяли. — Понятно.