Жених из трущоб

5 часть. Мы не сеем, мы не пашем, мы трусами в поле машем 
Тэхён долго не мог сдвинуться с места: его трясло, а потом ещё и оказалось, что он сильно 
упал, из-за чего немного прихрамывала нога. Чонгук просто стоял рядом, пережидая бурю и обнимая 
его за спину. Ну а потом, закинув ружье себе на плечо, просто подхватил его на руки, молча неся 
обратно. Тэхён с такой же немой благодарностью принял этот жест. Он не мог пошевелиться — все 
мышцы задубели от пережитого страха. Получается, Чонгук уже второй раз несёт его на руках. В 
принципе, первый раз можно не считать: Чонгук был безразличен, и Тэхён к нему не прикасался. А 
сейчас всё по-другому: и Чонгук проявляет заботу, и Тэхён крепко держит за шею, ничего перед 
собой не видя — всё так же плывёт перед глазами. А чего удивляться? Он и так плакса, а тут — самое 
страшное происшествие в жизни, которое с ним случалось. Конечно, у него истерика пуще той, что 
была пару минут назад. Там просто слова — вода, пусть и помойная. А тут — реальная опасность, 
угроза жизни. Чонгук был рядом. Всё. Остальное ничего не значит. 
В домике Чонгук сразу достал аптечку, закатав рукав его рубашки. Содрал кожу прилично — кровь 
бежит, но не смертельно. Ещё повредил ногу — наверное, сильный ушиб. 
— Снимай штаны, — мягким, успокаивающим голосом, пока Тэхён глотал сопли. Сейчас нет никакого 
смущения — неуместно. Чонгук правда заботлив, даже чересчур (чувствует свою вину?). Он же и 
помогает стянуть джинсы с гладких голеней, берёт ногу в свои руки, ставя его стопу себе на колено 
(ну прямо как будто Золушка примеряет хрустальную туфельку). Ногу тоже перемазали, замотали — 
как новенькая. Осталось только приложить подорожник на сердце. 
Чонгук так и сидел перед ним на коленях. 
— Хватит разводить сырость, а то дождь пойдёт. 
— Я чуть не умер. Умер… Он бы меня убил… Растерзал… — Осознание медленно подходит, у него 
ещё шок. О смерти Тэхён никогда не думал… 

---

42/149 
— Волки редко нападают на людей. Это не одиночка — он из стаи, а они охотятся на ослабевших 
особей. Люди для них — опасная добыча. Думаю, что это, вообще, была волчица. Взбитая такая, пузо 
уже провисло, — как можно утешительнее, чтобы он не придумывал себе всяких страшилок. 
Вообще-то, Чонгук говорил чистую правду: волки нечасто нападают на людей. Если такое происходит, 
то это — либо альфа-самец, изгнанный из стаи, а значит он очень голоден; ну или те же волки из стаи, 
что тоже очень голодны, раз выбрали здоровую добычу. Чонгук часто ходит в этом лесу, ему виднее. 
— Ты правда её не убил? — А если это волчица, ещё и с пузом, то он напугал её выстрелом… Боже, 
Тэхён, это не твоя забота. 
— Правда. — Тэхён промаргивается, смотря с благодарностью. 
— Она, наверное, очень напугалась… — Чонгук цыкает, опять наблюдая поведение а-ля Мать Тереза. 
Всех бы защитил, только никого не может. Себя в том числе. 
— Да уж не больше твоего. Не бойся, не родит по дороге. 
— В этом лесу так опасно ходить?.. — Тэхён вспоминает, что перед ссорой он ни в какую не хотел 
брать его с собой. Сейчас крепко задумался над этим. А что, если действительно опасно, и он 
понапрасну его оскорбил? Тогда бы мог сразу спокойно объяснить, а не гавкать… 
— Ну ты — магнит для неприятностей, тебе — да. Мне нормально. 
Тэхён последний раз шмыгает, собираясь с мыслями, чтобы кое-что прояснить. Его это гложет с самой 
первой фразы, которую он, не подумав, сболтнул. 
— Я… 
Ещё даже не начал, а Чонгук уже всё понял. 
— Забудем. Выплеснули негатив, радуемся жизни дальше. Никакой опасности не грозило. Не 
накручивай себя. 
Вот так вот просто: раз, раз — и разрулил ситуацию. Тэхён всё равно хотел бы извиниться, но, 
наверное, он прав — не нужно. Чонгук тоже больно ударил. Тэхён полез под горячую руку, не 
рассчитав свои силы, ну а Чонгук, естественно, окатил его «холодной водой». 
— Ты сейчас уйдёшь? — Больше никаких просьб не ходить на охоту или взять с собой. На сегодня 
достаточно приключений и ссор тоже. Время — обед, а он уже успел нарваться на злого Чонгука и на 
волка… Успех. 
— Я буду здесь, поблизости. Надо дрова наколоть. — Тэхён сам не знает, что от него хочет. У него 
рядом с ним рефлекторно включается режим младенца. Он и так-то не кажется большим взрослым, 
но тут совсем… Или это Чонгук по сравнению с ним слишком зрелый? — Ну что? — Видит же, что 
Тэхен хочет чтото сказать, но не решается: открыл и закрыл рот. Да теперь-то бояться нечего, уже 
наговорили друг другу «ласковых» слов. 
— Ничего. 
— Говори уже, да я пойду. 

---

43/149 
— Посидишь со мной?.. — Лицо — зарёванное и красное, нос и губы опухли, волосы дыбом, глаза — 
доверчиво распахнутые. Можно, конечно, уйти, сославшись на дела, но можно и остаться. С него не 
убудет. 
— Спать хочешь? — Он помогает ему улечься, накрывая одеялом. В общем-то, он и так знает, что 
Тэхён сейчас уснёт. Стресс на стрессе, плюс поплакал — быстро сморит в сон. Тем лучше — быстрее 
переболеет. 
— Я ведь недавно проснулся, не должен. 
— А лучше бы поспать. 
Тэхён умиротворённо лежит, высунув руки поверх одеяла. Днём не страшны ни букашки, ни бабайки 
— только злой Чонгук. Но раз он подобрел, то всё в порядке. Правда, Тэхёну хочется ещё немного 
поговорить. Ему нравится с ним говорить, когда это не выливается в скандал. Тем более что вопросы 
давно зрели. Не такой уж он пенёк, тоже умеет логически мыслить. 
— Можно спросить? 
— Попробуй. — Лицо серьёзное, но в то же время спокойное. Есть участие в разговоре. 
— Я тебе неприятен? Нет, это не как-то там… что-то… такое. Не подумай неправильно. Просто… Тебе 
неприятно, что я «другой»? 
Конкретика, уровень — Тэхён. Что тут ещё добавить? Изъясняется, как может.
Тоже ведь страшно спрашивать и опять слышать о себе нелицеприятные вещи. Но узнать всё-таки 
хочется. Теперь они и правда сблизились, чтобы поговорить о таком. 
— Мне не нравилось, что ты вертелся в нашем доме по задумке мамы. И да, тогда я видел тебя не с 
лучшей стороны. 
— А сейчас? 
— Что хочешь услышать? — Так непонятно посмотрел, что Тэхён смутился. 
Он без намёков, просто ему показалось, что Чонгук изменил о нём своё мнение. 
— Ну… Я всё такой же в твоих глазах? 
— А каким ты был в моих глазах? 
Опять грязно играет. Ни одного ответа, только встречные вопросы. 
— Ты давал понять, что я тебя раздражаю. И что я — «не такой», и тебе это неприятно… 
— Начнём с того, что я знал, что мои родители сватают тебя мне. Я этого не хотел. Следовательно, 
тебе перепадало. На твою ориентацию мне всё равно, пока это не касается меня. 
— Извини. 
Всё верно, Тэхёнова ориентация его никак не касается, пусть будет спокоен. 
— Прекрати извиняться ни за что. 

---

44/149 
— Я создал тебе проблем… На самом деле я ни за кем не… охочусь. Ну, ты понял. Я никого себе не 
ищу. Я просто приехал… проветриться. 
— Я понял. 
(Он понял. Посмотрите на него. Он понял!) 
— А почему… Ну, почему твои родители так поступили? Ладно, мой дедушка пьяный наговорил 
всего… Но твои родители… Я ведь явно не тот, кто подходит вашей семье… — Тэхён смотрел в 
сторону, а Чонгук — на него: пристально, о чём-то думая. 
— Может, отчаялись. Не знаю. Маме ты понравился. Отцу, видимо, всё равно. 
Может быть, звучит грубо, но это правда. Они отчаялись, и раз сын вообще никого себе не хочет — 
может, ему приглянётся нежный ухоженный мальчик. На безрыбье и рак — щука. Нет — так нет, но 
попробовать стоило. 
И ведь попробовали. Даже если он не нужен Чонгуку, но где они сейчас? Вдвоём в лесу. Без выхода в 
интернет, без цивильных условий, лишь в обществе друг друга. Вот оно — безрыбье. 
— А ты не хочешь опять жениться? 
— Пока нет, потом видно будет. 
— Я думаю, твоя мама очень переживает за тебя. 
Какой странный разговор по душам… Без срывов, без насмешек и увёрток. Так, как есть. 
— Знаю. Мама не понимает, что я думаю не о себе, а о сыне. Он не помнит свою мать, а ты и сам 
знаешь — Санбом быстро привыкает к новым людям. Я не хочу, чтобы он привык к какой-то новой 
тёте, считал её мамой, а потом его опять бросили. 
Тэхён посмотрел на него иначе. Теперь он понял, о чём Чонгук думает и какие ставит приоритеты. 
Когда становишься отцом — настоящим отцом, а не просто им называешься — то ставишь будущее 
ребёнка превыше своих желаний. Но, как говорится, волков бояться — в лес не ходить. Рано или 
поздно придётся с кем-то сойтись и рискнуть. 
— Ты хороший папа… — Тэхён закрыл глаза, спрятав лицо в подушку. Свалилось много мыслей, и 
опять стало пусто-грустно. 
— Обычный. Хватит обо мне. А вот тебе надо думать о себе. И поскорее с кем-то сойтись. 
Ого, советы от дьявола — это что-то новенькое. Тэхён заулыбался прямо с закрытыми глазами, но эта 
улыбка не соответствовала действительности. Ему нечего поведать о своей личной жизни. Найти ему 
достойного «жениха» намного сложнее, чем Чонгуку невесту. 
— Нет. Не хочу ничего. Мне это не нужно. 
— У тебя депрессия, это пройдёт. Ничего не может длиться вечно. Но тебе всё равно нужно 
отвлечься. Потому как ты ничем не занят — дольше переживаешь. Когда работаешь — некогда 
страдать. 

---

45/149 
Тэхён опять улыбнулся. Непонятно, что стояло за этой улыбкой. В итоге он вообще не ответил. 
Избежал? Или уснул? Вряд ли бы он так заснул, когда они разговаривали. Но Чонгук не стал лезть, 
выйдя на улицу. У него на душе тоже остался какой-то неприятный осадок. 
Будто он в чём-то не прав. 
А Тэхён не задал последний вопрос: зачем он взял его с собой? 
*** 
Печь затоплена, опять трещат поленья, разносится тепло. Тэхён периодически просыпался, видел 
знакомый силуэт и снова впадал в дрёму. За это время Чонгук сделал себе ужин, отзвонился матери 
(пусть он и большой мальчик, но всё равно её ребенок), заготовил ещё дров, видя, что погода 
портится: поднялся ветер, небо потемнело. Он закончил дела, ожидая дождь. Как и говорил: слёзы — 
к дождю. 
Впереди — ещё четыре часа до сна, а заняться нечем. Так что он налил себе чай, сняв куртку и сев у 
окна. Дождь тоже создавал свою чарующую музыку, на которую в городе Тэхён не обращал никакого 
внимания. И только сейчас он тяжело вздохнул, приоткрыв глаз. 
— Уже утро? 
Чонгук медленно обернулся, задержав на нём изучающий взгляд. В принципе, ничего такого, кроме 
того, что Тэхён высунул одну ногу, обняв ею одеяло. Сонный, он не следил за своим внешним видом. 
Всего-то рубашка задралась, оголяя так тщательно скрываемые им ягодицы (благо, в трусах), а 
гладкая нога поверх одеяла так и просится на осмотр. Правда, с синяком. Но не страшно. Чонгук 
думает о своём… О чём там думают Лешии? 
— Не знаю, какое расписание у сурков. 
— Сурков? — вяло переспросил Тэхён, разминая шею. 
— Ну ты — как сурок. Спишь весь день. 
— А… — без интереса, снова спрятавшись в одеяле. — Там что, дождь? 
— Как ты и заказывал. 
— Почему я?.. — совсем не соображая. 
— Чтобы я никуда не ходил. — Тэхён дотумкал и улыбнулся. 
— А… Тогда — я, да. Тоже ложись. 
— Чтобы полуночничать? Не. Это вот ты будешь трястись от своих бабаек. А я буду крепко спать. 
Тэхён немного разбыгался*, чуть подтянувшись на подушке. 
— Чёрт… Серьёзно. Почему ты меня не разбудил? 
— Так теперь я виноват? — с насмешкой. 

---

46/149 
— …Ты часто уходишь сюда, в лес? — Резко сменил тему, действительно задумавшись об этом. — 
Тебе не бывает страшно одному? 
— Вот с тобой — страшно, — неожиданный ответ. Тэхён садится поудобнее, вылавливая из него 
фразы. Когда он в добром духе, то Тэхёну нравится с ним болтать. Хоть Чонгук и выставляет его 
дураком. 
— Почему?! 
— Да за тобой нужен глаз да глаз. Ещё что-нибудь не так скажешь, так сразу — в слёзы и бегом. — 
Тэхён опять улыбнулся — игриво так, с озорством. 
— Эй! Ты, вообще-то, меня оскорбил! 
— Ты, вообще-то, первый. 
— Ты меня довёл. 
— То есть опять я виноват? — Тэхён засмеялся, нормально садясь, свесив ноги с кровати. Теперь и 
ему захотелось чая. Чонгук отдал свою кружку. 
— Да! Ты всегда так! Дал мне по лбу — нахамил, выгнал из спальни — нахамил, потом напугал, потом 
опять нахамил! А я — всего лишь один раз! — Тут и Чонгук слабо улыбнулся. 
— Во-первых, тогда ты сам подошёл к двери. Во-вторых, ты сам вёл себя как девка в этом полотенце. 
Что, думаешь, Хан с тебя глаз не спускал? Я сказал тебе по делу: смущаешь мужиков. Выгнал из 
спальни, потому что мне надо спать — я, вообще-то, рано встаю и работаю, а не дрыхну до обеда, как 
некоторые. На ферме я посторонних не люблю. Какие еще претензии? 
Вот ведь жулик! Я, говорит, просто не люблю посторонних, поэтому угрожал заколоть зайца! Какие 
ещё претензии? Потому что заяц — тоже посторонний?.. Всем перепадает. 
— В смысле — девка?! — наигранно обижено возмутился. — И, вообще-то, я был расстроен, а ты 
жестоко меня выгнал! 
— В коромысле. Замотался полотенцем, ещё бы скафандр надел. А то, что ты был расстроен, — 
извиняй, бывают в жизни огорчения. 
Тэхён опять засмеялся. 
— Я не оголяюсь перед всеми подряд! И, вообще, мне эта баня никуда не упёрлась, я туда даже не 
хотел. 
Чонгук насмешливо поднял брови. 
— Не хотел, но попёрся. Как кисейная барышня*. — Тэхён кинул в него какой-то бумажкой, но всё же 
был в приподнятом настроении. Чонгук… тоже улыбался. Как это всё странно. 
— Сам ты барышня! Нет чтобы извиниться. У меня до сих пор синяк на лбу! 
— Я тебя донёс на руках, какие ещё извинения? 
— Ты ведёшь себя как ребёнок. 

---

47/149 
Чонгук хохотнул, состряпав такое лицо, будто ослышался. 
— Чья бы корова мычала. 
— А чья бы молчала! — Тэхён опять перечит и как задира улыбается. 
— Прижмись к подушке опять. Много шума. 
Тэхён скривился и лёг к нему спиной. Прятал не сходящую с лица улыбку. 
*** 
Утро. Тэхён промучился всю ночь, то беспокойно засыпая, то долго смотря в потолок. Дождь 
закончился где-то перед рассветом, а теперь лишь неторопливо капало с крыши, сливаясь 
божественной песней с птицами. Чонгук спал к нему спиной, ну и… не выдержав, Тэхён притулился 
рядом, осторожно обняв. Вроде бы он не против, если это — залог тишины. Тэхён в самом деле не 
имел непристойных намерений: так он легче засыпал, и в этот раз ему это тоже помогло. «Ведь тут 
ничего такого?» — говорил себе Тэхён. И так бесстыже уснул. Всё равно Леший воспринимал его как