Жених из трущоб

прекрасное создание? — Он пошёл мимо Чонгука, чтобы начать очаровывать нового знакомого, даже 
не объяснив, зачем пожаловал. Чонгук, чего от него не ожидали, толкнул его в грудь, останавливая. 
Видимо, ему не нравится, когда без спроса вторгаются на его территорию. Это ему не проходной 
двор. 
— С чем пришёл? Знакомьтесь за воротами. 
Чимин хмыкнул. Свою симпатию он явно отдаёт колхознику. Он одинаково груб со всеми, так что всё 
нормально, Чим его прощает. 
— А, Чонгук. Извиняюсь. Я к бате. Дома? — И снова посмотрел на Чимина, представившись: — Хан 
Сынхон. 
У Чонгука потемнел взгляд. Его не слушают, а зря. Он в доме хозяин. 
— Прекрасное создание, — Чимин ответно представился так же, как он его сам назвал. Чонгук ударил 
рыболова по плечу, выпроваживая отсюда. 
— Отца нет. В следующий раз звони ему. 
— Хорошо-хорошо, извини. Кстати... — Рыболов опять остановился, невинно любопытствуя. — А 
Тэхён у вас больше не появлялся? Кажется, прекрасное создание у яблони — это его собрат. 
— Кто такой Тэхён? — пассивно спросил Чонгук. По нему не видно, когда он врёт. Вполне возможно 
предположить, что он не знает его имени. И это было бы так, если бы не мама и её каждодневное 
напоминание об этой голубой голове. 

---

18/149 
— М? Ха, ладно, извини, хозяин. Я приехал не в тот дом. Бывайте. 
Рыболов уехал. Чонгук вернулся, ничего не поясняя, снова взявшись за колун. Но Чимин его прервал: 
— Что за тип? 
Чонгук расколол полено, только потом глянув на него. 
— Не ищи приключений на жопу. Оба валите в город. 
Тэхён вылез из гущи деревьев, поглядывая то на одного, то на другого. Их только что мягко послали. 
Опять ни за что, ни про что. 
— Нормально ответить никак? 
Чонгук его проигнорировал. 
— Он положил глаз на Тэхёна? — Тэхён на него шикнул. Ай, какой красавец, с обновлённым цветом 
волос — прямо блестит на солнце голубизной. Чонгук опять останавливается и язвительно 
усмехается, измеряя взглядом то одного, то другого. 
— Кто знает. Может, он любит экзотику? 
Грубо. Опять грубо. Даже очень. Тэхён коротко на него глянул, зажевав губу, и стремительно 
возвратился к работе, обрывая затяжную паузу. Санбом подбежал к нему в помощники, а Чимин — в 
защитники. 
— Слушай, это чересчур. К чему эта грубость? 
— Ты либо работаешь, либо берёшь под руку друга — и домой. Ясно? — И резкий стук колуна. Чимин 
фыркнул, взяв Тэхёна за руку, дёргая за собой. Тэхён опять на него шикнул, мол, что за дела. Чимин-
то не всепрощающий: если его один раз обгадили — он встанет и уйдет, и больше не вернётся. Зато 
голубому другу надо постоянно вправлять мозги из-за его простодушности. Держит душу и сердце 
нараспашку и удивляется, что туда срут… — Пошли. Нас отправили туда. Вот и пошли. 
— А яблоки…? 
— Ты яблок не ел? 
Санбом начал понимать, что Салли собирается уходить, и постепенно стал кукситься, вытирая щёки. 
— Шалли… Не уходи! — Даже у Чимина дёрнулось в груди. Такой хороший мальчик у такого 
грубияна. Прибежала и матушка, разволновавшись, что они засобирались так быстро. 
— Куда, куда? А на ужин остаться? 
Санбом стоял и смотрел на Тэхёна, кое-как сдерживая слёзы (папа его отругал за это). Чимин грустно 
вздохнул, опять возвращаясь к яблокам. Против ребёнка у него нет выдержки. Вообще-то, он думал 
сегодня повеселиться, но, оказалось, тут нечего ловить. Всё, как Тэхён и рассказывал: Санбом его 
любит, матушка любит, а Чонгук агрессирует. Чимин бы такого не вытерпел. А ещё лучше — поймал 
бы этого козла в тёмном углу и схватил за яйца. Проверить на экзотику. А то он, наверное, самый 
крутой — даже достоинство встаёт по собственному приказу. 

---

19/149 
В итоге Тэхён бродил с Санбомом по двору: они играли с кошкой, ходили кормить Хантера, потом 
ребёнок показал ему все цветочки в огороде, пока Чимин надрывался ради ребёнка, собирая эти 
дурацкие яблоки. Но если бы они ушли, мальчик бы плакал. А Чимин не доводит детей до слёз, он их 
тоже любит. Но яблоки же надо кому-то собирать. Вот и принёс себя в жертву… 
Короче, к ужину Чимин уже был никакущий: ручки тряслись, устал, вспотел; матушка вела его в 
обнимку — кормить главного помощника. Чонгук всё ещё колол дрова, но ему не нужно отдельного 
приглашения. Зато приглашение нужно Тэхёну: он же, как всегда, в танке — ничего не слышит и не 
видит. Чонгук идёт за ними, неосознанно останавливаясь, наблюдая, как эти двое сидят на траве 
(Тэхён в белом одеянии!). И вот что лепечет Санбом: 
— Папочка говорит, что это коровки. А потом коровки вырачтают. Потом папочка берёт их ч чобой. У 
папочки много божьих коровок! — Кто, как не сын, лучше знает, откуда отец берёт коровок. Конечно, 
из травы. Чудо. Тэхён смеётся, и как раз по его руке ползёт божья коровка. Ну да, конечно, как 
коровка по руке — это эстетично и прекрасно, а как паук или таракан — так ор выше гор. Двойные 
стандарты городских фиф. 
— Есть айда, — резко вставляет Чонгук. Сын поворачивается, улыбаясь ему. Тэхён не то что не 
отвечает — даже не оглядывается на него. Молча встаёт, отряхивается и идёт. Чонгуку эти закидоны 
до фени. 
В дом заходят вместе, вместе идут мыть руки. У Чонгука влажные волосы, спина, руки, труха на 
одежде, сгоревшая от солнца кожа обычного трудяги. Он подхватывает Санбома, помогая ему 
помыть ладоши и лицо. 
Есть совсем не хочется… У Тэхёна опять пропало настроение. Он тут лишний, как бы Санбом и 
матушка ни пытались его к себе привязать. 
Наевшись-напившись, они всё-таки уезжают, прихватив пакет с яблоками. Чонгук отвозит их обратно, 
Санбома тоже взяли прокатиться. Чимин церемонно прощается с Чонгуком, отвешивая ему поклон, 
подстёгивая тем, что показывает на дом позади себя и говорит: «Вот тут живёт экзотика». 
Тэхён ни слова не говорит водителю, также не поворачиваясь. Сколько раз он себе обещал, что 
больше не приедет в тот дом, но опять наступает на те же грабли. И что удивляться? Грабли 
прилетают в лоб: Чонгук груб одинаково со всеми, они нисколько не сблизились. Только жалко 
Санбома, он уже к нему привык. 
*** 
На следующий день Чимин уезжал. Тэхён его всего заобнимал, хныкая, что без него тоска. Но ему тут 
делать нечего — нагостился. Сказал, что всегда на связи. Проводив Чимина до калитки, где ожидало 
такси, Тэхён сразу оказался пойманным бабушкой. Чтобы он опять не унывал — а он точно будет 
размазывать слякоть по подушке — она отправила его по ягоды. Говорит, чтобы сам поел, 
прогулялся, на красоты посмотрел. Ещё говорит, что лесок рядом (безобидный) — там не 
заблудишься. Дед довезёт и подождёт («Да, дед?!» — крикнула бабушка). Не то чтобы Тэхёну 
хотелось куда-то переться и что-то делать, но его буквально вытащили силком. Они же обещали 
родителям, что приведут внука в порядок за время каникул. Надо исполнять данное обещание. 
Ладно. Тэхён надел узкие джинсы, рубашку с цветочным принтом, опять цепочку с жемчужинками и 
серьгу в ухо — хотя бы так чувствуя себя лучше. Когда сам себе нравишься, оно всегда лучше. 

---

20/149 
Дед, так и быть, выгнал машину. Возле леса росли кусты малины. Обобранные! Пришлось идти 
дальше: уже даже стало интересно, где ещё есть ягоды. Дед кричит, что лесок безобидный, и что там 
не заблудиться, типа «не боись». Ну хорошо, пусть так. Вместо малины Тэхён нашёл землянику, а ещё 
какие-то грибы, но бабушка наказала ему, чтобы он не смел их рвать — это во-первых, а во-вторых, 
чтобы не трогал руками. «Ладно, — думает Тэхён. — Надо ещё походить». И давай песню петь… В 
лесу-то пусто: можно и орать, и выть, а на душе — всего навалом, надо куда-то выплеснуть… А ему 
прямо так захотелось поорать, жуть. 
— Ты тоже очень хотела, попробовать моего… О-о-о… Ты от него ох...уела. Я приземлилась одна на 
одного! — сначала неуверенно, а потом всё громче, энергичнее, с душой так, с душой. Даже если нет 
голоса, главное — душевно себя преподнести. Песня посвящалась бывшим, так что энергия плескала 
через край. — Ты любишь мальчика, у-у-у! Ты любишь мальчика! — Тэхён ещё так вприпрыжку начал 
плясать, повиливая бёдрами, воображая. Ну а что? Есть чем, да и хочется. Пусто же. Безобидный же 
лесок. Земляника вкусная. Прямо сельский клуб. — Ты любишь мальчика! А он на мне! У-у-у. У!! Я 
отлюбила его! 
Всё круто: репертуар западает в сердца навечно, звери аплодируют, деревья вызывают на бис. И не 
только деревья. 
У Тэхёна подкашиваются коленки. И все внутренности. 
— Бедный Леший. 
Певец подскочил, выпучив глаза. Голос знакомый. Больно знакомый. Слишком знакомый. 
Что этот голос здесь делает?.. 
Чонгук стоял, прислонившись к дереву: в сапогах, толстых штанах, рубахе, жилетке — ну, как обычно. 
На плечах — огромный портфель с не пойми чем. А ещё ружьё… Тэхён помнит, что Чонгук им пугал 
бывшую… И самому стало страшно. Он на охоту? В безобидный лес? 
— Привет… — застанный врасплох, Тэхён постарался встать непринуждённо, поправляя волосы. 
— Я прослушал строчку. «Ты очень хотела…» Попробовать что? — Тэхён аж покраснел, не сдержав 
улыбки. Они с Чимином знают песенки и похлеще, но и эта не для посторонних ушей. 
— Что делаешь?.. — Тэхён как дурачок разговаривает сам с собой, в то время как Чонгук игнорирует 
его вопросы. Да и вопрос прозвучал комично. Что они оба тут делают? 
— Танцую. — А сам продолжает стоять на месте. Тэхёну неуютно, надо бы уже прощаться. 
— А… Ну здорово. Ладно, пока… 
— Это дорога в другую сторону, — предупреждает Чонгук, тоже двинувшись, но в ином направлении. 
Он с ружьём явно не за ягодками пришёл. Тэхён же действительно испугался: вдруг заблудится? 
— Тут же маленький лесок? Я же оттуда шёл… 
— Не знаешь лес, куда лезешь? — Чонгук остановился, осматривая местность. Лес маленький. 
Правда, маленький. Бабушка не соврала. Тогда кто врёт? 
— Я потерялся? — прям фраза, которая описывает всю его жизнь. Чонгук шагает дальше. Тэхён 
подрывается за ним. — Я потерялся?! Ты меня бросаешь?! 

---

21/149 
— Я тебя не брал, чтобы бросать. Дождись Лешего. — Тэхён крепко, можно сказать, даже отчаянно 
цепляется за его предплечье, смотря с испугом. 
— Кто такой Леший?.. — шёпотом, будто этот кто-то их подслушивал. Чонгук, как всегда, цыкнул, уже 
не удивляясь, что он ничего не знает. 
— Вот и познакомитесь. 
Тэхён снова его удержал, заломив брови. Он не то чтобы верит, но боится взаправду 
потеряться. Теперь этот лес кажется страшным и бесконечным. — Я боюсь… 
А ведь Чонгук сам его запугал, пусть теперь несёт ответственность. 

---

22/149 
— Споёшь ему что-нибудь из своего репертуара, он тебя выведет. — Чонгук идёт вперёд, Тэхён тоже, 
держа его за предплечье. Не отпускает, и всё, с опаской оглядываясь по сторонам. 
— Ты видел Лешего?.. 
Вот он такой стоит искренний, как над ним не пошутить? 
— А что, по мне не видно? — Минутка обработки информации. — Я и есть Леший. 
Тэхён вовсе замирает, даже не моргая. Он вообще не понимает, что за профессия такая. Он же 
коровий олигарх! 
— И что ты делаешь? 
Поверил! Чонгук усмехается. 
— Выслеживаю интеллигенцию, завожу глубоко в лес, пока не сядет телефон. А потом насылаю 
волков. Всё. 
Тэхён ударяет его в плечо, морщась. Придумал какую-то ерунду, ещё и дальше сочиняет, сочинитель. 
— Идиот! 
Чонгук качает головой, мол: «Ну вот так». 
— Ты же сказал, что Лешему надо спеть, и он выведет? А? Несостыковка? Я-то спел! — Чонгук 
наигранно округляет глаза, будто не верит своим ушам, как он так ошибся. 
— Так мне не понравилось. Идём к волкам, — отвечает и опять устремляется вперёд, не дожидаясь 
его. 
— Да хватит! Скажи нормально! Я заблудился?!.. 
Чонгук долго молчит, щурит глаза; возможно, опускает взгляд чуть ниже, возможно, цепляет цепочку 
с жемчужинками, возможно, расстегнутые пуговицы. Поди разбери этих Леших… 
Сплошная морока… 
— Это с какой стороны посмотреть. 
— Чонгук… — Тэхён хмурит брови, уже переходя на имя, будто это чем-то поможет. Но Лешему всё 
равно. Он не любит интеллигенцию. Потому что именно интеллигенция заводит его в чащу… 
— Сам ты выход не найдёшь. 
Это он про лес? Или обо всём? 
— Как выйти? — серьёзно и даже воинственно спросил бедный голубчик. Чонгук его передразнил, 
отвечая точно таким же тоном: 
— Понятия не имею. 
*** 

---

23/149 
Тэхён увязался за ним. Он немного глуповат, но даже своим необразованным мозгом понимал, что 
это странно и неправильно. Но, во-первых, он боялся заблудиться в лесу, а деревенский мужик 
никогда не потеряется, а во-вторых, уже реально заблудился, ведь за всеми разговорами они далеко 
зашли. Но не это самое страшное. Вот это всё — вообще ерунда. Страшно — это ходить по лесу. 
Чонгуку хоть бы хны, а Тэхён собирал все паутины, визжал, прыгал-бегал, чувствуя на себе пауков, 
которых не было (а может, и было…). Чонгук лишь просил не орать и шёл дальше. Потом Тэхён 
вспомнил про деда, чертыхнулся, как можно скорее доставая телефон. Блин, точно, он же может 
позвать дедушку на помощь! 
Сети нет. Приехали… 
— А позвонить… как? 
Чонгук наглядно показывает: прикладывает к уху ладонь, пожимая плечами, мол, вот так. Тэхён снова 
толкает его в плечо, он на взводе. 
— Там же дедушка меня ждёт! А если с ним что-то случится! Ты совсем дурак?! 
Лешему уже надоели его оры, вот он и морщится. 
— Когда меня привёз Хосок, твой дед уехал. Думаешь, что это не совпадение? Правильно думаешь. Я 
потом ещё поговорю с матерью. Передавай ей спасибо. — Наконец-то он хоть что-то сказал. Но 
Тэхёну мало что понятно. 
— А зачем меня тут бросать? 
— Напряги извилину, это работает. 
Тэхён насупился, отодвигаясь от него. А потом и вовсе остановился, конфликтуя с самим собой. Он 
его ждать не будет. Но Тэхён и не на привязи… Но куда теперь идти? 
Чёрт, опять его догоняет, плетясь рядом. Кто бы сомневался. Кишка тонка искать выход в одиночку. 
— Твоя мама… ммм, извини, если ошибусь… Как будто нас… сводит? — Ещё и извинился ни за что, 
словно употребление их двоих в одном предложении — уже оскорбление для Чонгука. Тот и сам 
несколько удивился. Настолько зашугал парня, что он аж боялся задеть чувства гомофоба (хотя 
Чонгук и не говорил, что является им — ему вообще всё равно). 
— Молодец. Соображаешь, — беззлобно. 
— Правда? А что нам в лесу-то делать? Я понимаю, ещё дома… 
— Какая разница, где пересекаться? Главное, чтобы мы друг друга заметили и, конечно, влюбились! 
— Тэхён погрустнел, поёжился. Замёрз? Совсем нет. Просто стало плохо. 
— А… Это, наверное, дедушка им рассказал… 
— Да, он тоже молодец. 
— Извини. 

---

24/149 
Чонгук сощурил глаза, устремляя взгляд вперёд. Странно, когда невиновный человек всё время 
извиняется. От виноватого-то извинений не добьёшься… 
— А ты при чём? 
— Ну это они так за меня волнуются. Честное слово, я их не просил! 
— Да знаю. 
— Знаешь? 
— А что тут не знать. Я слышал, как твой дед рассказывал, что у него такой бедный внучок, а я, 
оказывается, тоже бедный. А раз мы оба бедные, то нас надо обязательно познакомить. 
— А… — Тэхён запоздало понял. Дед проболтался ещё раньше о том, что к нему приедет внук. Значит, 
в первую встречу Чонгук уже всё про него знал: и про изменившего ему парня, и про его депрессию… 
А Тэхён голову ломал, почему он такой грубый. Это чтобы ему не сосватали гея. 
Тэхён отвернулся в другую сторону, поджав губы. Опять стало так обидно на пустом месте. Он обнял 
себя руками, нечаянно шмыгнув. Сделал вид, что насморк, растерялся. Ещё шаг… А смотрит-то 
вообще в другую сторону! И — раз! Лицом в огроменную (просто чудовищную, отвратительную, 
толстенную) паутину с большенным пауком-крестовиком! 
Как он визжал, это просто надо было слышать. Чонгук аж подскочил. Тэхён упал на заднюю точку, 
брыкаясь, убирая прилипшую паутину, смахивая с себя паука, совершая множество беспорядочных 
движений. Чонгук смахнул паука куда подальше, присаживаясь около парня. Тэхён действительно 
заревел: чувствовал на себе фантомное ползанье нескольких пауков, поэтому весь извивался и 
хныкал. Как будто внутри разом лопнули все нервы, и, куда ни прикоснись — будет выворачивать. 
Чонгук спокойно убрал паутину с его лица и волос и потянул за руки, чтобы встал. Как такую 
белоручку вообще можно было пустить в лес? Он же абсолютно не подготовлен к таким условиям. 
Ещё и всего боится. 
— Всё, не хнычь. Ничего нет. 
— Он… где-то… ползает… По мне! — продолжая себя отряхивать и ёрзать. Тэхён не знал, куда себя 
деть, куда себя спрятать от этих катастроф. 
— Иди за мной. 
И пошёл… А что, есть выбор?.. За его большим рюкзаком. Всё обнимает себя руками, шмыгая. 
— Куда мы идём? — так же жалостливо и горько. 
— В охотничий домик. 
— Зачем? 
— Ну, не знаю. Печь пироги? Что ещё делать в лесу. — Тэхён не реагирует на его подколы. 
— Ты будешь убивать?.. — имеется в виду, на охоте. Конечно же, на охоте! 
— Ну я же деревенский дикарь. Да. 

---

25/149 
Он всегда говорит такое, что должно оттолкнуть от себя. В идеале, нормальный человек должен 
оттолкнуться. Но Тэхён — другой тип людей. 
Опять замолчал. Опять вспомнил. 
— А почему именно сейчас туда? 
— Я частенько на пару дней ухожу в лес. Это мой отпуск. 
— А Санбом? 
— Он не на улице живёт. Мама будет с ним ночевать. Он знает, где я. 
— А ферма? 
— Я не один заправляю фермой. 
— Понятно… 
Тэхён наконец-то успокоился, уже зная, что больше никаких паутин не будет. А если и будут — есть 
тот, кто их соберёт. 
— А зачем мне идти в домик? 
Бесконечные вопросы… 
— Ты сам за мной идёшь. Я тебя не приглашал. 
— Я же заблудился… 
— Ну, заблудился — значит иди в домик. Расскажешь потом маме, как тебе «понравилось» жить в 
лесу. Она только обрадуется, что ты за мной увязался. 
— Так было задумано?..— Имеет в виду, что бабушка и мама намеренно их свели вместе, чтобы они 
пошли в охотничий домик. Но нет. Они лишь хотели устроить встречу. 
— Я похож на того, кто добровольно испортит свой отпуск? 
— Так выведи меня...? 
— Мне-то больше делать нечего, как круги мотать. 
Тэхён жмурится, ничего не понимая. Чонгуку всё равно на него, и он не хочет терпеть его общество, 
но и не хочет вывести из леса. Бросает его? 
Тэхён боится домовых, леших и волков… Тэхён не сможет один. 
— Я не хочу жить в лесу… 
Чонгук усмехается. Эта песня не нова: никто не хочет жить в лесу. А у него там остров, отпуск, отдых. 
Там никого нет, и можно пожить отшельником, позабыв обо всём, слившись с природой — как 
насекомое листотел, сливающееся с листом. Но появились непредвиденные обстоятельства, для 
которых он слишком упёрт. 

---

26/149 
Да? 
— Сочувствую. 
Нет. 
*** 
Шли довольно долго, в тишине. Тэхён немного обижался, но больше был в растерянности. До него 
ещё не дошла вся суть происходящего. Он идёт вместе с дьяволом (гомофобом!), у которого ружьё и 
не в порядке с головой, жить в охотничий домик на пару дней. Что им делать вместе?! Как 
дозвониться до близких? Им же не всё равно… По словам самого Чонгука, матушка и бабушка лишь 
хотели, чтобы они пересеклись в начале леса, поболтали и разошлись. И что получилось в итоге? 
Почему дед уехал? Где ловить связь телефона? Что делать-то?.. Тэхён же понятия не имеет, как здесь 
выживать. 
Далее они шли по полю. Тэхён просил пить, Чонгук сунул ему термос с травяным чаем. Так и нёс 
тяжёлый баул на спине, даже не запыхавшись. А Тэхён устал просто идти, изредка громко вздыхая, но 
не позволяя себе ныть вслух. 
Пройдя поле, они вышли на какую-то поляну. Рядом пруд, увитый низкорослыми деревьями и 
осокой. Не болото — вода чистая, синяя. Около пруда и стояла эта развалюха… Тэхён обозвал её так в 
голове, с недоверием осматривая маленький деревянный домик. Вот это — прям глушь. Настоящая 
деревня… 
Тэхёна всего искусали, так что он нещадно чесался. Причём кусались не только комары, но и пауты. 
Чесалось и лицо, и шея, и всё тело, так как рубашка тонкая. Зайдя в этот домик, Тэхён всё-таки 
проскулил, опять зачесавшись, маясь от зуда. Ему уже не до комфорта, лишь бы прошёл зуд, иначе он 
расцарапает до крови… 
Внутри… Очень мало места. Небольшая печка, побеленная извёсткой (печка с плитой, на которой уже 
стояли кастрюля и чайник), одноместная койка, холодильник, три кухонные тумбы, какие-то полки 
под потолком, забитые непонятной утварью, два окна, на которых даже шторки есть, а вот 
деревянный пол — без ковриков, ещё и грязный, с букашками. Тэхён опять простонал, зажавшись в 
угол. Антисанитария убивала его. Он не мог представить, как здесь можно жить несколько дней. Зато 
Чонгук спокойно снял сундук, размял плечи, обернувшись на парня. 
— Ну что, стонота, как тебе элитная студия? 
По выражению скуксившегося лица и так понятно, что элитным тут выглядит только он, и то — жизнь 
потрепала. 
— Чешется… всё… — в ответ говорит совсем другое, очень жалостливо. Чонгук придирчиво 
осматривает укусы. 
— Меня что-то не закусали. — Действительно, укусов не видно, так он и одет, так сказать, по «дресс-
коду». 
— Просто я вкусный, — сболтнул Тэхён, зажевав губу. Чонгук усмехнулся, зарывшись в сумке. На 
охоту с собой обязательно берётся аптечка, оттуда и достаётся гель для укусов. Тэхён жадно схватил 
его, намазывая сначала лицо и шею. Но чешется-то всё… И рубашка такая тонкая… 

---

27/149 
Чонгук и так понял, без слов. Он достал запасной набор вещей: джинсовая рубашка, утеплённые 
домашние штаны (хотя бы стиранные), толстовка на замке, шерстяные носки. В домике ещё имелись 
галоши, обычные сапоги и сапоги-болотники (для рыбалки). Разложив всё, махнул рукой, имея в 
виду, чтобы переодевался. Так-то у Чонгука здесь припасена другая одежда для охоты — 
камуфляжный летний костюм. 
Тэхён сначала подорвался, а потом глянул на него исподлобья. У него есть свои заморочки. 
— Отвернись. 
Чонгук вскинул бровь, якобы не расслышал. Во-первых, он не собирался пялиться (что ему, делать 
нечего?), во-вторых, как ориентация влияет на телосложение? 
— В чём проблема? 
— Это личное пространство! — уже возмутился, подняв голос. Надоел, слов нет. Чонгук пожал 
плечами и вовсе вышел из домика. Тэхён спокойно переоделся, намазав гелем все шишки. Одежда 
была большевата, да и чужда для городского модника. Тэхён даже по квартире ходит в пижаме, без 
всяких там треников с растянутыми коленками. А тут — старые штаны, пусть и стиранные, чужие 
шерстяные носки (а такое априори неприятно носить), хоть и чистые. Но делать нечего: Тэхён оделся 
во все его вещи, скомкав свою одежду и засунув ему в сумку. 
Этот «принц на горошине» так и появился в дверях, прокашлявшись. Чонгук стоял у пруда, пихнув 
руки в карманы штанов. Услышав его, медленно обернулся. Осмотрел весь прикид, но в этот раз 
усмехаться не стал. И его взгляд, наконец, дошёл до лица — до глаз, остановившись. Укусы на лице 
тоже не вызывали злорадной усмешки. Это же лес — разумеется, его накусают. А Тэхён надул губы и, 
вообще, был без настроения. Этот колхоз вытрепал ему все нервы. 
— Я как чмошник… — констатировал бедный интеллигент. Дикарь вздёрнул подбородок, сощурив 
глаза. 
— Добро пожаловать в трущобы.