Лекция №2: Классический и послеклассический период развития древнегреческой литературы. Древнегреческая трагедия и комедия

...Глядите-ка! Как стоит! Чело нахмурил, озабочен, думает.
Щёлкнул пальцами. Трудненько. Не стоится бедному.
Головой мотает. Плохо выдумал. Но как-никак,
Не подаст, что не готово. Даст, что вкусно сжарено.


...План скорей выдумывай.
Собирай войска и силы. Живо! Медлить некогда.
Как-нибудь предупреди их, войско обведи кругом.
Завлеки врагов в засаду, приготовь защиту нам.
Перережь им сообщенье, укрепи свои пути,
Чтоб снабженье и запасы до тебя и войск твоих
Безопасно доходили.

Из монолога Периплектомена мы узнаём о том, что у римских актёров, которые, в противоположность греческим, были без масок, большую роль играли мимика, жесты и что актерская техника в этой обстановке была достаточно разработана. Язык персонажей выразителен. Особенно это следует сказать о речи раба Палестриона и старика Периплектомена.

Проблему, актуальную для Рима, поставил Плавт и в комедии «Клад» («Aulularia»). В комедии Плавт изобразил бедняка Евклиона, который нашёл клад. Вместо того чтобы пустить деньги в дело, в хозяйство, он зарывает их и целые дни мучается, боясь, чтобы кто-нибудь не нашёл его клада. Евклион стал скрягой.
Плавт сознательно гиперболизирует эту черту своего героя. Евклион до того скуп, что, по словам раба Стробила, ему жалко, что дым из его очага улетает наружу, что, бывая у цирюльника, его хозяин уносит с собой обрезочки ногтей; ему жаль своего дыхания, и поэтому он на ночь завязывает рот платком; умываясь, плачет: «Воду жаль пролить».
В противовес Евклиону изображён его сосед Мегадор. Это богатый купец. Он ведёт большую торговлю, но у него нет и тени скопидомства. Мегадор вдовец, хочет снова жениться, но он не ищет богатой невесты, с большим приданым. Мегадору нравится дочка бедняка Евклиона Федра, и он сватается.
Евклион сначала отказывается выдать Федру за этого богача: ему мерещится, что Мегадор узнал о кладе и лишь из желания получить золото сватает его дочку. Он говорит:


Что за сила в золоте!
Думаю, уж он прослышал, что я дома клад держу,
Оттого и пасть разинул, на родство упорно шёл.

Между тем у Мегадора и в мыслях не было завладеть кладом, так как он не знал о нём, наоборот, у него не было никаких корыстных расчётов, и он даже считал, что было бы на свете лучше жить, если бы богатые мужчины всегда женились на бедных девушках – тогда больше было бы согласия в семье, больше порядка, меньше ненужной роскоши.

С негодованием говорит Мегадор о расточительности жён-приданиц, которые только и думают о нарядах и удовольствиях. Монолог его дан в быстром темпе, он состоит или из коротких предложений, или из предложений с массой однородных членов, что подчёркивает раздражение Мегадора:


Суконщик, ювелир стоит и вышивщик,
Бордюрщики, портные, завивальщики,
Бельевщики, рукавщики, мазильщики,
Красильщики, темнильщики, желтильщики,
Торговцы полотняные, башмачники,
Сапожных дел искусники, ботинщики,
Сандальщики торчат, торчат чистильщики,
Суконщики кричат, кричат чинильщики,
Корсетщики торчат, торчат покромщики.
Ну, кажется, рассчитаны; на место их
Другим числа нет: стражей обступают дом
Шерстильщики, бахромщики, сундучники.
И им расчёт. Подумаешь, отпущены:
Нахлынули красильщики-шафранщики,
И дрянь всегда какая-то чего-то ждёт.

Но Мегадору не удалось жениться на дочке Евклиона, так как его племянник Ликонид сошёлся с ней и они ждут ребёнка. Между тем раб Ликонида, подглядев, где спрятан клад, украл его. Евклион в отчаянии. Он в ужасе бежит, кричит: «Я пропал! Я погиб!».

Плавт мастерски использует в этой сцене один из театральных приёмов – обращение к зрителям, а также один из характерных комических приёмов qui pro quo. Евклион кричит, обращаясь к зрителям: «Помогите, молю. Укажите того, кто его утащил!»
Ликонид, услышав эту речь Евклиона, полную отчаяния, решил, что старик узнал о бесчестии дочери, поэтому он подбегает к нему и говорит: «Тот поступок, что твой растревожил дух, сознаюсь, я сделал». Евклион же понял слова юноши как признание в воровстве клада.
Так, Ликонид, полный сознания своей вины, говорит, что любовь и вино повинны в том, что он взял дочь Евклиона Федру. Евклион, думая только о похищении клада, кричит: «Как же это до чужого ты посмел дотронуться?» Ликонид, имея в виду связь свою с Федрой, говорит, не называя имени: «Раз, однако, тронул, лучше пусть уж у меня останется».
Эти слова вызывают у Евклиона ещё больший взрыв гнева, так как он понимает их в том смысле, что Ликонид считает законным делом,– если он уж взял клад, так пусть тот у него и останется. Поэтому старик скряга кричит, что отведёт юношу к претору, если он не вернёт то, что взял. Ликонид в полном недоумении, что надо вернуть. Тогда Евклион кричи: «А что украл». Тут только Ликонид понимает, что они с Евклионом говорят о разных вещах.
Конец пьесы не дошёл до нас. Из пересказа этой комедии, сделанного каким-то римским грамматиком, видно, что золото было возвращено Евклиону и Ликонид женится на его дочери. В конце концов Евклион, как это видно из одного фрагмента, отдаёт своё золото молодожёнам, мотивируя это тем, что с ним беспокойства много. «У меня не было покоя ни ночью, ни днём, – говорит он, – а теперь я буду спать».
Такая концовка противоречит чертам характера Евклиона, и возможно, что в новоаттической комедии, сюжет которой использовал Плавт, и не было подобного ярко выраженного типа скупца, его создал сам Плавт, а концовка оставлена им та же, что и в новоаттической комедии.
Вообще, язык всех персонажей комедий Плавта очень выразите­лен, сочен, близок к народному разговорному языку. В нём неред­ки такие грамматические формы, которые употреблялись лишь в просторечии. В речи героев много аллитераций, столь свойственных народной поэзии, например: fartein faccre – «искрошить в окрошку»; varius virgis vigilias – «прочно пролежать под розгами» («Хвастливый воин».)
Плавт, для комического эффекта иногда создаёт новые слова; например, в комедии «Проделка парасита» Куркулион говорит, что его патрон, военачальник Ферапонтигон, покорил такие страны, как Обжория (Peredia) и Выпивание (Parebibesia).
Для комизма же Плавт иногда создаёт новые слова из соединения греческих слов с латинскими, например, имя Псевдол – от греческого слова psey-sos – «ложь» и латинского слова dolus – «хитрость».
Плавт – большой мастер ритма. Он применяет в комедиях раз­нообразные размеры, стараясь связать их с настроением героев. Комедии были очень популярны в плебейских массах, захваты­вали остроумием, динамичностью, необычайной сочностью языка.
В эпоху Возрождения Плавта начали изучать, ставить на сцене. Шекспир высоко ценил его комедии и в своей «Комедии ошибок» использовал сюжет плавтовской комедии «Менехмы» (или «Близнецы»), передав в ней радость жизни, веру в силы человека, – черты, столь характерные для мировоззрения гуманистов Ренессанса.
Мольер тоже высоко ценил комедии Плавта. Ему были созвуч­ны образы героев этого плебейского поэта, умные, энергичные лю­ди, неистощимые в своих шутках, в своей жажде жизни. Созвуч­ны были ему и сатирические тенденции творчества Плавта. Моль­ер использовал сюжеты комедий «Амфитрион» и «Клад» в своих комедиях, из которых одна так и названа, как у Плавта – «Амфи­трион», а другая носит название «Скупой». Творчески используя плавтовские сюжеты, Мольер сумел передать через них обстановку своего времени.
Таким образом, Плавт знакомит римских зрителей в своих комедиях с более развитым миром мыслей и чувств, свойственных новоаттической комедии. Его пьесы, несомненно, сыграли большую роль в развитии римской культуры. Римский и греческий быт, имена римских магистратов и греческих богов, римские законы и греческие нравы – всё это образует в его комедиях весёлую смесь фантастики и реальности.