Поиск идеала присутствует у всех русских писателей

2.3 Статичные женские персонажи в романе

«Лучшим», любимым женским персонажам Толстого противопоставлены в романе не развивающиеся женские персонажи, те, кто живёт только собой. Это Лиза Болконская, Соня, Элен.

Начнём с образа Лизы Болконской.
Маленькая княгиня Болконская одна из самых очаровательных женщин в Петербурге; когда она говорит, беличья губка ее так грациозно притрагивается к нижней, глазки ее так светлы, детски капризные выходки так милы, кокетство так игриво: обо всем этом необходимо упомянуть, потому что в этой губке, глазках, выходках и кокетстве – вся маленькая княгиня. Она один из тех прелестных цветков, назначение которых украшать жизнь, одна из тех милых детей-куколок, для которых жизнь – сегодня бал у одной княгини, завтра раут у другой, толпы поклонников, наряды, болтовня о последнем спектакле и анекдот при дворе да легкое злословие о фальшивых зубах одной графини и волосах другой. Никогда ни одна серьезная мысль не мелькну­ла в этих светлых глазках, ни один вопрос о значении жизни не слетал с этой мило приподнятой губки. Этот прелестный цветок перенесен из взрастившей его теплицы и украшает собою жизнь князя Андрея Болконского, это дитя-куколка – жена и готовится быть матерью.
Князь Андрей – человек мыслящий; он привык останавливаться перед каждым явлением жизни, отдавать себе отчет в каждом впечатлении и доводить это даже до болезненности, и этот человек – муж очаровательного ребенка-куколки. Как это случилось, нам не говорит автор. Вероятно, он, как и всякий смертный, увлекся игривым кокетством хорошенькой куколки и благодаря романтическому духу времени украсил свое увлечение громким именем любви, нашел смысл в этой детской болтовне и смехе, в этих хорошеньких глазках много чувства и мысли, и вообразил, что эта куколка есть именно подруга, созданная для него. Разумеется, он не замедлил убедиться в своей ошибке. Мы застаем их через полгода после свадьбы. Хорошенькая куколка и после замужества осталась тою же хорошенькой куколкой. Близость с таким человеком, как князь Андрей, не принесла решительно ничего маленькой княгине. Она и с мужем выделывает те милые штучки невинно-игривого кокетства, как и с идиотом Ипполитом Курагиным; муж обращается с нею с холодной вежливостью, как с посторонней женщиной. Он тяготится жизнью, в которой нет простора его силам, мечтает о славе, о подвигах, а она пристает к нему с упреками, отчего мы женщины всем довольны и ничего не хотим; он собирается ехать в армию, потому что война — единственно доступный ему путь к его целям, а она плачет тоном обиженного ребенка, зачем он покидает жену свою в таком положении,— и без того, при помощи ее дяди, он мог бы устроить себе блестящую карьеру и быть флигель-адъютантом! Разлад между ними растет, страдают оба. Страдает маленькая княгиня, насколько может страдать; когда забудет о балах, поклонниках и придворных новостях; она все-таки любит своего мужа, насколько ее маленькое сердечко способно любить, как любила бы всякого прекрасного молодого человека, который бы сделался ее мужем. Избалованная светом, вероятно, избалованная дома, как все хорошенькие невесты, привыкшая к поклонению, к обожанию, она ожидала того же от мужа, она оскорблена его холодностью и пренебрежением. «За что ты ко мне переменился, я ничего тебе не сделала», – упрекает она. И в самом деле, за что ему было меняться к ней. Глазки ее так же светлы, кокетство так же мило игриво, беличья губка ее, все так же грациозно слетая, притрагивается к нижней, она по-прежнему очаровательна, поклонники ее беспрестанно уверяют ее в том, – за что же мужу не любить ее, особенно теперь, когда она приобретает новые права на любовь его, готовясь быть матерью его ребенка? Никогда не понять этого ее хорошенькой головке.
Л. Толстой показывает свое отношение к таким женщинам в словах князя Андрея: «Эгоизм, тщеславие, тупоумие, – вот женщины, когда они показываются, как они есть», и следующий совет приятелю: «Никогда не женись, брат, пока ты не скажешь себе, что ты сделал все, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, которую ты выбрал, пока не увидишь ее ясно. Женись стариком никуда не годным, а то пропадет все, что есть в тебе хорошего и высокого, все истратится по мелочам»¹³⁷.
Из этих слов может создаться впечатление, что Толстой, вложивший их в уста князя Андрея, считает любовь чем-то вроде темной воды, застилающей зрение, и роковой, неотразимой силы, переворачивающей всего человека. «Если ты ждешь от себя что-нибудь впереди, – продолжает он свои жалобы, – то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя закрыто все, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с лакеем и идиотом»¹³⁸. Сложно понять, почему неудачная женитьба могла закрыть все, к чему стремился человек. Но, может быть в этом, выражено отношение автора к такому типу женщин?
«Гостиная, сплетни, балы – вот тот мир, из которого я не могу выйти»¹³⁹, – жалуется князь Андрей далее. Но почему же? Если жена его не могла жить без этого мира гостиных, сплетен и балов, то разве она не могла жить в них без него? Ведь он сам сознавал, что жена его «одна из тех редких женщин, с которыми муж может быть спокоен за свою честь», маленькая княгиня не заразилась нравственною распущенностью своего круга, блестящей представительницею которой была великолепная красавица Элен Безухова. Ее кукольное сердечко не могло увлечься сильным чувством к человеку, способному внушить его. Не то она поняла и оценила бы мужа, и ей незачем было бы далеко искать. Элен Безухова – хорошенькая женщина, окруженная поклонниками, неизбежно делается предметом сплетен.
Князь Андрей, презирая на словах этот мир гостиных, балов и сплетен, на самом деле преклонялся перед его законами. Ради этого, уезжая в армию, он поступает с женой совершенным деспотом: отвозит беременную женщину к отцу своему, которого та страшно боится, разлучает ее с друзьями, привычками, чтобы избавить ее от ухаживания идиота Ипполита. Маленькая княгиня, насильственно вырванная из родного ей мирка, скучает невыносимо в деревне, хотя сознание, что она готовится быть матерью, могло бы открыть ей другой мир ощущений, надежд, мыслей, который не одного ребенка превращал в женщину. Автор часто упоминает о ее счастливом спокойном взгляде беременной женщины, который смотрит внутрь себя, но взгляд этот не отражает ни одной разумной мысли об ожидающих ее обязанностях, ни тревоги о том, достойна ли она их, ни одно слово, доказывающее это, не срывается с ее теперь неграциозно оттянутой беличьей губки; она даже сердится на свое положение, когда приезд светского красавца напоминает ей о ее родном мире гостиных, успехов, поклонников, и она, как «боевой конь, заслышавши трубу», готовится предаться привычному галопу кокетства, и чувствует, насколько оно мешает ее милым ребячествам и игриво-кокетливым выходкам. Даже в минуту разрешения, в которой она могла бы приготовиться, она остается тем же жалким ребенком: она пугается и плачет детски-капризными и даже несколько притворными слезами, умоляя всех разуверить ее, что это не то, «нестрашное, неизбежное то». Она умирает в родах. Муж возвращается с воскресшим чувством любви к куколке-жене. Истекая кровью на Праценских высотах и чувствуя смерть над собой, разочарованный в своих мечтах о славе, князь Андрей вдруг почувствовал, что жизнь дорога ему, и дорога именно семьей и женой. Под влиянием этого чувства и князь Андрей захотел жить для своей жены, этой пустой, ничтожной женщины, которой не хотел поручить воспитание сына (для дочери – эта пустая, ничтожная женщина была вполне прекрасной воспитательницей), и его собственная холодность и пренебрежение к куколке-жене показались жестокими и несправедливыми.
Как могла смерть куколки произвести такой переворот? Под влиянием своей нервной, впечатлительной натуры, еще слабый от вынесенной болезни и недавней раны, князь Андрей на лице умершей жены читает целую повесть глубоких затаенных страданий, которых маленькая княгиня никогда не была способна перечувствовать. Она весьма естественно огорчалась холодностью мужа, его обидным пренебрежением, чувствовала себя оскорбленной, но по-детски, мимолетно и, вспыхнув немножко, она через минуту готова была в сотый раз также звонко смеяться, рассказывая о фальшивых зубах одной графини, о волосах другой. Она любила своего мужа; но балы, наряды и успехи в свете столько же; и если б ей пришлось выбирать между мужем и всем этим, она была бы еще несчастнее, ли­шившись всего этого, чем любви мужа. Маленькая княгиня была натурой не глубокой, но, тем не менее, ее крик души, которого маленькая княгиня не умела в жизни высказать сознательно – «Зачем вы выбрали меня, когда не могли любить такой женщины, как я? Я не обещала вам ничего, я ничего не знала, а вы, вы умный человек, вы, у которого есть и опыт и знание жизни и людей, зачем же вообразили, что я могу быть той женой, которая нужна вам, обещали мне любовь и счастье для того, чтобы потом с презрением оттолкнуть меня»¹⁴⁰ – отразившийся на лице умирающей женщины, абсолютно справедлив. Останься в живых маленькая княгиня, – после первых радостей свидания жизнь их пошла бы прежним порядком. Темные тени и угловатости, смягченные отдалением, выступили бы снова, по-прежнему ее милое ребячество и игривое кокетство стали бы коробить до боли князя Андрея; разве что под влиянием предсмертного раскаяния и чувства к ней как к матери своего ребенка он стал бы искуснее скрывать свое пренебрежение к хорошенькой куколке-жене и бросать ей в подачку снисходительную ласку; но женщину, хоть бы и такую куколку, как маленькая княгиня, трудно провести на этот счет, и, снова надувая сердито беличью губку, маленькая княгиня детски-капризным голосом стала бы упрекать мужа за то, что он не любит ее, и удивляться, отчего это мужчины ничем не довольны, а нам, женщинам, ничего не надо в жизни. И раскаяние князя Андрея, и любовь, воскресшая на Праценских высотах, – все изгладилось бы перед ежедневным всесильным влиянием жизни, перед теми неумышленными беспристрастными оскорблениями, которые неизбежно наносят друг другу люди совершенно разных характеров, понятий, связанные вместе неразрывными для них цепями. Но маленькая княгиня умерла, оставив по себе репутацию отлетевшего ангела, какую всегда оставляет для чувствительных душ каждая умершая молоденькая и хорошенькая женщина, если она только не положительно ведьма, а в многочисленных поклонниках своих – воспоминание о прекрасном цветке, скошенном так рано безжалостною рукою смерти. Но мы; увы, настолько жестокосердны, что не можем признать эту руку слишком безжалостной.
Нельзя не сказать ещё об одном женском образе романа – Соне. Мы замечаем, как на протяжении всего повествования автор постоянно и настойчиво проводит сравнение двух героинь: Сони и Наташи. Наташа – живая, непосредственная, жизнелюбивая, порой даже своевольная. Соня же похожа на безобидное и беззащитное животное, недаром Толстой сравнивает её с котёнком, который впоследствии станет прелестной кошечкой. Это выражается в плавности, мягкости, гибкости её движений, в некоторой хитрости и сдержанности манер. Ей недоступны те «вершины чувства», которыми обладает Наташа, ей не хватает восторженности и естественности. Она слишком заземлена, слишком погружена в быт. Именно Соня препятствует позорному бегству Наташи с Анатолем. Но симпатии автора в этот момент не на её стороне, он сочувствует не благоразумной и рассудительной Соне, а «преступной» Наташе. Любимая героиня Толстого переживает свой поступок с такой силой стыда и отчаяния, что становится выше добродетельной Сони, с её расчётливостью и ложной самоотверженностью¹⁴¹.
Правда, и Соне автор дарит радостные моменты жизни, но это всего лишь мгновения. Она любит Николая Ростова, и он, поначалу, отвечает ей взаимностью. Все её лучшие, заветные воспоминания связаны с ним: общие детские игры и шалости, святки с гаданием и ряжеными, любовный порыв Николая, первый поцелуй. Но в семье Ростовых понимают, что их брак невозможен. Графиня пытается убедить Соню ответить на предложение Долохова, потому что он является «приличной и, в некоторых случаях, блестящей партией для бесприданницы, сироты Сони».
Здесь надо сделать одно важное замечание. В доме Ростовых две очень молодые невесты. Долохов делает предложение шестнадцатилетней Соне, а Денисов – Наташе, которой не было еще шестнадцати лет.
Записки современников подтверждают историческую верность этого явления. В то время девицы выходили замуж едва ли не подростками. Так, например, Д. Благово пишет: «Жениху был двадцать пятый год, невесте пятнадцатый; по тогдашнему это было так принято, что девушек отдавали рано замуж; сказывали мне, что матушкина мать, княжна Мещерская, была двенадцати лет, когда выходила замуж»¹⁴².
Соня отказывается от брака с Долоховым. Она обещает Николаю: «Я люблю вас как брата и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо». Ей не хватает той воли и тех душевных сил, которые есть у Наташи, чтобы бороться за свою любовь Соня пишет Николаю письмо, в котором даёт ему полную свободу, хотя в глубине души, конечно же, не желает отказываться от него, несмотря на просьбы графини. Она как бы делает уступку, надеясь на то, что Андрей Болконский выздоровеет, и они с Наташей поженятся. А это означает, что брак Николая и княжны Марьи станет невозможен , так как в этом случае они будут считаться родственниками. Но вся беда в том, что сам Николай уже не любит Соню, а думает только о княжне Марье: «Чудная должно быть девушка! Вот именно, ангел! Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» Надежды героини не оправдываются: князь Андрей умирает, и Николай Ростов связывает свою судьбу с Марьей. А Соне остаётся только тихо и безропотно любить того, от кого она не в силах отказаться. И после женитьбы Николая бедная девушка не перестаёт думать о нём.
Соня, конечно же, не может сравниться с любимыми героинями Толстого, но это, скорее, ее беда, нежели вина. Она – пустоцвет. Жизнь бедной родственницы, ощущение постоянной зависимости не дали ее душе раскрыться в полной мере¹⁴³.
Следующий тип женщин в романе, которые не имеют развития, – это многочисленные великосветские красавицы, хозяйки великолепных салонов в Петербурге и Москве – Элен Курагина, Жюли Карагина, Анна Павловна Шерер; мечтает о собственном салоне холодная и апатичная Вера Берг.
Светское общество погружено в вечную суету. В портрете красавицы Элен Толстой видит белизну плеч, глянец волос и бриллиантов, очень открытую грудь и спину, застывшую улыбку. Такие детали позволяют художнику подчеркнуть внутреннюю пустоту, ничтожность великосветской львицы. Место подлинных человеческих чувств занимает в роскошных гостиных денежный расчет. Замужество Элен, избравшей себе в мужья разбогатевшего Пьера, – наглядное тому подтверждение.
Замужество дочери князя Василия Элен с богатым наследником безуховских имений Пьером занимает в романе значительное место и раскрывает нравственное лицо высшего общества, показывает сущность брака в этом обществе, где во имя богатства, во имя сибаритской жизни идут на любое моральное преступление.
Пьер Безухов и Элен по своему умственному и нравственному складу – антиподы. И если бы дело с наследством старика Безухова обернулось иначе, то ни князю Василию, ни определенной части петербургской знати никогда бы не пришла в голову мысль о возможности брака Элен с Пьером. Но Пьер вдруг стал необыкновенно богат, т.е. превратился в одного из самых «блестящих» женихов в России. Новое положение Пьера решительным образом изменило отношение к нему со стороны окружающих: «Ему нужно было... принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть»¹⁴⁴.
Отношения Пьера и Элен и до и после женитьбы покоились на ложных предпосылках. Пьер не любил и не мог любить Элен, между ними не было и тени духовного родства. Пьер – натура благородная, положительная, с добрым, отзывчивым сердцем. Элен, наоборот, холодна, жестока, эгоистична, расчетлива и ловка в своих светских похождениях. Вся ее натура нашла точное определение в реплике Наполеона: «C'est un superbe animal» («Это прекрасное животное»). Она знала, что ослепительно красива и что такой наружностью можно пользоваться как силой хищного животного, пожирающего неосторожную жертву. Не устоял против ее красоты и добродушный Пьер. «... Он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой... «Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», – сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою...»¹⁴⁵.
Вот взгляд блестящей представительницы большого света на один из основных вопросов человеческой жизни – вопрос о супружеском счастье. Вот образец циничной профанации взаимоотношений молодых людей! Вместо искреннего чувства любви – вывеска: «Продается по сходной цене»¹⁴⁶.
Верность нарисованной Толстым картины находит подтверждение на страницах произведений его великих предшественников – Грибоедова, Пушкина, Лермонтова.
Сошлемся на ответ Фамусова Софье о возможном для нее женихе: «Кто беден, тот тебе не пара» и, наоборот;

Будь плохонький, да если наберется

Душ тысячи две родовых,
Тот и жених.

С глубокой скорбью о своем замужестве говорит пушкинская героиня – Татьяна Ларина:

Меня слезами заклинаний

Молила мать, для бедной Тани
Все были жребии равны…

Те же грустные мысли высказывает баронесса Штраль, героиня драмы «Маскарад» Лермонтова:

Что женщина? Ее от юности самой

В продажу выгодам, как жертву, убирают.

Как видим, аналогия полная, с той только разницей, что героини цитированных произведений выступают как жертвы гнусной великосветской морали, а у Толстого принципы князя Василия целиком исповедует и его дочь Элен.

Толстой показывает, что поведение дочери князя Василия не отклонение от нормы, а норма жизни того общества, к которому она принадлежит. В самом деле, разве иначе ведет себя Жюли Карагина, имеющая благодаря своему богатству достаточный выбор женихов; или Анна Михайловна Друбецкая, пристраивающая сына в гвардию? Даже перед постелью умирающего графа Безухова, отца Пьера, Анна Михайловна испытывает не чувство сострадания, а страх, что Борис останется без наследства.
Толстой показывает Элен и в семейном быту. Семья, дети не играют в ее жизни существенной роли. Элен кажутся смешными слова Пьера о том, что супругов могут и должны связывать чувства сердечной привязанности, любви. Графиня Безухова с отвращением думает о возможности иметь детей. С удивительной легкостью она бросает мужа. Элен – это концентрированное проявление полной бездуховности, пустоты, суетности.
Излишняя эмансипированность приводит женщину, по мысли Толстого, к неправильному пониманию собственной роли. В салоне Элен и Анны Павловны Шерер звучат политические споры, суждения о Наполеоне, о положении русской армии. Чувство ложного патриотизма заставляет их в период нашествия французов говорить исключительно на русском языке. Великосветские красавицы во многом утратили главные черты, которые присущи настоящей женщине.
Элен Безухова – не женщина, она – superbe animal. Ни у одного романиста не встречался еще этот тип развратницы большого света, которая ничего не любит в жизни, кроме своего тела, дает брату целовать свои плечи, а не дает денег, хладнокровно выбирает себе любовников, как блюда по карте, и не такая дура, чтоб желать иметь детей; которая умеет сохранить уважение света и даже приобрести репутацию умной женщины благодаря своему виду холодного достоинства и светскому такту. Такой тип может выработаться только в том кругу, где жила Элен; это обожание собственного тела может развиться только там, где праздность и роскошь дают полный простор всем чувственным побуждениям; это бесстыдное спокойствие – там, где высокое положение, обеспечивая безнаказанность, научает пренебрегать уважением общества, где богатство и связи дают все средства скрывать интригу и заткнуть болтливые рты.
Другой отрицательный персонаж романа – это Жюли Курагина. Одним из актов в общей цепи корыстных стремлений и поступков Бориса Друбецкого была его женитьба на немолодой и некрасивой, но богатой Жюли Карагиной. Борис ее не любил и не мог любить, но пензенские и нижегородские имения не давали ему покоя. Несмотря на отвращение к Жюли, Борис сделал ей предложение. Жюли не только приняла предложение, но, любуясь красивым, молодым женихом, заставила его высказать все то, что в таких случаях говорят, хотя и была убеждена в полной неискренности его слов. Толстой замечает, что «за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого, и она получила то, что требовала»¹⁴⁷.
Все это было совершенно естественно для представителей паразитического общества, имеющего только одно желание: жить не трудясь, богато и роскошно. Передаваемые из поколения в поколение традиции великосветской жизни выработали определенные понятия, что значит держать свой дом на высоте требований света. Десять, пятнадцать тысяч годового дохода не считались состоянием, достаточным для того, чтобы можно было решиться вступить в брак с девицей без богатого приданого. Средняя норма для высшего круга по неписаному уставу считалась 80 – 100 тысяч. Без этих средств нечего было и думать о твердом положении в свете.
Интересны рассуждения по этому вопросу М.А. Волковой в письме к подруге, В.И. Ланской: «Прежде ты говорила, что богатство – последняя вещь в супружестве; если встретишь человека достойного и полюбишь его, то можно довольствоваться небольшими средствами и быть в тысячу раз счастливее живущих в роскоши. Так рассуждала ты три года тому назад. До чего изменились твои воззрения с тех пор, как ты живешь среди роскоши и тщеславия! Разве без богатства уже и жить нельзя? Неужели все те, у кого пятнадцать тысяч в год, – несчастны»¹⁴⁸.
И в другом месте: «Я знаю молодых людей, имеющих побольше 15-ти тысяч в год, которые не решались жениться на девушках тоже не без состояния, но, по их мнению, недостаточно богатых для них; то есть они полагают, что нельзя жить с семейством, не имея от восьмидесяти до ста тысяч дохода»¹⁴⁹.
Считалось необходимым иметь роскошный дом с прекрасной и дорогой обстановкой, примерно такой, как описывает в своих записках Д. Благово: «До 1812 года дом был украшен по тогдашнему очень хорошо лепными фигурами; внутренность дома графская: штучные полы, мебель с позолотой; мраморные столы, хрустальные люстры, штофные шпалеры, словом сказать, все было в надлежащем порядке...»¹⁵⁰.
Дом обставлялся надлежащим образом, иначе быстро можно было уронить реноме своей фамилии. Но дело было не только в роскошной обстановке, в дорогих обедах или нарядах. Все это, быть может, и не могло вызвать столь колоссальных расходов. Дело было и в прожигании жизни, в картежной игре, вследствие которой проигрывались за ночь целые состояния. Толстой нисколько не преувеличивает, вкладывая в уста князя Василия грустные слова о разгульном его сыне Анатоле: «Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40000 в год...»¹⁵¹.
В таком же неблаговидном свете выставлена и m-lle Bourienne.
Толстой создает два знаменательных эпизода: князь Андрей и m-lle Bourienne и Анатоль и m-lle Bourienne.
Компаньонка княжны Марьи m-lle Bourienne не без умысла в течение дня трижды в уединенных местах старается попасть на глаза князю Андрею. Но, увидев строгое лицо молодого князя, не сказав ни слова, быстро удаляется. Та же m-lle Bourienne за несколько часов «покоряет» Анатоля, оказавшись при первой уединенной встрече в его объятиях. Этот неблаговидный поступок жениха княжны Марьи вовсе не является случайным или необдуманным шагом. Анатоль, увидев некрасивую, но богатую невесту и миловидную молодую француженку, «решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagnie (компаньонка). Надеюсь, что она возьмет ее с собою, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille (малютка мила)»¹⁵².
Таким образом, мы видим, что Толстой не пытается создавать идеалы, а берет жизнь как она есть. Мы видим, что это – живые женщины, что так именно они должны были чувствовать, мыслить, поступать, и всякое другое изображение их было бы ложно. В самом деле, в произведении нет сознательно-героических женских натур, подобных тургеневским Марианне из романа “Новь” или Елене Стаховой из “Накануне”. Надо ли говорить, что любимые героини Толстого лишены романтической приподнятости? Женская духовность заключается не в интеллектуальной жизни, не в увлечении Анны Павловны Шерер, Элен Курагиной, Жюли Карагиной политическими и другими мужскими вопросами, а исключительно в способности к любви, в преданности семейному очагу. Дочь, сестра, жена, мать – вот основные жизненные положения, в которых раскрывается характер любимых героинь Толстого.
В целом Толстой нарисовал исторически верную картину положения женщины-дворянки в условиях жизни как великосветского общества, так и усадебного дворянства. Но по достоинству осудив первых, он оказался несправедливым в своих попытках окружить ореолом высшей добродетели вторых. Толстой был глубоко убежден, что женщина, целиком отдаваясь семье, воспитанию детей, выполняет работу огромной общественной важности. И в этом он, безусловно, прав. Нельзя согласиться с писателем лишь в том отношении, что все интересы женщины должны быть ограничены рамками семьи.
Решение женского вопроса в романе вызвало резкие критические суждения уже у современников Толстого, С.И. Сычевский писал: «Теперь из всего вышеизложенного постараемся определить отношение автора, как человека с замечательным умом и талантом, к так называемому женскому вопросу. Ни одна из женщин не является у него вполне самостоятельным деятелем за исключением развратной Элен. Все прочие только и годятся для того, чтобы дополнить мужчину. В гражданскую деятельность не мешается ни одна из них. Самая светлая из всех женщин романа «Война и мир» – Наташа – счастлива радостями семейной и личной жизни... Одним словом, г-н Толстой решает женский вопрос в самом, так называемом, отсталом, рутинном смысле»¹⁵³.
Но Толстой остался верен своей точке зрения на женский вопрос до конца жизни.