Ritzer modern sociological theory fifth

Современность и Холокост
Как для меня современным образцом формальной рациональности стал ресторан быстрого питания, в свою очередь для Зигмунда Баумана (Bauman, 1989,1991) это Холокост — систематическое уничтожение евреев нацистским режимом. Бауман пишет: «Рассматриваемый в качестве сложной целенаправленной операции, Хо- локост может служить образцом современной бюрократической рациональности» (1989, р. 149). Многим покажется неприличным обсуждать рестораны и Холо- кост в одном и том же контексте. Тем не менее в социологическом мышлении относительно современной рациональности прослеживается отчетливая связь от бюрократии к Холокосту и далее к ресторанам быстрого питания. Веберовские принципы рациональности можно с пользой и смыслом применить к каждому из этих явлений. Те, кто осуществлял Холокост, применяли бюрократию в качестве одного из своих основных орудий. Условия, делавшие Холокост возможным, осо- бенно система формальной рациональности, продолжают существовать и сегодня. Действительно, процесс макдональдизации указывает не только на то, что фор- мально-рациональные системы продолжают существовать, но и на то, что они в значительной мере расширяются. Таким образом, с точки зрения Баумана, при верном наборе обстоятельств современный мир был бы способен даже на большую мерзость (если такое вообще возможно), чем Холокост.
Плод современности
Бауман, в отличие от большинства, не считает Холокост ненормальным явлени- ем: он понимает его как во многих отношениях «нормальный» аспект современ- ного рационального мира:
Истина в том, что каждый «ингредиент» Холокоста — каждое из множества обстоя- тельств, которые сделали его возможным — было нормальным; «нормальным» не в смы-
507


еле обычного... а в том смысле, что полностью согласовывался со всем, что мы знаем о нашей цивилизации, ее основной сущности, ее приоритетах, присущем ей видении мира (Bauman, 1989, р. 8)
Таким образом, по Бауману, Холокост был плодом современности, а не, как рассматривает его большинство людей, результатом распада современности или особого пути, выбранного в ее рамках (Joas, 1998; Varcoe, 1998). Говоря языком Вебера, между холокостом и современностью была «избирательная близость».
Например, Холокост включал в себя применение базовых принципов индустри- ализации в целом и фабричной системы, в частности, для уничтожения человека:
[Освенцим] был также обыденным продолжением современной фабричной систе- мы. Вместо производства товаров сырьем здесь были люди, а конечным продук- том — смерть, количество единиц в день аккуратно отмечалось в производственных таблицах управляющего. Из дымовых труб, настоящего символа современной фаб- ричной системы, валил едкий дым, получавшийся при горении человеческой пло- ти. Блестяще организованный железнодорожный сортировочный парк современной Европы доставлял новый вид сырья к фабрикам. Он делал это точно так же, как и в случае любого другого груза... Инженеры спроектировали крематории; управляю- щие разработали бюрократическую систему, действовавшую энергично и эффек- тивно... Мы были свидетелями настоящей массивной программы социального ин- жиниринга (Feingold, цит. по: Bauman, 1989, р. 8)
Нацистам удалось соединить рациональные достижения промышленности с рациональной бюрократией и затем использовать их в целях уничтожения людей. Современность, воплощенная в этих рациональных схемах, не была достаточным условием для Холокоста, однако она, несоменнно, была необходимым условием. Без современности и рациональности «Холокост был бы невообразим» (Bauman, 1989, р. 13).

Роль бюрократии

Немецкая бюрократия не просто осуществила Холокост — в самом подлинном смысле она создала Холокост. Задача «избавления от евреев», как ее определял Гитлер, была подхвачена немецкими бюрократами, и по мере разрешения ими ряда повседневных проблем, истребление возникло как лучшее средство для достиже- ния цели, определенной Гитлером и его приспешниками. Таким образом, Бауман утверждает, что Холокост не был результатом иррациональности или досовремен- ного варварства — скорее это был продукт современной, рациональной бюрократии. Создали Холокост и управляли им не сумасшедшие, а чрезвычайно рациональные и в остальных отношениях вполне нормальные бюрократы.
В сущности, предыдущие попытки, например эмоциональные и иррациональ- ные погромы, не могли осуществить массового истребления, которое отличает Холокост. Подобное массовое искоренение требовало чрезвычайно рационализи- рованного и бюрократизированного процесса. Такой иррациональный взрыв, как погром, мог уничтожить некоторое количество людей, но никогда не был спосо- бен успешно осуществить массовое истребление масштаба Холокоста. Как пишет Бауман, «гнев и ярость — ничтожно примитивные и неэффективные орудия
508

массового уничтожения. Обычно они иссякают прежде, чем выполнена основ- ная работа» (Bauman, 1989, р. 90). Напротив, современный геноцид, творимый на- цистами, имел представлявшуюся рациональной цель — создание «лучшего» об- щества (к сожалению, с точки зрения нацистов, лучшим было общество, свободное от «вредных евреев»), и нацисты и их бюрократы хладнокровно и методично дей- ствовали в направлении достижения этой цели.

В отличие от большинства исследователей, Бауман не считает бюрократию про- сто нейтральным орудием, которым можно действовать в любом направлении. Бау- ман понимает бюрократию как «более похожую... на заряженный механизм» (Bauman, 1989, р. 104). Хотя ее можно использовать как для жестоких, так и для гуманных целей, вероятнее, что она будет благоприятствовать бесчеловечным деяни- ям. «Она запрограммирована на измерение оптимума на основе, не отличающей один человеческий объект от другого или одушевленные объекты от неодушевленных» (Bauman, 1989, р. 104). И бюрократия, учитывая ее базовые характеристики, обыч- но доводила бесчеловечную задачу до конца, и даже дальше. Бюрократы малокомпе- тентны в других областях, и они также благоприятствовали Холокосту. Например, в бюрократиях средства часто превращаются в цели, в данном случае средство — унич- тожение — тоже часто становилось целью.
Бюрократия и ее чиновники, конечно, не могли сами создать Холокост; требова- лись другие факторы. Во-первых, существовал неоспоримый контроль со стороны государственного аппарата, обладавшего монополией на средства насилия над ос- тальным обществом. Другими словами, в нацистской Германии практически не было уравновешивающих властных влияний. А государство находилось под конт- ролем Адольфа Гитлера, обладавшего способностью заставлять государство выпол- нять его приказания. Во-вторых, существовал специфически современный, ра- циональный вид антисемитизма, в котором евреев систематически отрезали от остальной части общества и изображали так, будто они мешали Германии стать
«идеальным» государством. Для этого немцы должны были истребить тех, кто сто- ял на пути достижения совершенного общества. Немецкая наука (сама чрезвычай- но рационализированная) применялась, чтобы способствовать установлению несо- вершенства евреев. Из провозглашения их ущербными и представляющими собой препятствие для идеального общества следовало, что единственным решением было их уничтожение. А как только устанавливалось, что они должны быть уничтожены, единственно важным вопросом, который вставал перед бюрократом, было нахож- дение наиболее эффективного способа достижения этого результата.
Сыграл свою роль также и тот фактор, что в таких современных структурах, как бюрократии, нет места нравственным соображениям. Никто не задавался вопро- сом: правильно ли уничтожать евреев? Отсутствие такого этического беспокой- ства — еще одна причина того, что Холокост — столь современное явление.
Холокост и макдональдизация
Холокост обладал всеми свойствами «макдональдизации». Несомненно, в нем присутствовал упор на эффективность. Например, газ определили гораздо более эффективным методом уничтожения большого числа людей, чем пули. Холокост обладал предсказуемостью конвейера: это были длинные составы, ползущие
509


в лагеря смерти, длинные людские ряды, текущие в «душ», «производство» огром- ных груд тел для ликвидации в конце процесса. Холокост был исчисляем в том смысле, что упор делался на количественных факторах, например на том, сколько людей можно уничтожить и за сколь короткое время.
Для железнодорожных управляющих единственно значимая артикуляция объекта су- ществует на уровне количества тонн на километр. Они не имеют дела с людьми, ов- цами или колючей проволокой, они имеют дело лишь с грузом, и это означает сущ- ность, целиком состоящую из количественных величин и лишенную качественных характеристик. Для большинства бюрократов даже такая категория, как груз, значи- ла бы ограничение, слишком определенно связанное с качеством. Они принимают в расчет только финансовые результаты своих действий. Их цель — деньги (Bauman, 1989, р. 103).
Несомненно, мало внимания уделялось качеству жизни и даже смерти евреев, неумолимо маршировавших в газовые камеры. В другом, количественном смысле Холокост был самым радикальным из массовых уничтожений:
Как и все, что делается современным — рациональным, спланированным, научно обосно- ванным, экспертным, эффективно управляемым, координируемым — образом, Холокост превзошел и посрамил все явления, признаваемые его современными эквивалентами, выставив их примитивными, расточительными и неэффективными по сравнению с со- бой. Как и все в нашем современном обществе, Холокост был свершением во всех отно- шениях превосходным... Он намного возвышается над прошлыми эпизодами геноцида (Bauman, 1989, р. 89).
Наконец, Холокост использовал унифицированные технологии, такие, как ус- тавы и предписания в лагерях и поточная работа газовых камер, с целью держать под контролем и заключенных и охрану.
Конечно, наилучшим образом соответствующей Холокосту характеристикой макдональдизации является иррациональность рациональности, особенно дегу- манизация. Здесь Бауман применяет понятие дистанцирования, чтобы показать, что дегуманизация жертв возможна потому, что бюрократы, которые принимают относительно них решения, не имеют с ними личных контактов. Помимо этого, жертвы превращаются в объект манипуляции и ликвидации, цифры в гроссбухе — это не люди. В общем, «немецкий бюрократический аппарат был поставлен на службу цели, непостижимой в своей иррациональности» (Bauman, 1989, р. 136).
Один из наиболее интересных моментов в рассуждениях Баумана заключает- ся в том, что рациональная система, введенная нацистами, захватила своих жертв — евреев. Гетто было преобразовано в «ответвление губительной машины» (Bauman, 1989, р. 23). Так,
лидеры обреченных общин выполняли основную часть предварительной бюрократи- ческой работы, требовавшейся процессу (снабжали нацистов данными и содержали архив на будущих жертв), заведовали производством и распределением, требовавши- мися, чтобы жертвы оставались живыми до тех пор, пока газовые камеры не будут го- товы их принять, охраняли плененное население, так, чтобы закон и порядок не требо- вали никаких затрат со стороны захватчиков, обеспечивали гладкое течение процесса уничтожения, определяя объекты его последующих стадий, доставляли избранные
510


объекты в место, откуда их можно было забрать с минимальными затратами, и моби- лизовывали финансовые ресурсы, необходимые для оплаты последнего путешествия (Bauman, 1989, р. 118).
(Это сходно с идеей о том, что в макдональдизированном мире покупатели пре- вращаются в неоплачиваемых работников этой системы: сами делают салаты, сами убирают за собой и т. д.) При «обычном геноциде» убийцы и убиваемые отделены друг от друга. Убийцы планируют сделать со своими жертвами что-то ужасное, в результате чего вероятно сопротивление потенциальных жертв. Однако такое со- противление гораздо менее вероятно, когда жертвы являются неотъемлемой частью
«системы», созданной преступниками.
Что касается действий евреев, сотрудничавших с нацистами, то они вели себя рационально. Они делали то, что было необходимо, для того чтобы, например, остаться в живых еще на какое-то время или быть выбранными в качестве заслу- живающих особого, более мягкого обращения. Они даже использовали рациональ- ные инструменты, например, считали, что принесение в жертву нескольких чело- век спасет многих, или что если бы они не сотрудничали с нацистами, то умерло бы гораздо больше людей. В конечном счете, такие действия были иррациональ- ны, поскольку способствовали процессу геноцида и снижали вероятность сопро- тивления ему.
Современность гордится своей цивилизованностью, тем, что обладает необхо- димыми гарантиями, чтобы никогда не случилось ничего подобного Холокосту. Но все же это произошло; предосторожности были недостаточны для того, чтобы это предотвратить. Сегодня рационализация не утратила своего влияния, и оно пожалуй, даже, сильнее, чем прежде. Трудно предположить, что защитные меха- низмы, необходимые для предотвращения неистовства рационализации, сегодня сколько-нибудь сильнее, чем в 1940-х гг. Как пишет Бауман: «Ни одно из социе- тальных условий, сделавших возможным Освенцим, в действительности не исчез- ло, и никаких эффективных мер не было принято, чтобы предотвратить... подоб- ные Освенциму катастрофы» (1989, р. 11). Для предотвращения нового холокоста необходимы сильная мораль и плюрализм политических сил. Но все же сохраня- ется вероятность эпохи преобладания единственной власти, и трудно поверить, что мы имеем достаточно сильную этическую систему, чтобы предотвратить но- вое слияние могущественного лидера и энергичной и волевой бюрократии.