Ritzer modern sociological theory fifth

Интеграция действия и структуры¹
Параллельно развитию интереса в Соединенных Штатах к микро-макроинтегра- ции в Европе наблюдался рост внимания к агент-структурной интеграции (Sztomp- ka, 1994). Точно так же как я рассматривал микро-макро проблему в качестве центральной задачи американской теории, Маргарет Арчер (Archer, 1988) счита- ет тему действия и структуры основным вопросом в европейской социальной те- ории. Несмотря на то что в литературе, посвященной микро-макро и агент-струк- турной интеграции, можно отыскать много схожих черт (Ritzer and Gindoff, 1992, 1994), между ними также существуют значительные отличия. Например, такие коллективы, как трудовые союзы, также могут выступать и в качестве агентов, которые обычно рассматриваются на микроуровне. И, наоборот, структуры, обыч- но представляющие собой макроуровневые феномены, можно обнаружить и на микроуровне. Таким образом, мы должны быть очень осмотрительными, когда ставим знак равенства между двумя этими направлениями.
В современной европейской социальной теории существуют четыре основные точки зрения на проблему интеграции действия и структуры. Первая — структура- ционная теория Энтони Гидденса (Giddens, 1984). Ключевым моментом в подхо- де Гидденса является то, что он рассматривает действие и структуру как «дуаль- ность». Это означает, что они не могут быть изолированы друг от друга: агент вовлечен в структуру, а структура включена в агента. Гидденс отказывается счи-


¹ Данную проблему в литературе обозначают как «объединение (интеграция) действия и структуры»,
«агент-структурная интеграция», структура и воля.» — Прим. перев.
102

тать структуру просто сдерживающей принуждающей (как, например, Дюрк- гейм), но видит ее как сдерживающей, так и дающей возможность. Маргарет Ар- чер (Archer, 1982) не считает, что к агенту и структуре можно подходить как к ду- альности, а скорее рассматривает их как дуализм. Это означает, что действие и структура могут и должны быть изолированы. Различая их, мы начинаем лучше анализировать соотношение одного к другому. Арчер (Archer, 1988) знаменита еще и потому, что, подняла в литературе по агент-структурной интеграции вопрос о соотношении между культурой и действием, а совсем недавно развила более общую агент-структурную теорию (Archer, 1995).

Если Гидденс и Арчер из Британии, то третьей основной фигурой современно- сти, имеющей отношение к интеграции действия и структуры, является француз Пьер Бурдье (Bourdieu and Wacquant, 1992; Swartz, 1997). В творчестве Бурдье проблема действия-структуры преобразуется в интерес к соотношению между га- битусом и полем. Габитус — интернализованная психическая, или когнитивная, структура, посредством которой люди взаимодействуют с социальным миром. Габитус формирует общество, но в то же время и сам создается им. Поле — это сеть отношений между объективными состояниями. Структура поля служит для сдерживания агентов, будь они представлены индивидами или же коллектива- ми. В целом, Бурдье интересует-отношение между габитусом и полем — диалек- тическое отношение.
Последний основной теоретик агент-структурной зависимости — немецкий со- циальный мыслитель Юрген Хабермас. Мы уже упоминали Хабермаса как совре- менника, внесшего важный вклад в критическую теорию. Хабермас (Habermas, 1987а) также занимался проблемой интеграции структуры и действия, рассматри- вая ее в рамках проблемы «колонизация жизненного мира». Жизненный мир — это микромир, в котором люди взаимодействуют и общаются. Истоки системы лежат в жизненном пространстве, но, в конечном счете, она приходит к развитию своих соб- ственных структурных характеристик. Так как эти структуры развиваются самосто- ятельно и интенсивно, возникает необходимость усиления контроля над жизнен- ным пространством. В современном мире система пришла к «колонизации», т. е. контролированию жизненного пространства.
Теоретики, которых мы рассматривали в этом разделе, признаны не только ведущими специалистами по проблеме интеграции действия и структуры, но, несомненно (особенно Бурдье, Гидденс и Хабермас) ведущими теоретиками в мире в наши дни. После долгого периода господства американских теоретиков (Мида, Парсонса, Хоманса и др.) центр социальной теории, кажется, возвраща- ется к месту своего рождения — в Европу. Более того, Недельман и Штомпка доказали, что с окончанием холодной войны и падением коммунизма, мы ста- новимся «свидетелями Золотой эры европейской социологии» (Nedelmann and Sztompka, 1993, p. 1). О справедливости данного утверждения свидетельствует тот факт, что произведения, к которым сегодня приковано внимание большин- ства теоретиков мира, написаны европейцами. Пример тому — «Общество рис- ка: на пути к новой современности» Ульриха Бека (Beck, 1992), где он обсуждает беспрецедентные риски, с которыми сталкивается общество сегодня. Ясно, что,
103


по крайней мере на сегодняшний день центр социологической теории переместил- ся обратно в Европу.
Теоретический синтез
Направления микро-макро и агент-структурной интеграции возникли в 1980-х гг. и оба продолжали занимать прочные позиции в социологии 1990-х гг. Они яви- лись ступенькой перехода к более обширному течению — теоретическому синте- зу, который ведет отсчет приблизительно с начала 1990-х гг. Льюис (Lewis, 1991) предположил, что относительно низкий статус социологии может быть результа- том чрезмерной раздробленности и что движение по пути большей интеграции, возможно, повысит статус данной дисциплины. Здесь мы сталкиваемся со смелой попыткой синтезировать две или сразу несколько разных теорий (например, структурный символизм и символический интеракционизм). Подобные попытки имели место в истории социологической теории (Holmwood and Stewart, 1994). Вместе с тем существуют два отличительных аспекта новой синтетической дея- тельности в социологической теории. Во-первых, она получила широкое распро- странение и не сводится к каким-либо единичным попыткам синтеза. Во-вторых, ее цель, главным образом, — относительно узкий синтез теоретических идей, а не развитие большой синтетической теории, которая охватывала бы все социологи- ческие теории.
Синтезирующая деятельность может протекать внутри какой-либо теории, а также заключаться в попытках синтезировать несколько теорий (и идей ряда те- оретиков; см. в качестве примера требования Левайна [Levinc, 1991a] синтезиро- вать идеи Зиммеля и Парсонса). Это в равной мере относится как к тем теориям, на которых мы уже останавливались в данной главе, так и к тем, которые мы еще упомянем. Примерами служат неофункционализм (Alexander, 1998a; Alexander and Colomy, 1985,1990а), пытающийся преодолеть многие из ограничений струк- турного функционализма путем интеграции идей широкого круга теорий; симво- лический интеракционизм, который «создал новую теорию на основе других тео- ретических подходов [например, феминистской теорией и теорией обмена]» (Fine, 1990, р. 136-137); теория обмена, в которой предприняты попытки синтезировать идеи, почерпнутые из таких источников, как символический интеракционизм и сете- вая теория (Cook, O'Brien, and Kollock, 1990). Сюда же можно отнести постмаркси- стов, искавших способы включения идей традиционной социологии в теорию Маркса (Elster, 1985; Mayer, 1994; Roemer, 1986с); и представителей постмодер- нистского марксизма, которые, как следует из названия, попытались привнести в марксистскую теорию постмодернистские взгляды (Harvey, 1989; Jameson, 1984; Laclau and Mouffe, 1985).
Также существуют попытки привнести в социологическую теорию разработ- ки, лежащие вне социологии. Были работы, направленные на включение в социо- логию биологических идей, с тем чтобы создать социобиологию (Crippen, 1994; Maryansky and Turner, 1992). Рациональный выбор возник на основе экономики, однако он затронул и ряд других областей знаний, включая социологию (Coleman, 1990). Корни системной теории уходят в естественные науки, но в конце XX в.
104

Никлас Луман (Luhmann, 1982) предпринял мощную попытку создать теорию систем, которая могла бы быть применена в отношении социального мира.