Ромул Ромул и Рем

Глава 15. РИМ ЖИВЁТ

Посольство было небольшим, но почётным: Велес от сабинян, Прокул от латинян, Перпена как наблюдатель от луцеров, которым было нечего надеяться на царя из собственных рядов, советники да несколько рабов, чтобы нести подарки. Нелегко было найти нужную меру торжественности: посольство представляло могущественный город, но направлялось к частному лицу, а не к равному государству.
Затерянная в глухих лесах деревушка Куры ничем не выделялась среди прочих сабинских посёлков, хоть её иногда называли городом за то, что там жил глава рода. Как всякую сабинскую деревню, её переносили, когда род переселялся на новые земли. Ни одному дому не было более тридцати лет.
За большим частоколом держали скот, другой, поменьше, защищал дюжину хижин. Напротив единственных ворот находилась площадка, а за ней жилище главы рода, Помпилия — самый большой дом в деревне.
Дом был из серого некрашеного дерева, как и все остальные, только несколько столбов сияли среди потемневших брёвен ярко-алым цветом, отмечая маленькое святилище. Правый косяк, со счастливой стороны, тоже был выкрашен и вдобавок украшен сверху совиным ликом божества. Послы беспокойно покосились на эту святыню: даже Ромул, сын Марса, не ставил богов подпирать крышу. Здешние жители, должно быть, превосходно ладят с потусторонним миром.
Вокруг святилища собралось человек сто сабинян; наверно, все воины этого рода, известного больше древностью, чем мощью. Римлян впустили за частокол, но хозяева явно не хотели рисковать. Посольство выстроилось на священной земле, и целый час не происходило ничего, но так всегда поступают с послами, которым не рады, и римляне не отчаивались.
Наконец на крыльце показался Помпилий с четырьмя сыновьями и кучкой родичей. Глубокий старик, он был в простой серой шерстяной тунике, но для важности надел старинный бронзовый меч на красной перевязи. Помпилий смерил послов взглядом и, опираясь на руки двоих сыновей, подковылял к святилищу.
— Латиняне, — буркнул он. — Латиняне и всякий сброд. Живете кучей в помойке, потому что боитесь спать в лесу. Пришли, конечно, просить у рода Помпилиев жён. Вы всегда клянчите женщин или крадёте. Можете убираться, у всех наших девушек есть женихи. А если б не было, мы бы не обратились к латинянам.
— Мы не просим женщин и вообще ничего не просим, — возмутился Велес. — Наоборот, мы собираемся оказаться вам великую честь. Но это дело к твоему сыну Нуме. Можно поговорить с ним?
Человек средних лет, в белой льняной тунике и с посохом авгура вместо оружия, вышел вперёд, приятно улыбаясь.
— Отец не любит римлян, потому что не может забыть злодейства царя Ромула. Но это давние дела, и мы, молодые, не держим на вас зла. Я Нума Помпилий. Что вам нужно? Я был женат на римлянке и хотел бы оставаться вашим другом.
Прокул удивился. Почему-то он ждал, что четвёртый сын правящего главы рода окажется совсем молодым, хотя мог бы вспомнить, что Тацию выдали замуж целых двадцать лет назад.
— Сколько тебе лет? — спросил он и тут же смутился из-за неприличного вопроса.
Нума ответил непринуждённо, как что-то само собой разумеющееся:
— Двадцать первого марта исполнится сорок.
— Невероятно, — воскликнул Прокул. — Ты родился в тот самый день, когда Ромул основал Рим!
— В тот же день и, говорят, в тот же час. Гадатели нашли это знаменательным, они решили, кажется, что моя судьба связана с судьбой Рима. Я и на римлянке женился отчасти поэтому.
— Будь нашим царём! — охваченный внезапным волнением произнёс Велес.
— Что за странная прихоть? Но заходите, поговорим...
На торжественное приглашение на царство Нума ответил сразу. Он любезно улыбался и, похоже, изо всех сил старался не обидеть послов, но отказ его был твёрд.
— Я успел найти подходящий мне образ жизни. Зачем его менять? Я люблю покой, на досуге изучаю природу богов, ищу, как им угождать. У римского правителя на это не будет времени, ваш город вечно воюет. Конечно, стань я царём, я сделался бы богаче, но и сейчас у меня довольно еды и есть крыша над головой, а больше ничего и не надо. Кроме того, меня останавливает опасность. Царь Ромул был сыном Марса, в младенчестве его охраняла божественная волчица, боги всегда были за него. Но и ему когда-то угрожал мой тесть, царь Таций. О внезапном исчезновении царя Ромула ходят разные слухи, хотя, как вы отметили, всё к лучшему, раз он занял высокую должность на небесах. А я простой смертный, богов среди моих предков нет, и едва ли они станут так же защищать меня в трудную минуту. Вы ничем не можете меня соблазнить и не назвали пока никаких причин, которые бы вынудили меня согласиться. Я предпочитаю остаться здесь.
— Но мы насилу договорились, — взвыл в отчаянии Прокул. — Два года мы спорили, едва не дошли до гражданской войны, и вот наконец Сенат единодушно выбрал царём тебя. Мы не успеем найти другого: Рим распадётся.
— Взгляни на это спокойно и поймёшь, что ничего страшного нет. Все слышали о счастье царя Ромула, никто из смертных не мог с ним сравниться. Счастье это было так велико, что осталось и после его смерти, сейчас он блаженствует на небесах. С таким даром он правильно сделал, что основал город и поделился счастьем с другими; вы получили свою долю и тоже процветали. Но никто не может утверждать, что город был хорош сам по себе. Миру он ничего не дал. Рим был основан на счастье, теперь этого счастья нет, будьте же разумны. Он простоял сорок лет, тысячи воинов погибли за него в цвете лет, а теперь всё кончилось. Городская жизнь сделала вас богаче и опытнее, так разойдитесь мирно по своим деревням. Не играйте счастьем в новых кровавых битвах, пока оно не обернулось против вас, и ваших вдов не забрали в рабство. Без Рима Италия будет жить спокойнее и легче.
Прокул ответил немедленно, и спутники подивились его пылу.
— Ты говоришь, что служишь богам, Нума Помпилий. Но падение Рима не будет им угодно; пятьсот лет назад праотец Эней привёз из Трои самофракийские святыни, даже изображение Девы. Её храму положено стоять в сердце великого города. Пятьсот лет мы, латиняне, по деревням пахали землю и готовились основать город, достойный её. Соседи считают нас злодеями, но мы умеем обсуждать и решать вопросы в собрании и держаться того, что постановили. Мы придумываем хорошие законы и следим, чтобы они соблюдались. Наши жёны живут достойно, дети почитают родителей, на войне каждый, вставая в строй, знает, что товарищ прикроет его щитом. Этого города мы и ждали пять сотен лет; божественные знамения обещают ему власть над миром. Вспомни кровавую голову на Капитолии, коршунов среди бела дня. Боги непременно хотят, чтобы Рим выстоял, но ему не выстоять без тебя. Неужели ты разрушишь божественные замыслы и навлечёшь на себя несчастье потому только, что править великим городом тебе кажется слишком хлопотно?
— Хороший довод, — заметил Нума. — Я не хочу разрушать божественных замыслов. Но ведь разрушить их не под силу смертному; если Рим исчезнет, значит, боги всё-таки не хотят, чтобы он существовал, и только. Кто назовёт мне другую причину, кроме той, что такова якобы воля богов?
— Я, — сказал Велес. — Я сабинянин, как и ты, и не пойму, отчего богам угодно, чтобы одни латиняне жили в прекрасных городах. Рим в самом деле прекрасен, его стоит сохранить. Во времена моего отца наш род воевал с римлянами, нам было из-за чего враждовать, но потом царь Таций переселил нас в город, и латиняне обошлись с нами честно. Разве так обычно заканчиваются войны? Мы, римляне, заключаем справедливый мир и держим слово. Я родился в Риме, это мой дом, и пусть даже все уйдут, я никогда его не брошу. Мы постигли нелёгкое искусство жить вместе; разве где-нибудь ещё правят на равных два народа? Я думаю, в мире нет другого города, где любой беглец может найти себе место и его не спросят о предках. Говорили, сабинянам не привыкнуть к городской толчее — мы доказали, что это не так. Рим — единственный город, где сабиняне граждане. Отказываясь, ты губишь славу своего народа.
— Этот довод ещё лучше, но не думайте, что у меня есть какой-то долг перед сабинским народом. К тому же не исключено, что оставаться простыми селянами — наша судьба. Нет, Рим возник как разбойничий город, а я не люблю разбойников и не вижу, зачем он нужен.
— Может быть, я подскажу, — произнёс Перпена. — В юности я сам был разбойником, и Рим меня исцелил. Последние годы мы не воевали, а если ты согласишься царствовать, то и не будем. Но я хотел сказать другое. Рим — необычный, исключительный город, нельзя допустить, чтобы он исчез. Ему нет ещё сорока лет, а граждан десятки тысяч, и все они — римляне, потому что хотят быть римлянами. Мы — общество, где нет принуждения. И наш город открыт для всех: помимо латинян и сабинян есть ещё триба луцеров, куда принимают чужеземцев; я, например, настоящий этруск. Мы, луцеры, не родились в Риме, но равны римским уроженцам. Городу недостаёт лишь одного. Царь Ромул одарил нас своим удивительным личным счастьем, но мы не умеем правильно служить богам; ты бы наставил нас в этом сложном деле. Так что смотри: Рим счастливый, Рим гостеприимный, Рим, где правит закон, где люди живут в мире с чужеземцами, Рим, который в завоеваниях справедлив, а к побеждённым милостив — без тебя этот Рим погибнет.
— Ты сказал о милости, не продолжай: я согласен.

Пир по случаю свадьбы Макро и Домиции, дочери Перпены, был великолепен. Вокруг высокого стола стояли ложа, и царь Нума, почётный гость, изящно возлежал, словно у сабинян тоже так принято. Невеста, само собой, сидела выпрямившись на табурете. Макро ненадолго присел рядом, чтобы переломить с ней лепёшку из старинного счастливого зерна, которое богам нравится больше, чем нынешний ячмень. Эта священная пища так же непривычна этрускам, как и грекам, но в Риме переплелись обряды разных племён, ведь счастье никогда не бывает лишним.

Женщины удалились до того, как подали вино. Домиция отправилась ждать жениха в брачной постели и надеялась, что он не напьётся до бесчувствия. Но Макро пообещал пить поменьше, насколько позволит вежливость; ему действительно хотелось понравиться этой полузнакомой испуганной девушке.
Хозяин, как мог, облегчил ему эту задачу, щедро разбавив вино водой и проследив, чтобы жениху дали самую маленькую чашу. Но Макро не мог отказаться, когда подходили друзья и подсаживались на край ложа выпить с ним.
Первым пришёл старый Марк Эмилий, торопясь исполнить долг вежливости и вернуться домой пораньше. В его возрасте попойки до утра потеряли привлекательность. Он сел на край ложа и уставился на жениха, осовело моргая. Дома ему не разрешали много пить, и он уже набрался. С пьяной торжественностью он высказал свои мысли:
— Ты уверен, что можешь жениться? Было бы ужасно, если бы оказалось, что Старухи всё ещё тебя преследуют.
— Я совершенно свободен, — твёрдо ответил Макро. — Новый царь повелевает подземными силами, он меня освободил. Неужели патрон разрешил бы свадьбу, если бы оставалась хоть тень сомнения? Он много знает о богах и признает могущество царя Нумы. Кровь брата больше не взывает о мести, я могу жить спокойно.
— Приятно слышать. Что же ты теперь сделаешь, вернёшься в Кумы?
— Никогда. Мой дом здесь, в Риме. Ты не знаешь, насколько я счастлив; царь назначил меня понтификом, жрецом, наводящим мосты между миром живых и мёртвых. Я для этого подхожу, преступление посвятило меня подземным богам. Жреческий сан принесёт мне достаточно богатства, чтобы стать всадником. А уж с собственным конём я ни за что не брошу Рим.
— Прекрасно, что ты так говоришь, — Перпена тоже подошёл с поздравлениями. — Интересно выходит: почти все мы пришли в Рим, потому что больше было некуда податься, и не собирались поселяться тут навсегда, но всех нас что-то удерживает — может, благосклонность богов, а может, просто щедрые поля.
— Не то и не другое, — уверенно произнёс Макро. — Дело в нас, в римлянах. Здесь царит справедливость. Люди со всех концов света, мы живём дружно, а наши потомки будут править миром.
— Пока останутся справедливыми, — добавил со своего почётного места царь Нума.

ИСТОРИЧЕСКИЕ И МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРСОНАЖИ