Сны и сновидения в русской литературе

1. 2. Сновидение как универсальный механизм функционирования текста в художественной литературе
Интерес к снам характерен для всех эпох человеческой культуры. Наука открыла связь снов с мифами, а также универсальный характер ряда образов и символов, что в свою очередь было подхвачено литературой, особенно романтизмом. Романтики считали, что сны играют решающую роль в творческом процессе. Большой интерес к снам был у символистов. Сны – одна из самых привлекательных сфер человеческого духа для писателей и поэтов.
Чтобы в этом убедиться, достаточно привести произведения, в названиях которых присутствует само слово «сон»: «Сон в летнюю ночь» В. Шекспира, «Жизнь есть сон» П. Кальдерона, «Сон смешного человека» Ф. М. Достоевского. Особенно сны привлекают поэтов: два «Сна» у М. Ю. Лермонтова, «Сон», «Сновидение» у А. С. Пушкина, «Сон на море» Ф. И. Тютчева, «Сон», «Сны раздумий небывалых» А. А. Блока, «Сон и жизнь» Г. Гейне, «Сон» Д. Байрона и т. д.
Рассмотрим, какую функцию выполняет сон в произведениях разных прозаических жанров на примере наиболее известных произведений русских писателей.
Сон в художественном произведении может служить тем же целям, что и «эзопов язык», являясь как бы аллегорией, иносказанием. Как правило, таким снам присуще логическое построение, дидактичность, т.е. нравоучение, поучение. Например, сон из «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева (глава «Спасская Полесть»). Сон у А. Н. Радищева имеет аллегорический характер, служит не только целям разоблачения, но и призыва, нравоучения. Это способ, средство выражения идеи и ничего общего не имеет с каким-либо подобием реального сна, настолько он объемен, логичен и детален.
Близки к этому сну и сны Веры Павловны из романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?» Знаменитый четвертый сон представляет собой утопию. Здесь подробно говорится обо всех сферах устройства общества, о труде, отдыхе, науке, искусстве. Главная тема – равенство, свобода людей, всеобщее благоденствие. Как и у А. Н. Радищева, сон в романе Н. Г. Чернышевского рационалистичен, выстроен по логическим законам и также заканчивается призывом. «Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его...»¹ - восклицает Н. Г. Чернышевский.
Другого рода утопия в романе И. А. Гончарова «Обломов». Это глава «Сон Обломова», имеющая самостоятельное значение. Н. А. Добролюбов в образе Обломова увидел прежде всего социально-типическое содержание и поэтому ключом к этому образу считал главу «Сон Обломова». Действительно, образ Обломовки из сна героя дает богатейший материал для понимания социальной и нравственно-психологической сущности Обломова как типа. «Сон» героя не совсем похож на сновидение. Это достаточно стройная, логичная, с обилием подробностей картина жизни Обломовки. Скорее всего, это не собственно сон, с характерными для него алогичностью и эмоциональной взволнованностью, а условный сон. Задача этой главы романа, как отмечал В. И. Кулешов, дать «предварительную историю, важное сообщение о детстве героя... Читатель получает важные сведения, благодаря какому воспитанию герой романа сделался лежебокой... получает возможность осознать, где и в чем именно эта жизнь «обломилась».¹
Другой характер имеют сны в пьесе А. Н. Островского «Гроза». Здесь нет никакой «выстроенности», заданности. Это сны, раскрывающие внутренний мир героини. Они неопределенные, смутные, волнующие. Сны Катерины психологически оправданы, они отражают ее внутреннее состояние, изменение ее души под влиянием любви, ее неспособность бороться с «грехом». Сон ее и предчувствие: «Точно я стою над пропастью, и меня кто-то туда толкает, и удержаться мне не за что».²
Сон героя, введенный в повествование, – излюбленный композиционный прием А. С. Пушкина. Знаменательный, «пророческий» сон видит Гринев в «Капитанской дочке». Сон, предвосхищающий будущие события, посещает и Татьяну Ларину в романе «Евгений Онегин». Можно заметить, что сон Татьяны из «Евгения Онегина» близок к сну Софьи из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума», даже лексика и тональность в чем-то совпадают: «... рев, хохот, свист чудовищ...».³ Сон Татьяны не просто предваряет будущие события. Этот эпизод смещает в романе сюжетные акценты: с отношений Онегина и Татьяны внимание читателя переключается на отношения Онегина и Ленского. Сон Татьяны открывает ее внутренний мир, сущность ее натуры.
Теперь обратимся к сновидению другого рода, сну - предупреждению. Речь пойдет о снах - видениях больного Раскольникова на каторге, которые представляют собой антиутопию, ибо всякая антиутопия – предупреждение. «Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видел этих людей, никто не слыхал их слова и голоса»¹.
В снах отчетливо просматриваются контуры новой, трагической концепции всемирной истории – концепции исторического развития через всеобщую катастрофу. Б. Н. Тихомиров в своей статье «К осмыслению глубинной перспективы романа «Преступление и наказание» считает исключительно важным, что мотив «всемирной катастрофы» и мотив «избранных», спасающих «род людей» сведены вместе, сосуществуют в единой картине сновидений героя: готовность признать себя виновным за ход мировой жизни и готовность к спасительному подвигу самоочищения зарождаются в душе Раскольникова синхронно. Само осуждение оказывается спасительным для героя только на путях обретения нового смысла жизни, жажда подвига рождается в глубинах переживания героя.²
В примечании к роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» Г. В. Коган пишет: «Символический сон Раскольникова - предупреждение человечеству, философский итог романа: герой сознает гибельные последствия, которые имели бы для судеб культуры торжество индивидуализма, забвение нравственных связей между людьми».³