Традиция — текст — фольклор

4. От структуры сказки к структуре не-сказки 
Методология, разработанная В.Я. Проппом для изучения строения вол-
шебных сказок, может быть достаточно широко использована в работах, 
посвященных проблемам семиотики текста. В статье И.И. Ревзина «К об-
щесемиотическому истолкованию трех постулатов Проппа» предлагается 
теоретическое обоснование подобного использования для повествова-
тельных текстов, которые имеют более сложное строение, чем волшебная 
сказка, а также формальные критерии простоты и упорядоченности пове-
ствовательного текста. 
Ревзин предлагает расширенное истолкование и понимание основных 
положений «Морфологии сказки», которое позволяло бы применить выво-
ды Проппа к решению задач современной семантики. «Из символической 
логики в семиотику перекочевало разграничение термов и предикатов в 
качестве основных конституент всякого высказывания. Разграничение пер-
сонажей сказки и их функций может трактоваться как частный случай раз-
граничения термов и предикатов» [Ревзин 1975, с. 77]. Однако для доста-
точно сложных систем, к которым, очевидно, относятся как сказки, так и 
другие повествовательные тексты, выделения только термов и предикатов 
явно недостаточно. Поэтому внутри класса предикатов выделяются: 
1) предикаты, выражающие некоторые постоянные ингерентные свойст-
ва (в дальнейшем предикаты состояния)
8
, например «быть молодым», 
«быть носителем злого начала» 
219 

---

и т.п. Эти предикаты, по мнению исследователя, не играют сюжетообра-
зующей роли, но являются весьма существенными для противопоставле-
ний в парадигматическом плане; 
2) предикаты, которые выражают изменения субъекта или окружающей 
обстановки (в дальнейшем предикаты действия)
9
. Очевидно, что функции 
Проппа относятся именно к последнему виду предикатов. 
И.И. Ревзин предлагает следующее общесемиотическое обобщение по-
ложений Проппа: 
I. Постоянными элементами текста являются предикаты. 
II. Число термов незамкнуто, а число предикатов ограниченно. 
III. Множество предикатов действия частично упорядочено в том смыс-
ле, что всегда существуют такие два предиката, что при появлении обоих в 
тексте их порядок предопределен. Иными словами, между предикатами 
существуют системные, дотекстовые отношения логического вывода. 
Эти положения верны не только для сказок, но и для связных повество-
вательных текстов вообще; при этом постулат III представляет собой су-
щественное ослабление положения о порядке появления функций в тек-
сте, сформулированное для волшебных сказок. Таким образом, по мнению 
автора, разница между волшебной сказкой и другими видами связных тек-
стов может быть отражена как градация свойства упорядоченности, в то 
время как простота или непростота текста задается числом действующих 
лиц, т. е. термов. Таким образом, с точки зрения описанных критериев, 
сказка представляет собой текст простой и упорядоченный, т. е. обладает 
высокой степенью связности. 
При применении собственно инструментария Проппа на несказочном 
или даже нефольклорном материале встает вопрос о границах примени-
мости такого метода: любой ли текст можно описать с помощью последо-
вательностей функций и всегда ли это имеет значение? 
Отметим, что большинство работ, прямо опирающихся на «Морфологию 
сказки», имеет дело с текстами более сложными, чем волшебная сказка, 
но все же отличающимися высокой степенью связности, т. е. число дейст-
вующих лиц в этих текстах невелико, а система предикатов в достаточной 
степени упорядочена. Так, Э. Бозоки в своей статье «Использование 
структурного анализа сказки в исследовании средневекового романа "Пре-
красный незнакомец"» 
 
220 

---

[Bozoky 1984] предлагает применить эту методологию к анализу текстов 
средневековых романов. Автор отмечает сходство композиционной струк-
туры средневекового романа со структурой волшебной сказки. Как и в 
волшебной сказке, в средневековом романе герой, бедный юноша, должен 
пройти серию испытаний и завоевать любовь принцессы; как и в волшеб-
ной сказке, свадьба одновременно дает герою и материальное благополу-
чие. Изучение синтагматического строения средневекового романа позво-
ляет и здесь выделять те поступки персонажей, которые важны для даль-
нейшего развития действия, и обнаруживать их повторяемость, т. е. опи-
сывать функции действующих лиц. Некоторые из выделенных таким обра-
зом функций совпадают с функциями Проппа или же очень походят на них, 
например помощь в виде совета (мудрый совет); в то же время другие 
функции, к примеру плач, специфичны именно для этого жанра. Наконец, в 
средневековом романе существует и отмеченная Е. М. Мелетинским и его 
коллегами оппозиция между основным и предварительным испытаниями: 
предварительное испытание, как и в сказке, требует от героя правильного 
поведения и вознаграждается предоставлением какой-либо помощи в ре-
шении основной задачи. Основное же испытание, как и в некоторых видах 
волшебной сказки, — это битва с антагонистом. Разница состоит только в 
том, что в средневековом романе помощь, предложенная герою, практиче-
ски лишена каких-либо чудесных черт. Таким же образом методология 
морфологического анализа сказок была применена к другим несказочным 
фольклорным или даже нефольклорным текстам (но к текстам, обладаю-
щим высокой связностью и тенденцией к клишированноcти): 
— греческому роману [Ruis-Montero 1981], 
— эпической поэме «Беовульф» [Barnes 1970], — балладе [Buchan 
1982, Turner 1978], 
— библейским сказаниям [Milne 1988], 
— плачам и причитаниям [Nenola-Kallio 1982], 
— некоторым литературным текстам [Hendricks 1970].