Вераксич И. Ю. Античная литература (курс лекций)

Под кров свой не вводить его и с ним 
Не говорить. К молениям и жертвам 
Не допускать его, ни к омовеньям, –
Но гнать его из дома, ибо он –
Виновник скверны, поразившей город. 
(пер. С. Шервинского) 
Афинские зрители с детства знали историю Эдипа и относились к 
ней как к исторической реальности. Им хорошо было известно имя убийцы 
Лая, и поэтому выступление Эдипа в роли мстителя за убитого 
приобретало для них глубокий смысл. Они понимали, следя за развитием 
действия трагедии, что иначе не мог действовать правитель, в руках 
которого судьба всей страны. И страшным самопроклятием звучат слова 
Эдипа: 
И вот теперь я – и поборник бога,
И мститель за умершего царя.
Я проклинаю тайного убийцу… 
(пер. С. Шервинского) 
Эдип призывает прорицателя Тиресия, которого хор называет 
вторым после Аполлона провидцем будущего. Старик жалеет Эдипа и не 
хочет называть имя преступника. Но, когда разгневанный царь бросает ему 
в лицо обвинение в пособничестве убийце, Тиресий, также вне себя от 
гнева, заявляет: «Страны безбожной осквернитель – ты!». Но Эдип, а вслед 
за ним хор, не может поверить в истину прорицания. У царя возникает 
новое предположение. Не в сговоре ли с Тиресием Креонт, который хочет 
заполучить престол? Эдип обвиняет Креонта в измене, грозя ему смертью 
или пожизненным изгнанием. А тот, чувствуя себя невинно 
заподозренным, готов броситься с оружием на Эдипа. Хор в страхе не 
знает, что делать. Тогда появляется жена Эдипа и сестра Креонта, царица 
Иокаста. Зрители знали о ней только как об участнице кровосмесительного 
союза. Но Софокл изобразил её волевой женщиной, авторитет которой 
признавали все, включая брата и мужа. Оба ищут в ней поддержки, а она 

---

спешит примирить ссорящихся и, узнав о причине ссоры, высмеивает веру 
в предсказания. Желая подкрепить свои слова убедительными примерами, 
Иокаста рассказывает, что бесплодная вера в них исковеркала её 
молодость, отняла у неё первенца, а её первый муж, Лай, вместо 
предсказанной ему смерти от руки сына, стал жертвой разбойничьего 
нападения. Рассказ Иокасты, рассчитанный не то, чтобы успокоить Эдипа, 
в действительности, вызывает у него тревогу. Эдип вспоминает, что 
оракул, предсказавший ему отцеубийство и брак с матерью, заставил его 
много лет тому назад покинуть родителей и Коринф и отправится 
странствовать. А обстоятельства гибели Лая в рассказе Иокасты 
напоминают ему о том, что на перекрёстке дорог он случайно убил 
возницу и какого-то старика, по описанию Иокасты похожего на Лая. Если 
убитый действительно был Лай, то он, Эдип, проклявший самого себя, и 
есть его убийца, поэтому он должен бежать из Фив, но кто примет его, 
изгнанника, если даже на родину он не может вернуться без риска 
сделаться убийцей и мужем матери. Разрешить сомнения может лишь один 
человек, который сопровождал Лая и бегством спасся от смерти. Эдип 
велит привести старика, но тот уже давно покинул город. Пока гонцы 
разыскивают этого единственного свидетеля, появляется новый персонаж, 
который называет себя вестником из Коринфа, прибывшим с известием о 
смерти коринфского царя и об избрании Эдипа его преемником. Но Эдип 
боится принять коринфский престол. Его пугает вторая часть оракула, в 
которой предсказывается брак с матерью. Вестник от всего сердца спешит 
разубедить Эдипа и открывает ему тайну его происхождения.
Эту сцену «узнавания» Аристотель считал вершиной трагического 
мастерства Софокла и кульминацией всей трагедии, причём особо выделил 
художественный приём, называемый им перипетией, благодаря которому 
осуществляется кульминация и подготавливается развязка. 
Как отмечал Аристотель в своей «Поэтике», «перипетия…есть 
перемена событий, чтобы обрадовать Эдипа и освободить его от страха 
перед матерью, объявив ему, кто он был, достиг противоположного…» 
Смысл происходящего первая понимает Иокаста и во имя спасения 
Эдипа делает последнюю тщетную попытку удержать его от дальнейших 
расследований: 
Коль жизнь тебе мила, молю богами,
Не спрашивай…Моей довольно муки. 
(пер. С. Шервинского) 
Поэт наделил громадной внутренней силой эту женщину, которая 
готова одна до конца дней своих нести бремя страшной тайны. Но Эдип 
уже не слушает её просьб и молений, он поглощён одним желанием 
раскрыть тайну, какой бы она ни была. Он ещё бесконечно далёк
от истины и не замечает странных слов жены и её неожиданного ухода.
С приходом старого слуги выясняется, что тот действительно был 

---

свидетелем гибели Лая, но, кроме того, он же, получив некогда от Лая 
приказание умертвить ребёнка, не решился это сделать и передал его 
какому-то коринфскому пастуху, которого теперь, к своему смущению, он 
узнаёт в стоящем перед ним вестнике из Коринфа. Итак, всё тайное 
становится явным. На орхестре появляется глашатай, пришедший 
возвестить хору о самоубийстве Иокасты. С последними словами 
рассказчика появляется сам Эдип, ослепший, залитый собственной кровью. 
Он сам осуществил проклятие, которым в неведении заклеймил 
преступника. С трогательной нежностью прощается он с детьми, поручая 
их заботам Креонта. А хор, подавленный происходящим, повторяет 
древнее изречение: 
И назвать счастливым можно, без сомненья, лишь того, 
Кто достиг пределов жизни, в ней несчастий не познав. 
(пер. С. Шервинского) 
Противниками Эдипа, борьбе с которыми отданы его огромная воля 
и безмерный ум, оказываются боги, чья власть не определяется 
человеческой мерой. 
Традиционное толкование «Эдипа-царя» чаще всего связывает эту 
трагедию с представлением о власти рока, якобы присущим всей 
классической древности. Между тем все неумолимые совпадения, в 
которых современный читатель привык видеть действия рока, в огромной 
степени являются нововведением в миф, принадлежащим самому 
Софоклу. 
По Софоклу, Эдип не жертва, пассивно ожидающая и принимающая 
удары судьбы, а энергичный и деятельный человек, который борется во 
имя разума и справедливости. В этой борьбе, в своём противостоянии 
страстям и страданиям, он выходит победителем, сам назначая себе кару, 
сам осуществляя себе наказание и преодолевая в этом свои страдания.