Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Глава 20
Логика исправления, исправление логики
Вот неполный список шрамов, которые жизнь оставила на теле и
в душе Мартина к 15-му году его жизни. В 11 и 12 лет он перенес переломы
стоп. Его кисти и запястья были покрыты ссадинами от бесчисленных драк
и отметинами от наркотических инъекций, одно предплечье он обжег во
время курения марихуаны, на другом остался след от ножевого ранения, а
за его плечами было воровство и “негативные половые отношения”.
А еще Мартина с 11 лет мучила бессонница; первую эмоциональную
травму он пережил в двухлетнем возрасте и с тех пор подвергался
избиениям и сексуальному насилию (в том числе со стороны собственного
отца, когда Мартину было семь); в 11 лет он получил черепно-мозговую
травму в результате попытки самоубийства. А уже с восьми, как выразился
он сам, его мозг “изжаривался” от злоупотребления “колесами, травкой,
метамфетамином, алкоголем, грибами и опиумом”.
Ужасающий перечень физических и психических ран Мартина
типичен для слишком многих подростков, отбывающих наказание в
тюрьмах для несовершеннолетних. Такие тюрьмы становятся, казалось бы,
неизбежной остановкой на жизненном пути тех, у кого переживание
жестокого обращения в детстве плавно перетекает в наркотическую
зависимость и социальное хищничество.
Во многих странах с более гуманными социальными системами таких
детей реально исправляют, а не наказывают, в США же они слишком часто
попадают под тюремную “опеку” – в самое неподходящее место для
исцеления из всех, которые только можно представить. Большинство тюрем
для малолетних выдают путевку как раз в криминальную жизнь, а не из
нее.
Однако Мартину повезло: он живет в Миссури, в штате, где
малолетним правонарушителям назначают в основном не наказание, а
реабилитацию. Население Миссури проделало в этом отношении долгий
путь. Главное молодежное исправительное заведение штата федеральный
суд некогда назвал местом с “армейско-карательной” атмосферой и привлек
к ответственности за частые помещения непослушных заключенных в
темный одиночный карцер, прозванный ямой. Бывший начальник этого
заведения признался, что “видел у мальчиков черные глазницы, разбитые
лица
и
сломанные
носы.
Обычная
исправительная
процедура,

---

практикуемая надзирателями, состояла в том, чтобы сначала сбить
мальчика с ног кулаками, а потом пинать его в пах. Многие из тех мужиков
были откровенными садистами”
[681]
.
Это описание, сделанное несколько десятилетий назад, не утратило
актуальности для очень многих современных тюрем. Но исправительная
система
Миссури
теперь
предлагает
Мартину
обнадеживающую
альтернативу. Он живет в одном из домов для трудных, нарушивших закон
подростков.
Организованные
в
1983
году,
эти
спецзаведения
располагаются, например, в старых школьных зданиях или особняках, а
одно из них и вовсе в заброшенном монастыре.
Каждое из этих заведений служит домом для 30–40 подростков и
небольшого штата взрослых сотрудников. Эти подростки не безликие
шестеренки в стандартной исправительной махине, и каждый обитатель
дома знает по именам всех остальных. Они живут “семьей”, где каждый
подросток может выстраивать длительные, глубоко личные отношения с
опекающими их взрослыми.
В этих домах нет железных решеток и камер, в них мало запертых
дверей и других средств обеспечения безопасности, однако постоянно
ведется видеонаблюдение. Атмосферой эти заведения напоминают скорее
обычные семейные дома, чем тюрьмы. Подростки организованы в группы
примерно по 10 человек, где каждый отвечает за соблюдение
установленных правил всей группой. Они вместе едят, учатся и принимают
душ – всегда под наблюдением двух специальных сотрудников.
Если кто-то из подростков все же ведет себя плохо, взрослые не
прибегают к карцерам, веревкам или наручникам – типичному
инструментарию молодежных исправительных учреждений. Вместо этого
членов группы учат, как безопасно фиксировать нарушителя, угрожающего
безопасности остальных. Такого нарушителя хватают за руки и за ноги,
кладут на пол и просто держат до тех пор, пока он не успокоится и
не возьмет себя в руки. Руководитель исправительной программы
утверждает, что от такой фиксации ни разу не было серьезных травм и
драки в таких учреждениях практически исключены.
Раз шесть в день члены группы встают в круг и осведомляются друг у
друга о самочувствии. Любой из них может созвать и дополнительный
“круг”, если ему нужно обсудить какие-то проблемы или претензии – чаще
всего по вопросам безопасности, вежливости и уважения. Так фокус
коллективного внимания смещается с уроков, упражнений или уборки на
непреодолимые глубинные эмоциональные течения, которые, если их
игнорировать, могут привести к взрыву. Ежедневно после обеда ребята

---

занимаются какими-то общими делами, которые укрепляют дух
товарищества и сотрудничества, воспитывают эмпатию, доверие и верное
восприятие друг друга, прививают навыки общения.
Все это создает надежный тыл и снабжает подростков теми
социальными навыками, в которых они так отчаянно нуждаются. Эта аура
защищенности особенно важна для того, чтобы дети могли открыто
делиться своими прежними бедами. И ключ к успеху здесь – доверие: один
за другим подростки рассказывают товарищам истории своей жизни, где
красной нитью проходят домашняя жестокость, сексуальное насилие,
третирование и небрежение. А еще они говорят о собственных проступках
и преступлениях, которые привели их в это место.
Опека не прекращается в день, когда подростки покидают учреждение.
Вместо того чтобы прикреплять их к какому-то перегруженному
надзорному офицеру, как это делается в большинстве штатов, в Миссури
подростков знакомят с будущими координаторами в первые же дни
пребывания в исправительном учреждении. В итоге к моменту
освобождения у них складываются прочные, устойчивые отношения с
людьми, которые будут помогать им возвращаться к жизни в обществе.
Эта продленная опека – ключевой элемент разработанной в Миссури
формулы. Каждый вышедший из исправительного дома часто встречается
со своим координатором, а еще чаще – с так называемым трекером,
которым обычно становится какой-нибудь студент или другой местный
житель. Трекер следит за успехами освобожденного и помогает ему искать
работу.
Но есть ли прок от такой сложной системы реабилитации?
Исследований
судьбы
подростков,
вышедших
из
ювенальных
исправительных учреждений, крайне мало. Одно из них, проведенное
в 1999-м, обнаружило, что за три года после освобождения новое
уголовное наказание в Миссури получили 8 % таких подростков, а
в Мэриленде – 30 %. В другом исследовании сравнивали частоту, с которой
освобожденные подростки в течение года вновь попадали в ювенальные
или взрослые тюрьмы либо получали условные сроки
[682]
. В Миссури этот
показатель составил 9 %, а во Флориде – 29 %.
А ведь у заточения детей в ужасающие тюрьмы есть еще и
человеческая цена. За последние четыре года в США в ювенальных
исправительных учреждениях покончили с собой 110 подростков. За 20 лет
работы программы штата Миссури так не поступил ни один малолетний
осужденный.

---