Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Мозаичное решение
Чтобы защититься от бурных межгрупповых конфликтов в большой
манхэттенской школе, старшеклассницы из Пуэрто-Рико и Доминиканской
Республики объединились в собственную клику. Но в этой тесно спаянной
группе время от времени вспыхивали ссоры между двумя фракциями –
доминиканской и пуэрториканской.
Однажды
случилась
драка
между
двумя
девочками,
когда
пуэрториканка поставила на место доминиканку, указав ей, что она
слишком задается для такой недавней иммигрантки. Эти девочки стали
смертельными врагами, расколов внутригрупповое единство.
В школах по всей Америке ученики все чаще оказываются в этнически
разнородных коллективах, которые становятся все пестрее и пестрее. В
этом
новом
глобальном
микрокосме
стандартные
категории
дискриминации – то есть принципы разбиения на “Мы” и “Они” –
постоянно меняются
[728]
. Старые категории вроде белых и темнокожих
уступили место более дробным и тяжелее различимым. Например, в
упомянутой манхэттенской школе разграничение проходит не только между
афроамериканцами и латинос, но и между азиатами – например, между
“китайцами, рожденными в Америке” и “китайцами, только сошедшими с
корабля”. Учитывая перспективы иммиграции в США в ближайшие
десятилетия, в этой многослойной этнической смеси с умножением числа
внутренних и внешних групп многообразие “Нас” и “Их” будет только
расти.
Одним из отрезвляющих уроков, показавших цену социально
расколотой атмосферы, стала стрельба в школе “Колумбайн” 20 апреля
1999 года: тогда два мальчика-аутсайдера совершили акт возмездия, убив
нескольких учеников, учителя и заодно себя. Эта трагедия побудила
социального психолога Эллиота Аронсона изучить проблему, которая, как
он понял, уходила корнями в школьную атмосферу – “конкурентную,

---

раздробленную и в высшей степени дискриминационную”.
В таких условиях, считает Аронсон, “подростки мучаются из-за того,
что сверстники создают общую атмосферу издевательства и отторжения,
которая делает пребывание в школе по меньшей мере неприятным. Для
многих оно не просто неприятно: дети описывают школу как сущий ад, где
они чувствуют себя незащищенными и нелюбимыми, где их постоянно
унижают и задирают”
[729]
.
Не только Соединенные Штаты, но и другие страны, от Норвегии
до Японии, сталкиваются с проблемой, как удержать детей от третирования
сверстников. Везде есть полноправные, “включенные” ученики и есть
аутсайдеры, которых другие сторонятся и не принимают в свои группы.
Эта проблема отлучения от коллектива отравляет социальную жизнь
школьника.
Некоторым это может показаться тривиальным побочным эффектом
нормальных социальных процессов, которые кого-то из учеников возносят
до уровня звезд, а других отправляют на обочину общественной жизни. Но
исследования с участием тех, кого заставляют чувствовать себя изгоями
или кому регулярно напоминают об их аутсайдерском уделе, показывают,
что такое отторжение может ввергнуть человека в состояние полной
растерянности, непрестанной тревоги и апатии, а то и довести до
ощущения, что его жизнь бессмысленна
[730]
. Огромная доля беспокойства
подростков связана именно со страхом изгнания.
Вспомним, что боль от остракизма регистрируется в тех же центрах
социального мозга, что и боль физическая. Социальное отторжение в
ученической среде может заметно снижать успеваемость
[731]
. Емкость
рабочей памяти – главного когнитивного приспособления для усвоения
нового материала – уменьшается у аутсайдера достаточно, чтобы он хуже
справлялся с математикой, например
[732]
. Помимо трудностей с учебой, для
изгоев характерна склонность к насилию и деструктивному поведению на
уроках, они часто прогуливают занятия и с высокой вероятностью вообще
бросают школу.
Социальная вселенная школы – центр бытия подростков. Этот факт,
как показывают данные по отчужденности, довольно опасен; правда, он же
внушает и некоторую надежду: все дело в том, что школа предлагает
каждому подростку живую лабораторию, где можно практиковаться в
создании позитивных связей.
Аронсон взялся помочь ученикам научиться строить здоровые
отношения. Из данных социальной психологии он знал один путь перехода

---

от “Них” к “Нам”: когда люди из враждебных группировок вместе
работают над достижением общей цели, они в конце концов начинают
нравиться друг другу.
Аронсон предложил применять метод, который он назвал “мозаичный
класс”. Ученики должны работать группами, чтобы выполнить задание, по
которому их затем будут тестировать. Как и в паззле, каждый ученик в
группе должен обладать какой-то частью знания, необходимой для
понимания картины в целом. Например, при изучении Второй мировой
войны каждый член группы должен стать специалистом по какому-то
узкому вопросу – скажем, по военной кампании в Италии. Будущие
специалисты из разных групп изучают соответствующую тему вместе, а
затем расходятся по своим группам и преподают этот материал товарищам.
Чтобы овладеть предметом, все члены группы должны очень
внимательно слушать друг друга. Если другие будут высмеивать оратора
или отвлекаться, только потому что тот им не нравится, то они рискуют
провалить
грядущее
тестирование.
Само
обучение
становится
тренировочным
пространством,
взращивающим
умение
слушать,
выказывать уважение и сотрудничать.
Ученики, работающие в таких мозаичных группах, быстро прощаются
со своими негативными стереотипами. Аналогично, исследования
мультикультурных школ показывают, что чем больше дружеских контактов
устанавливается между членами разных групп, тем меньше у школьников
предрассудков
[733]
.
Возьмем для примера Карлоса, пятиклассника, которому пришлось
спешно покинуть школу, где учились в основном дети мексиканского
происхождения – такие же, как он. Теперь ему нужно было каждый день
ездить на автобусе через весь город в другую школу, расположенную в
богатом районе. Дети в новой школе были лучше Карлоса подкованы во
всех предметах, а кроме того, они принялись насмехаться над его акцентом.
И Карлос моментально превратился в аутсайдера, застенчивого и
неуверенного в себе.
Однако в “мозаичном классе” те же ученики, которые насмехались над
ним, теперь зависели от его части знаний. Сначала они цеплялись к нему за
то, что он часто “тормозил”, и это повергало его в оцепенение. Результат
оказался плачевным для всех, и тогда они стали помогать Карлосу и
всячески ободрять его. Чем больше они помогали, тем спокойнее и
красноречивее он становился. Его результаты заметно улучшилась, когда
одноклассники сумели увидеть его в более выгодном свете.
Несколько лет спустя Аронсон неожиданно получил письмо

---

от Карлоса, который тогда уже заканчивал университет. Карлос в нем
вспоминал, как он был испуган, как ненавидел школу, как искренне считал
себя тупым – и какими жестокими были по отношению к нему другие дети.
Но с началом мозаичных занятий все изменилось, и его мучители стали его
друзьями
[734]
.
“Я полюбил учиться, – писал Карлос, – и теперь собираюсь поступать
в Гарвардскую юридическую школу”.