Законов власти перевод с английского Е. Я. Мигуновой Научный консультант В. В. Андрушкевич

Ключи к власти
Первые представления о мощи пришли к человечеству при
столкновениях с силами природы — вспышка молнии в небе, неожиданное
наводнение, стремительность и свирепость дикого зверя. Эти силы
не нуждались в раздумьях, не требовали планирования — их мощь
проявлялась во внезапности появления, в гармоничности, во власти над
жизнью и смертью. И в наши дни обладание силой именно этого типа
кажется нам наиболее притягательным. С помощью науки и технологий мы
воссоздаем стремительность и грозную мощь природы, но не в полной
мере: наши машины шумят и ломаются, они требуют большого труда,
который невозможно скрыть.
Даже самые искусные творения мастеров не в состоянии искоренить
нашего восхищения перед тем, что движется бесшумно и без усилий.
Власть, которую имеют над нами дети, заставляющие нас идти у них на
поводу, объясняется обольстительным очарованием существ менее
рефлексивных, более нежных и непосредственных, чем мы. Мы не можем
вернуться в это состояние, но, если нам удается имитировать подобную
непринужденность, мы вызываем у окружающих некое первобытное
благоговение, какое всегда пробуждала и пробуждает в человеке природа.
Один из первых европейских писателей, изложивших этот принцип,
принадлежал к среде максимально неестественной, к двору эпохи
Возрождения. В своей «Книге придворного», опубликованной в 1528 году,
Бальдассаре
Кастильоне
описывает
чрезвычайно
изощренные
и составляющие целый кодекс манеры истинного придворного. И ко всему,
объясняет Кастильоне, обхождение придворного должно отличать то, что
он называет «spezzatura», — способность придавать трудному вид

---

простого.
Он
настоятельно
рекомендует
придворному
«овладеть
искусством
держаться
в
любых
ситуациях
с
известной
непринужденностью, скрывающей любую искусственность и сообщающей
всему, что говорят или делают, простоту и естественность». Нас восхищает
виртуозность мастеров, однако это восхищение возрастет многократно,
если творения отличают изящество и легкость, «в то время как...
очевидность тяжких усилий и труда до седьмого пота полностью лишает
привлекательности и обесценивает всё, какую бы ценность это ни имело».
Понятие «spezzatura» пришло из мира искусства. Все великие мастера
ревностно хранили свою работу в тайне. На суд публики представляли
лишь полностью законченные произведения искусства. Микеланджело
даже папе Римскому не позволял наблюдать за тем, как он работает.
Мастерская художника Возрождения всегда была закрыта как для публики,
так и для покровителя, и не из опасения, что украдут идею, а потому, что
произведение, которое видят в процессе работы над ним, многое теряет:
исчезают магия, волшебство, обдуманная и тщательно создаваемая
атмосфера простоты и естественной прелести.
Живописец Возрождения Вазари, бывший к тому же замечательным
искусствоведом и первым художественным критиком, высмеивал Паоло
Учелло, нарушавшего законы перспективы. По его мнению, в работах
Учелло слишком явственно сквозили усилия, прилагаемые им, чтобы
справиться с этим недостатком, — это делало картины вымученными,
ремесленный труд в них перевешивал вдохновение. Ту же реакцию
и сейчас вызывает у нас исполнитель, неспособный скрыть, каких усилий
ему стоила работа: все удовольствие от ее плодов исчезает при виде того,
как человек выбивался из сил. При этом вместо наслаждения
произведением
ощущается
неловкость.
Те
исполнители,
которые
не показывают напряжения, вселяют в нас покой, создавая иллюзию того,
что их мастерство — не результат труда, а некое естественное их качество
(даже если в действительности им приходится трудиться не меньше, чем
первым).
Понятие «spezzatura» касается любой формы власти, поскольку власть
чуть ли не полностью зависит от видимости и иллюзий, создаваемых вами.
Ваши публичные выступления подобны произведениям искусства — они
должны быть яркими, захватывающими, даже развлекающими. Обнажите
скрытые механизмы своего творения — и вы немедленно станете простым
смертным. То, что доступно пониманию, не вызывает благоговейного
чувства — мы говорим себе, что и сами справились бы не хуже, будь у нас
столько
денег
и
времени.
Не
поддавайтесь
искушению

---

продемонстрировать, как вы творите, — куда умнее скрыть механизмы
своего искусства.
Талейран применял эту концепцию каждый день своей жизни — и это
способствовало тому, что его окутывала аура власти. Он никогда не любил
слишком тяжело работать, но заставлял других выполнять работу для
него — шпионаж, расследования, детальный анализ. Имея в своем
распоряжении результаты этого гигантского труда, сам он, по крайней
мере внешне, никогда не был в напряжении. Когда его осведомители
сообщали, что должно произойти то или иное событие, он в светской
беседе мог обронить, что предчувствует его неизбежность. В результате
его стали считать провидцем. Его краткие лаконичные высказывания
и остроты всегда полно и точно характеризовали ситуацию. Они, однако,
были
не
экспромтами,
а
результатами
серьезных
исследований
и размышлений. На всех, кто его знал, включая самого Наполеона,
Талейран производил впечатление человека, обладающего безграничной
властью, — впечатление всесильности в первую очередь было обусловлено
изяществом и внешней легкостью, с которой он добивался осуществления
своих замыслов.
Есть и другая причина, по которой желательно скрывать закулисную
сторону ваших дел: любые сведения, просачивающиеся вовне, могут быть
использованы окружающими против вас. Вы лишаетесь преимуществ,
которые дает молчание. Нам, как правило, хочется, чтобы мир узнал
о наших достижениях — хотим потешить свое тщеславие, заставить
восхищаться нашей сноровкой и мастерством, хотим даже сочувствия
к своему тяжкому труду, к часам, затраченным на достижение нашего
уровня артистизма. Научитесь контролировать эту тягу к болтовне —
иначе добьетесь противоположного результата.
Помните: чем большей тайной окутано то, что вы делаете, тем более
грозной кажется сила, которой вы наделены. Создается впечатление, что
вы, и только вы, в состоянии выполнить то, что вы делаете, а авторитет
человека, обладающего уникальным даром, высок безмерно. Наконец, если
вы достигаете задуманного с легкостью и изяществом, люди верят, что вы
способны на большее, если приложите больше стараний. Это порождает
восхищение, граничащее со страхом. Ваши силы неисчерпаемы — никто
не в состоянии измерить их до дна.
Образ: скаковая лошадь.
Вблизи мы видим напряжение, с которым наездник управляет
лошадью, слышим тяжелое, прерывистое дыхание. Но на расстоянии,

---

с которого зрители наблюдают за лошадью, кажется, что она летит по
воздуху как олицетворение изящества и легкости. Держите окружающих
на расстоянии, соблюдайте дистанцию, и им будет видна только ваша
непринужденность.