Эхо во тьме

О Боже, если Ты слышишь меня, если Ты можешь, защити ее! Прошу Тебя, не разлучай нас навсегда…
– Сколько ты пробудешь с ней? – мрачно спросил он.
– До конца.
– Ее или твоего? – спросил он, скривив губы в горькой усмешке.
И она тихо ответила, допуская любую возможность:
– Того, который наступит первым.

29

Мать Приска сидела, удобно устроившись на кушетке, которую Юлий принес для нее на балкон. За свои восемьдесят семь лет она еще никогда так не волновалась. Она знала, что Феба Валериан знатная и богатая госпожа, но каким‑то образом она умела забывать о своих привилегиях в стенах бедной лачуги. Здесь, в этом прекрасном доме, с которого открывался великолепный вид на гавань и храм Артемиды, Приска не могла забыть ту социальную пропасть, которая пролегала между ними.

Служанка внесла поднос с фруктами и другими яствами. Она склонилась и поставила его перед Приской, приветливо улыбнувшись ей. Приска покачала головой.
Юлий, видя ее смущение, понял, чем оно вызвано, и попытался ее приободрить.
– Не стесняйся, мать Приска, будь здесь как дома. Сколько раз ты нас приободряла? Не откажешь же ты нам после этого в удовольствии послужить тебе.
Мать Приска искоса посмотрела на него, после чего взяла персик. «Ну, как, доволен?» Она бережно держала персик на коленях, в складках своей поношенной одежды, как будто перед ней было нечто драгоценное.
Феба что‑то пробормотала, и Юлий склонился к ней. Ее здоровая рука лежала на медной тарелке, находящейся у нее на коленях. Она постучала по тарелке, и Приска стала наблюдать, как Юлий внимательно следил за Фебой.
– Гера, – сказал он и взглянул на мать Приску. – Как там маленькая Гера?
Мать Приска удивленно уставилась на Фебу, потом вопросительно посмотрела на Юлия. Кивнув в знак понимания, он сказал:
– Госпожа Феба не может ни говорить, ни двигаться, но понимает все, что происходит вокруг нее.
От его слов Приска испытала глубокое чувство жалости и печали. Скрыв свои чувства, она посмотрела на Фебу и попыталась заговорить с ней с такой же простотой и теплотой, как всегда общалась с ней.
– Эта маленькая девочка в полном порядке. По‑прежнему играет с куклами на дороге. Спросила тут меня, почему ты в последний раз не пришла. Ну я сказала ей, что тебе нездоровится.
Она провела пальцами по нежной поверхности персика, вспомнив слезы у ребенка на щеках.
– У Олимпии и ее сына все хорошо, – продолжила она. – Олимпия нашла себе работу в какой‑то харчевне. Вернасия снова решила выйти замуж. Этот мужчина работает на складах твоего сына и живет рядом с ней. Я не думаю, что она забыла о своем молодом муже, но она не может сама прокормить детей, а теперь ей станет полегче. Кай постарше ее, хозяйственный. Он позаботится о ней и ее детях, ну а там, глядишь, и свои дети у них появятся.
Феба жадно ловила каждое слово гостьи о том, как живут те вдовы, которых она навещала. Наконец Приска кончила говорить и смолкла, не зная, как продолжить беседу. Наступило тягостное молчание. Феба видела, как печаль проникла глубоко в сердце пожилой женщины, и захотела ее утешить. Она снова застучала по медной тарелке, используя тот своеобразный язык, который они тщательно разработали вместе с Юлием. Она знала, что Юлий ее поймет и донесет то, что она хочет сказать.
– «Господь не оставил меня», – передал Юлий Приске слова Фебы.
Слезы заблестели на глазах Приски. Она отложила персик в сторону и тяжело встала. Склонившись над Фебой, она взяла ее руки в свои.
– Может быть и так, моя дорогая, но мне тяжело видеть, когда подобное происходит с такой молодой женщиной, как ты. Уж лучше бы это случилось с такой старухой, как я, достаточно пожившей на своем веку. – Она поцеловала руку Фебы и на мгновение сжала ее, потом осторожно отпустила. После этого она повернулась, чтобы идти.
Феба что‑то простучала.
Юлий поднял руку, и Приска остановилась, с интересом глядя на него.
– Да, моя госпожа, – сказал Юлий Фебе. Он взял большой платок и расстелил его на диване, на котором сидела Приска. На платок он положил персик, затем добавил к нему все фрукты, которые лежали на подносе. Связав платок в узел, он протянул его старой гостье.
– Что же это она, на убой меня откормить хочет? – шутливо и в то же время смущенно произнесла Приска.
– Ешь на здоровье и нам на радость, – сказал ей Юлий. Феба снова что‑то простучала. Он кивнул. – Да, моя госпожа, – сказал он, смеясь, и посмотрел на Приску. – Она напомнила мне о том, чтобы я дал тебе еще шерсти.
– Чтобы я работала до самой смерти, – пробормотала Приска и посмотрела на Фебу. – Хватит уж мне и того, что ты дала мне персики.
Глаза Фебы засверкали ей в ответ.
Приска со слезами на глазах похлопала Фебу по плечу и направилась к двери.
– Другим‑то можно к ней приходить? – спросила она, когда Юлий провожал ее по коридору до лестницы.
– За один раз много людей не нужно. Она быстро устает.
Приска оглядела великолепный внутренний двор с фонтаном.
Дом был большим и богатым, но тишина в нем была просто гнетущей.
– Что же, у нее нет ни детей, ни внуков, чтобы скрасить ее одиночество?
– Ее сын, Марк, так и не женился. Сейчас он где‑то в Палестине. И вряд ли скоро вернется. Ее дочь, Юлия, была несколько раз замужем, но детей у нее нет. Она здесь, в Ефесе.
– А она знает, что с ее матерью?
– Знает, но у нее своя жизнь.
Приска прекрасно все поняла по молчанию Юлия.
– Она не навещает родную мать.
– Состояние матери угнетает ее. Ее не было здесь уже несколько недель, – Юлий не смог скрыть прозвучавшей в голосе неприязни.
Приска печально покачала головой.
– Когда они молоды, они топчут тебе ноги. Когда они вырастают, они топчут твое сердце.
Юлий открыл перед ней входную дверь.
– Ты первая, кто пришел навестить ее, мать Приска.
– И я еще приду, – убежденно пообещала она, выходя за дверь.
Выйдя за порог, Юлий сказал:
– Мать Приска, я хотел бы попросить тебя об одном одолжении.
– С радостью сделаю все, что могу.
– Приди в следующий раз с Герой. С тех пор как госпожу Фебу хватил удар, она ее так и не видела.
Приска кивнула и направилась домой.
Юлий вернулся в дом. «Ты сидишь уже довольно долго», – сказал он и, взяв Фебу на руки, внес ее в покои. Там он осторожно положил ее на постель. Массируя ей спину, он постоянно что‑то говорил ей, рассказывал, что происходит в доме и за его пределами.
– Отдохни пока, – сказал он. – А я принесу тебе что‑нибудь поесть. – С этими словами он вышел из спальни.
Но Феба знала, что как только он выйдет, в покои войдет кто‑нибудь еще из прислуги, чтобы постоянно находиться рядом с ней на случай, если ей что‑то понадобится. Ее никогда не оставляли одну. Она лежала и слушала доносившееся с балкона пение птиц. О, как бы ей сейчас хотелось обрести крылья и улететь, освободиться от этого тела. Но Господь не просто так держал ее в таком состоянии. Вспомнив об обетованиях Господа, Феба успокоилась. Хадасса была права. Феба знала, чего хочет от нее Адонай. Это было для нее так же ясно, как если бы кто‑то сказал ей это вслух. Постепенно она перестала с этим бороться и полностью подчинилась Богу. И в такие непостижимо драгоценные моменты ей становилось необыкновенно легко, как будто перед ней открылись небеса.