Microsoft Word 03Broytman doc

смерть Блока в стихах 1916 г. и «невстречу» с ним в стихах 1921 г., за-
вершающих цикл и написанных уже после смерти адресата.
Любопытна параллель с Блоком. Известно, что заключительный раз-
дел «Стихов о Прекрасной Даме» помечен в каноническом тексте: осень – 
7 ноября 1902 г. Но последнее стихотворение книги датировано 5-м нояб-
ря; 7-го же произошло решающее объяснение Блока с Л.Д. Менделеевой – 
и именно это событие жизни вводится в книгу как бы на равных правах со 
стихами. Художественное целое «Стихов о Прекрасной Даме», таким об-
разом, вбирает в себя факт бытия во всей его нетронутости, этот «факт» 
оказывается «нераздельным» со стихами, но и «неслиянным» с ними
36
. 
Цветаева же включает в свои книги, как мы заметили, и непроис-
шедшие в жизни (в факте бытия) события, но она не оставляет их нетро-
нутыми, как в данном случае Блок, а размыкает их в духовную реальность. 
Уже после завершения цикла, 14 февраля 1923 г. она писала Б. Пастернаку: 
«Я в жизни волей стиха – пропустила большую встречу с Блоком (встрети-
лись бы – не умер), сама 20-ти лет легкомысленно наколдовала: – “И рука-
ми не потянусь”»
37
. «Жизнь» здесь с самого начала выступает подвластной 
«воле стиха», то есть духовной, по Цветаевой, реальности ее собственного 
цикла, но и сама возможная и несостоявшаяся «встреча» – этой же духов-
ной природы, трансформирующей жизнь («встретились бы – не умер»). 

---

Перед нами не совсем блоковский принцип нераздельности-неслиянности, 
а какая-то иная, до сих пор не осознанная исследователями образная 
структура, более всего ощутимая на фоне поэтики предшественника. 
Присмотримся в этом плане к одному стихотворению второй части 
«Стихов к Блоку»:
Вот он – гляди, – уставший от чужбин, 
Вождь без дружин. 
Вот – горстью пьет из горней быстрины, –
Князь без страны. 
Там все ему: и княжество, и рать, 
И хлеб, и мать. 
Красно твое наследие, – владей, 
Друг без друзей! 
Здесь неуловимо оживают мотивы многих стихотворений «На поле 
Куликовом» («Река раскинулась. Течет, грустит лениво…», «В ночь, когда 
Мамай залег с ордою…», «Опять с вековою тоскою…»): сама ситуация 
битвы («вечного боя»), образы рати, героя, который одновременно являет-
ся воином-князем, и матери, за которой угадывается родина. Блок создал в 
своем цикле особого рода «эмпирические символы» (Д.Е. Максимов), со-
храняющие в образе как бы вполне реальные отношения (ср. строки, от ко-
торых отталкивалась, очевидно, Цветаева: «С полуночи тучей возносилась 
/ Княжеская рать, / И вдали, вдали о стремя билась, / Голосила мать»). В то 
же время целое у него строится на символических соответствиях: я / не-