Птичка певчая

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

---

Измир, 20 сентября.
Вот уже около трёх месяцев я в Измире. Дела идут неважно.
Осталась последняя надежда. Если я завтра потеряю и её, не знаю, что
со мной будет. Об этом даже страшно подумать. Старший секретарь, к
которому у меня было рекомендательное письмо от мюдюре-ханым,
заболел за месяц до моего приезда и на полгода уехал отдыхать в
Стамбул. Волей-неволей мне пришлось самой идти к заведующему
отделом образования. И как вы думаете, кого я увидела? Того самого
неповоротливого «короля лентяев» из Б…, который всё время дремал
за своим столом, а с клиентами разговаривал, словно бредил.
Разумеется, его сонные глаза, созданные природой больше для того,
чтобы спать, чем смотреть на посетителей, меня не узнали.
— Загляните через несколько дней… Посмотрим, что-нибудь
придумаем…
Мне было известно: на языке этого сони несколько дней означали
несколько месяцев. Так и случилось.
Сегодня я опять зашла в отдел. Заведующий проявил некоторую
любезность и сказал своим ласковым, нежным голосом:
— Дочь моя, в двух часах езды отсюда есть одна волостная школа.
Вода, воздух там замечательные, природа чудесная…
Эта речь была копией той, которую заведующий произнёс,
посылая меня в Зейнилер.
Я не удержалась и залилась смехом:
— Не утомляйте себя, бей-эфенди, я могу продолжить дальше…
Руководство, приложив много стараний и затратив много средств,
создало там новую школу. Только она нуждается в таком молодом,
энергичном, самоотверженном педагоге, как я… Не так ли? Мерси,
бей-эфенди. Я познала вашу доброту ещё в Б…, когда вы посылали
меня в Зейнилер.
Конечно, говоря так, я была уверена, что заведующий меня просто
прогонит. Но, к моему великому удивлению, он даже не рассердился, а
напротив, расхохотался и затем произнёс философским тоном:
— Обязанность руководителя. Что поделаешь, дочь моя? Ты не
поедешь, он не поедет, кто же тогда поедет?

---

Посетителей в отделе образования всегда было хоть отбавляй.
Неожиданно из угла раздался хриплый голос:
— Какая крошка! Ну прямо ореховый червячок!
Ореховый червячок?! Меня и без того извели прозвищами:
Шелкопряд, Гюльбешекер… Только Орехового червячка недоставало.
Я вспыхнула, резко обернулась. Наконец-то мне удалось поймать
одного из этих негодников, которые награждают меня разными
прозвищами, то «сладкими», то «червивыми». Мне хотелось дать
этому господину хороший урок, рассчитаться сполна, за всех. Но я не
успела, мой обидчик уже повелительно говорил заведующему:
— Дай этой маленькой барышне всё, что она хочет. Не огорчай
девочку.
— Как изволите приказать, Решит-бей-эфенди… — почтительно
ответил заведующий. — Но на сегодня у нас действительно нет
свободных мест. Вот только в рушдие есть одна вакансия для
учительницы французского языка. Конечно, это не подходит ханым…
— Почему же, эфендим? — возразила я. — Ваша покорная слуга
преподавала французский язык в женском педагогическом училище
Б…
— Да… — промямлил неопределённо заведующий. — Но мы
объявили конкурс. Завтра экзамен…
— Отлично, — сказал Решит-бей, — пусть и барышня примет
участие в конкурсе. Что тут особенного? Я тоже приду на экзамен,
если аллаху будет угодно. Только смотри, не начни экзаменовать без
меня.
Очевидно, этот Решит-бей был важной персоной. Но, господи, как
он был безобразен! Глядя на его страшное лицо, я до боли закусывала
губы, чтобы не расхохотаться. Люди бывают или смуглыми, или
бледнолицыми. Но на физиономии этого бея-эфенди имелись все цвета
и оттенки, начиная от нездоровой белизны только что затянувшихся
ран, кончая неприятной угольной чернотой. Это был такой грязновато-
смуглый цвет, что казалось удивительным, как остаётся чистым
воротничок. Можно подумать, кто-то шутки ради вымазал руку в саже,
а потом вытер о щёки Решита-бея. У него были глазки павиана,
посаженные очень близко друг к другу; веки без ресниц — красные,
точно рана; странный нос, который через седые усы спускался до

---

нижней губы. А щёки! Это что-то поразительное! Они свешивались по
обе стороны лица, как у обезьян, когда они набивают рот орехами.
Однако мне везёт. Если говорить откровенно, несколько слов
Решита-бея оказали мне большую услугу. Очевидно, природа, создавая
лицо этого бей-эфенди, увидела, что она слишком переборщила, и
решила компенсировать несправедливость, одарив его добрым
сердцем.
По-моему, красота души во много раз прекраснее красоты
внешней.
На что создана бессердечная красота?.. Разве только калечить
жизни бедных девушек, разбивать их сердца!..

---