Тема «детства» в рассказах Чехова

Рассказы о детях младшего школьного возраста
Очень ярко демонстрирует нам весь спектр детских чувств повесть «Степь», которая относится к третьему периоду развития детской психики – младшему школьному возрасту. Этому периоду Чехов уделял наибольшее внимание.
В этом произведении главным героем из детей является девятилетний Егорушка, которого везут поступать в гимназию. Утомительное путешествие – первое его приключение. Он впервые отправляется в неизвестное. Поэтому «он чувствовал себя в высшей степени несчастным человеком и хотел плакать».
Для Егорушки путешествие по степи – это путь в неведомую новую жизнь. Он узнает по пути много нового, но впереди предстоит узнать ещё больше. И в конце «он опустился в изнеможении на лавочку и горькими слезами приветствовал новую, неведомую жизнь, которая теперь начиналась для него…
Какова будет эта жизнь?»
Детское восприятие мира показано Чеховым с удивительным психологизмом. Его непосредственность и искренность позволяют писателю точно и без прикрас отобразить суровую реальность. Писатель нисколько не приукрашивает действительность, его оценки, данные видением Егорушки, отличаются неподкупностью и непосредственностью. Например, мальчик слушает обедню: «Егорушка ничего не понимал в церковном пении и был равнодушен к нему. Он послушал немного, зевнул и стал рассматривать затылки и спины».
Интересно отношение Егорушки к природе. Оно достаточно равнодушное. Мальчика не восхищает ширь, более того холмы и степная ширь кажутся ему скучными и однообразными. «Своим простором она возбудила в Егорушке недоумение и навела его на сказочные мысли. Кто по ней ездит? Кому нужен такой простор? Непонятно и странно». И мальчик начинает воображать о сказочных существах, для которых нужен такой простор: «Можно и в самом деле подумать, что на Руси ещё не перевелись громадные, широко шагающие люди вроде Ильи Муромца и Соловья Разбойника и что ещё не вымерли богатырские кони».
Егорушка в повести предстаёт одиноким. Мальчик чаще всего бывает со своими мыслями. Детское одиночество в окружении взрослых – это одна из основных идей повести. Его мысли, его переживания не волнуют окружающий мир. Егорушка словно предоставлен самому себе. Здесь он перекликается с другими детскими героями Антона Чехова («Ванька», «Спать хочется»).
Вот мальчик рассматривает ночное небо: «Когда долго, не отрывая глаз, смотришь на глубокое небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознание одиночества. Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким, и всё то, что считал раньше близким и родным, становится бесконечно далёким и не имеющим цены».
Интересные детские наблюдения за людьми делают Егорушку наблюдательным: «Из этого разговора Егорушка понял, что у всех его новых знакомых, несмотря на разницу лет и характеров, было одно общее, делавшее их похожими друг на друга: все они были люди с прекрасным прошлым и с очень нехорошим настоящим».
Чеховский образ Егорушки отличается своим тонким психологизмом. Для этого писатель использует внутренние монологи мальчика, диалоги со взрослыми, и, конечно же, описание степи. Реалии дня переданы в серых красках, и путь по степи становится для Егорушки настоящим испытанием.
Чувство справедливости толкает Егорушку на бесстрашный поединок с рослым, широкоплечим мужчиной подводчиком Дымовым, который убил безобидного ужа, грубо обошелся с безголосым певцом Емельяном, и без того обиженного судьбой. И когда Емельян, у которого Дымов во время обеда вырвал ложку из рук, заплакал, Егорушка не выдержал - с ненавистью подошел к обидчику и проговорил, задыхаясь: «Ты хуже всех! Я тебя терпеть не могу! На том свете ты будешь гореть в аду! Ты не смеешь обижать Емельяна!»
Гнев ребенка возымел действие: спустя некоторое время озорник подошел к Егорушке: «Ера, - сказал он тихо. – На, бей. Скушно мне»! – и – неслыханное дело при таком буйном нраве – попросил прощения у Емельяна: «А ты не обижайся, Емеля…. Жизнь наша пропащая, лютая».
Все дети, невзирая на сословия, духовно богаты и тянутся к доброму и прекрасному, - это их естественное состояние, утверждает Чехов своими рассказами. И если иной мальчик ловко перенимает от взрослых не очень-то красивые приемы, например, вымогательство, и приспосабливает их к своим детским нуждам, как Коля («Злой мальчик», 1883), а другой проявляет слабость духа, не вступившись за товарища, которого взрослые отчитывают за их общую шалость, как Володя («Мальчики»), то и Чехову, читателю хочется надеяться, что от всего того они смогут очиститься, так как детской психологии не свойственно сознательное корыстолюбие и рассчитанное предательство.
Но очиститься они могут только при помощи взрослых, любящих и охраняющих их от житейской пошлости, которая не щадит детей.
Рассказ «Ванька» представляет собой резкий протест Чехова против широко распространённой в его время эксплуатации детского труда.
Человечностью и справедливостью освещены надежды девятилетнего Ваньки Жукова на возращение в деревню. Это вовсе не эгоистическая мечта об улучшении только собственной участи, это движение души нравственно чистой и доброй. Он не собирается сесть на шею старику и заранее обдумывает возможность заработка.
Безрадостную жизнь Ваньки Жукова в Москве скрашивают воспоминания о деревне. В сапожную мастерскую с темным окном и темным образом в углу врываются яркие пятна прошлого: белые крыши деревенских изб, струйки дыма из труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы и Млечный путь, который так блестит, словно его ради праздника помыли и потерли снегом. Благодаря воспоминаниям о деревне, рождественская ночь для Ваньки оказывается по-настоящему праздничной: «Праздничной потому, что никто не помешал Ваньке остаться наедине и хотя бы мысленно встретить Рождество в деревне с дедом, вдохнуть морозный воздух, увидеть весело мигающие звезды и Млечный путь». Оставшись в одиночестве, Ванька дает волю воображению, то и дело прерывает писание письма вздохами и воспоминаниями о деревенской жизни, – он весь отдается грезам при свете свечи. Все это - признаки поэтической души, открытой поэтическим впечатлением. У мальчика просыпается чувство прекрасного.
Чеховский ребенок доверчив к миру взрослых. Девочка Саша из «Мужиков» знает, что «в церкви Бог живет» и, значит, все обстоит благополучно. Когда будет светопреставление и все церкви унесутся в небо с колоколами, «добрые пойдут в рай, а сердитые будут гореть в огне вечно и неугасимо». И «моей маме» и Марье «Бог скажет: вы никого не обижали и за это идите направо, в рай; а Кирьяку и бабке скажет: а вы идите налево, в огонь». Так все просто и справедливо. Что же другого и может представлять собою наш мир в широко раскрытых глазах Саши и Мотьки, которые, не мигая, глядят на небо и видят там «ангелочков, летающих и крылышками – мельк, мельк, мельк, будто комарики»?
Бывает зло, впечатление от которого, даже по наивным понятиям ребенка, сгладиться не может.
То, что взрослым в обращении с детьми кажется иногда мелочью, пустяком, для ребёнка имеет очень большое значение. Наглядным делает противостояние двух миров – детского и взрослого – повесть «Житейская мелочь», также представляющая читателю детский мир младшего школьного возраста.
Восьмилетний Алеша, поверив честному слову взрослого человека, рассказал, что тайком встречается с отцом и мечтает о том, что отец возьмет детей к себе, и по праздникам они будут приходить к маме в гости. (Опять то же желание устроить так, чтобы никому не было обидно.) И когда взрослый с циничной легкостью нарушает слово, ведь для него, петербургского домовладельца Беляева, часто бывающего на скачках, розового, упитанного молодого человека, - для него, «большого и серьезного», это просто «житейская мелочь» - обмануть ребенка, для мальчика наступает настоящее горе. Рушится представление о человеческой честности, да, вероятно, и о чести (ведь для него «честное слово» звучит так же, как и «клянусь честью».) В сфере чистых чувств такие отступления от добра кажутся кощунством.
С ужасом, рассказывая Соне, что его обманули, Алеша дрожал, заикался, плакал: «…он в первый раз в жизни лицом к лицу так грубо столкнулся с ложью; ранее он не знал, что на этом свете, кроме сладких груш, пирожков и дорогих часов, существует еще многое такое, чему нет названия на детском языке.
Конечно, случай, о котором идёт речь в данном рассказе, - случай исключительный. Писатель взял такую жизненную ситуацию, где интересы взрослого человека и маленького мальчика оказались прямо противоположными, почему и игнорирование личности ребёнка проявилось в столь острой и жестокой форме. Но в этом исключительном случае Чехов совершенно правильно, как я думаю, увидел то, что в более смягчённом виде типично для семейного быта: недостаточное внимание взрослых к душевной жизни детей.