Традиция — текст — фольклор

 
Схема 2 
 
 
83 

---

Сначала братья героя оцениваются положительно по сравнению с ним. 
Это отражено в схеме: на светлой линии (явный план) братья (1 и 2) отме-
чены в области положительных значений, а герой (3) — в области отрица-
тельных. В плане проявляемом, результативном (жирная линия) степень 
противопоставленности герою братьев (лжегероев, его неудачливых, а 
подчас и коварных соперников) остается прежней, но они меняются мес-
тами: братья отмечены в области отрицательных значений, а герой — в 
области положительных. 
По той же схеме производится отделение сказочного объекта от лже-
объектов. Оно строится по принципу того же парадокса: например, золотой 
и серебряный ларцы противопоставлены деревянному или медному, кото-
рый выбирает герой, точно так же, как «умные» братья противопоставлены 
Ивану-дураку. 
Иную, несколько более сложную форму представляет собой распреде-
ление в рамках троичной конструкции динамических, сюжетных элементов 
— например, испытаний, поручений. Оно может быть описано следующей 
схемой (3). 
 
Схема 3 
Элемент парадоксальности здесь отсутствует совсем: для акций, на-
правленных против героя, целевой, явный план (светлая линия) лежит 
полностью в области отрицательных значений, план же проявляемый, ре-
зультативный (жирная линия) — полностью в области положительных 
84 

---

значений. Мы не учитываем здесь возможной градации между первым и 
вторым элементами троичной конструкции — она факультативна и не со-
ставляет оппозиции, тогда как всякое финальное испытание всегда осоз-
нается как неизмеримо более трудное, практически невыполнимое — даже 
с точки зрения сказочных возможностей. В явном виде эта невыполни-
мость третьего поручения может заключаться уже в самой его формули-
ровке («поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что»). Герой за-
частую и не в состоянии выполнить его, он лишь обретает в нем средства 
для полной победы над врагом или же просто спасается бегством (что се-
мантически изоморфно). Таким образом, если положительное значение 
первых двух «трудных» испытаний только в том, что герой получает чу-
десное средство (или даже просто избегает гибели), то третье — соответ-
ственно его невыполнимости — заканчивается полной победой. 
Две рассмотренные схемы достаточно хорошо описывают работу боль-
шей части троичных конструкций, хотя, разумеется, не охватывают всего 
их многообразия. Следует, однако, отметить, что при всех возможных 
сдвигах кривых на графиках форма их существенно не меняется: третье 
звено всегда будет по «абсолютной величине» превосходить предыдущие 
— в противном случае мы столкнемся с явным разрушением сказочной эс-
тетики. 
Несколько менее рельефным признаком, отличающим сказку от не-
сказки, будет симметричность прямых и парадоксальных противопостав-
лений в рамках утроения (эта симметричность отражена на схемах графи-
чески). Нарушение ее опять-таки свидетельствует о проникновении в вол-
шебную сказку элементов смежных жанров (например, богатырской сказ-
ки). Такой случай наблюдается, скажем, в сказках типа «Бой на Калиновом 
мосту», где почти отсутствует противопоставление явного и скрытого пла-
на: братья являются не соперниками, а помощниками героя и не проявля-
ются отрицательно по отношению к нему. Противопоставление же явного 
и скрытого плана существует только для героя — он низок по рождению 
(Иван Коровий сын), но превосходит братьев по существу. Графически это 
будет выглядеть следующим образом (см. схему 4). 
85 

---

Схема 4 
Вообще нарушение симметрии наблюдается всегда, когда отсутствует 
противопоставление явного и скрытого плана, и это опять-таки указывает 
на внедрение в ткань волшебной сказки инородных элементов. Так обсто-
ит дело, например, с чудесным оружием — в противоположность некото-
рым другим волшебным средствам или чудесным помощникам, для кото-
рых оппозиция явного и скрытого более существенна, хотя и не в такой 
степени, как в разобранных выше случаях. 
В пределах закона троичности, казалось бы, перестают действовать ос-
новные сказочные каноны: правила, выполнение которых обязательно, на-
рушаются первые два раза; герой, в финале всегда одерживающий побе-
ду, первые два раза может потерпеть поражение и т. д. 
Интересно происходит комбинированное использование принципа тро-
ичности одновременно на динамическом и статическом уровнях. Напри-
мер, если три брата проходят три испытания, увеличения количества эпи-
зодов, как правило, не происходит; однако в полученной картине в полной 
мере отражена фильтрующая функция троичных конструкций: два старших 
брата последовательно терпят неудачу в первых двух эпизодах, оказыва-
ясь, таким образом, ложными героями, а младший проходит испытание и 
утверждается в своем героическом статусе. 
Выделение третьего, последнего звена троичной конструкции связано 
еще с одной характерной особенностью 
86 

---

сказки: с ее предельностью. Скорее можно реконструировать предысто-
рию катастрофы, семейного или социального конфликта, приводящего в 
движение сказочный сюжет, чем представить себе события, следующие 
после сказочного финала
23
. Движение времени словно приостанавливает-
ся на достигнутой гармонии. Герой как бы решает все вопросы, завершает 
все конфликты, извечно существовавшие до его появления. Проходящий 
сквозь сказочный мир герой — не один из тех, кто способен совершить 
сказочный подвиг, но единственно тот, кто может это сделать. Более того, 
зачастую появление героя совпадает с последней возможностью разре-
шения сказочного конфликта: он тот, кто «закрывает счет» всех своих 
предшественников («все тычиночки — по головушке, а на одной тычиночке 
— нет головушки», змей съел всех людей в деревне — дошла очередь и 
до героя — Аф. 146, и т. д.). Даже если и представить себе возможность 
неудачи героя, случаев преодоления сказочного конфликта как бы больше 
не представится. 
15 
В.Я. Пропп в «Морфологии сказки» продемонстрировал глубокое един-
ство различных сюжетов волшебной сказки с точки зрения синтагматики. 
По отношению к построенной В.Я. Проппом модели метасюжета конкрет-
ные сюжетные типы, отмеченные в указателе Аарне-Томпсона, действи-
тельно воспринимаются как «варианты», что, разумеется, не исключает их 
самостоятельных судеб, роли миграции, культурно-исторического своеоб-
разия и т. д. 
К. Леви-Строс, давший в «Mythologiques» [1964-1971] грандиозную ана-
литическую панораму мифов американских индейцев, также весьма убе-
дительно показал глубочайшую внутреннюю связь различных сюжетов, не 
столько, однако, в синтагматическом, сколько в парадигматическом плане. 
Структурологическое исследование К. Леви-Строса носит сугубо «сравни-
тельный» характер, обусловленный именно тем, что парадигматическое 
значение отдельных элементов мифа выявляется только в сопоставлении 
целого ряда сюжетов, входящих полностью или частями в единую 
87 

---

мифологическую систему; эти системы в свою очередь затем обнаружи-
ваются как подансамбли более обширных систем. Так постепенно вырисо-
вывается общая картина мифологической семантики. 
В рамках отдельных мифов К. Леви-Строс отмечает арматуру, код и со-
общение. Ряд мифов имеет единую арматуру, ядро которой часто состав-
ляют типы семейно-брачных отношений, в частности типы поведения 
свойственников по отношению друг к другу, например брата жены и мужа 
сестры, имеющих социальные функции «подателя» и «получателя» жен-
щин и, соответственно, «получателя» и «подателя» различных благ, как 
бы «обмениваемых» на женщин. Обмен женщинами К. Леви-Строс рас-
сматривал еще в «Элементарных структурах родства» (1948) как первич-
ную основу социальной коммуникации. Нарушения норм семейно-брачных 
отношений (в виде инцеста или женитьбы на слишком «далеких» невес-
тах) и взаимных обязательств свойственников оказываются источником 
тяжелых коллизий в мифах, приводят к разъединению элементов, исконно 
между собой связанных. Их воссоединение требует медиации и медиато-
ра. Медиация обычно совершается благодаря предмету, этиология которо-
го и составляет сообщение в данном мифе [Lévi-Strauss 1958]. 
С одной стороны, различные варианты одной и той же арматуры соот-
ветствуют различным сообщениям. С другой стороны, одно и то же сооб-
щение может быть передано различными кодами, например, миф о проис-
хождении смерти (короткой жизни) у южноамериканских индейцев имеет 
пять кодовых версий в соответствии с пятью органами чувств. Важнейши-
ми кодами К. Леви-Строс считает кулинарный (как техно-экономический), 
акустический (легко передающий сообщения, первоначально фиксирован-
ные другими кодами), социологический, космологический. Изменение кода 
очень часто переводит буквальный смысл мифического сообщения в фи-
гуральный. Один сюжет порой оказывается метафорической (реже — ме-
тонимической) трансформацией другого сюжета. Установление отношений 
трансформации между сюжетами является главным приемом структурного 
анализа в «Mythologiques», а замкнутость цикла трансформаций считается 
важным критерием истинности открываемых при этом структур. 
88 

---

Осторожное применение методики К. Леви-Строса к изучению сюжетной 
семантики волшебной сказки может оказаться продуктивным. При этом, 
однако, не следует забывать о некоторых отличиях волшебной сказки от 
мифа, недооцененных, как нам кажется, Леви-Стросом (что следует из его 
рецензии на «Морфологию сказки» В.Я. Проппа; см.: [Lévi-Strauss 1960]; 
ср. также [Мелетинский 1970]). 
В сказке семейно-брачные отношения еще чаще, чем в мифе, выступа-
ют как ядро некоей общей «арматуры», в рамках которой происходят 
структурно-семантические сдвиги и сюжетные трансформации. Однако 
речь в них идет не о племенном благополучии, а о личном счастье, брач-
ный «обмен» все больше отделяется от своей «коммуникативной» функ-
ции и приобретает иное значение, а именно — своеобразного «чудесного» 
выхода для индивида из обнажившихся социальных коллизий, выступаю-
щих в форме внутрисемейных отношений (причем сказочная семья в из-
вестной мере является обобщением «большой» семьи, т. е. патриархаль-
ного объединения полуродового типа). В сказке живые конфликты на 
уровне семьи (во многом заместившие фундаментальные мифические 
противоположности типа жизнь/смерть и т. п.) разрешаются не посредст-
вом прогрессивной медиации, а тем, что герой убегает от конфликта, пе-
реходя в более высокое социальное состояние, причем это изменение со-
циального статуса происходит посредством вступления в брак с цареви-
чем, купцом и т. п. или соответственно с царевной. 
Возьмем в качестве исходного пункта архаический сюжет о чудесных 
супругах (AT 400, 425 и др.)
24
. Сюжеты этого типа фигурируют и в «My-
thologiques», но трактуются К. Леви-Стросом преимущественно как мифы о 
потере культурных благ, воплощающие регресс от культуры к природе. 
Брачные отношения с животными К. Леви-Строс склонен рассматривать 
как слишком отдаленные, в принципе нарушающие эндогамию, стоящие на 
грани «природы» и «культуры». Однако даже в весьма архаических вари-
антах, зафиксированных в фольклоре коренного населения Австралии, 
Океании и Америки, эти сюжеты большей частью имеют в виду не коллек-
тивные, а индивидуальные потери, так что речь идет скорее о сказках, чем 
о мифах. Фундаментальная семантическая оппозиция свой Vs чужой здесь 
дана действительно как противопоставление человеческого и нечелове- 
89 

---