Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Инстинктивное сострадание
• Подвешенная на ремнях лабораторная крыса пищит и
дергается. При виде собрата в столь опасном положении другая
крыса из той же клетки тоже расстраивается и в конце концов
умудряется нажать рычаг, который благополучно опускает
подвешенную крысу на пол.
• Шесть макак резусов приучены тянуть за цепочки, чтобы
получить еду. С какого-то момента при каждой их попытке
потянуть за цепочку седьмая макака, которую им хорошо видно,
получает болезненный удар током. В результате четыре из шести
обученных обезьян начинают тянуть за другую цепочку, получая
при этом меньше пищи, но зато не причиняя страданий седьмой
макаке. Пятая подопытная вообще перестает дергать за цепочки
на пять дней, а шестая – на целых 12. То есть они голодают,
чтобы не навредить соплеменнице.
• Практически с самого рождения младенцы начинают
плакать, услышав или увидев плач других младенцев. А вот если
дать им послушать запись их собственного крика, это редко
вызывает подобную реакцию. По достижении примерно
14 месяцев они уже не только плачут, услышав плач других детей,
но и пытаются как-то облегчить их страдания. Чем старше дети
становятся, тем меньше плачут и больше пытаются помочь.
Лабораторные крысы, макаки и дети в описанных ситуациях невольно
сосредотачивают внимание на страданиях себе подобных. Некий
бессознательный импульс заставляет их испытывать похожие чувства и
пытаться помочь. Почему же у таких разных биологических видов
наблюдается столь сходная реакция? Ответ прост: природа бережно хранит
удачные изобретения, передавая их следующим поколениям снова и снова.

---

Выигрышные особенности строения мозга сходны у разных
биологических видов. Доказано, что мы разделяем с другими
млекопитающими, и особенно приматами, обширные участки нейронной
архитектуры. Сходное у разных видов переживание сочувственного стресса
вкупе со стремлением помочь указывает на подобие их нейронных схем,
обеспечивающих такую реакцию. В отличие от млекопитающих, рептилии
не проявляют ни малейших признаков эмпатии, даже когда поедают
собственное потомство.
Хотя люди тоже могут игнорировать соплеменников, нуждающихся в
помощи, такое бессердечие у них, видимо, подавляет первичные,
автоматические порывы помогать другому в беде. Научные наблюдения
свидетельствуют о существовании предустановленной в человеческий мозг
системы реагирования – несомненно, включающей и зеркальные
нейроны, – которая запускается, когда мы наблюдаем чужие страдания, и
тут же заставляет нас сопереживать. И чем больше мы сопереживаем, тем
сильнее хотим помочь.
Инстинкт
сострадания,
вероятно,
повышает
эволюционную
приспособленность, которая выражается в репродуктивном успехе –
количестве потомков особи, которые дожили до момента, когда могут
произвести собственное потомство. Более века назад Чарльз Дарвин
предположил, что эмпатия, эта необходимая предпосылка для сострадания,
была в арсенале матери-природы полезным инструментом выживания
[145]
.
Эмпатия способствует социальной активности, а мы, люди, – образцовые
социальные
животные.
Согласно
последним
научным
данным,
коммуникабельность была главной стратегией выживания приматов,
включая человека.
Практическую пользу общительности можно наблюдать и сейчас у
приматов в дикой природе. Их жестокий мир во многом похож на тот, в
котором обитали наши предки, тоже не часто доживавшие до половой
зрелости. Например, на острове Кайо-Сантьяго, затерянном в Карибском
море, обитает около тысячи макак резусов – потомков стаи обезьян,
завезенной туда из Индии в конце 1930-х. Они живут небольшими
группами, и когда детеныши вырастают, самки остаются в той же группе, а
самцы уходят искать свое место в другой.
Это переселение по-настоящему опасно: при попытке примкнуть к
чужой стае около 20 % молодых самцов гибнут в драках. Ученые
проанализировали образцы спинномозговой жидкости сотни макак-
подростков. Оказалось, что у наиболее общительных обезьян самые низкие
уровни гормонов стресса и сильный иммунитет, но что самое главное, они

---

лучше прочих сближаются, дружат или противостоят животным в новой
стае. В итоге более коммуникабельные молодые обезьяны выживают чаще
других
[146]
.
Другие сведения о жизни приматов были получены в ходе наблюдений
за бабуинами в районе горы Килиманджаро в Танзании. У этих обезьян
период младенчества полон опасностей, и в благополучный год умирает
около 10 % детенышей, а в плохой – до 35 %. Когда ученые присмотрелись
к поведению обезьян-матерей, то обнаружили, что у самых компанейских
из них – тех, что посвящают много времени чистке и иному общению с
другими самками, – детеныши выживают чаще.
Биологи предполагают, что дружелюбие матерей положительно влияет
на выживание младенцев по двум причинам. Во-первых, такие самки
образуют сплоченную группку и вместе защищают детей от дурного
обращения, ищут пищу и убежища. Во-вторых, чем больше взаимного
ухода получают самки, тем они спокойнее и здоровее. Из общительных
бабуинов получаются самые лучшие матери
[147]
.
Нашу природную тягу к людям можно объяснить тем, что
человеческий мозг формировался в условиях нехватки ресурсов. Нетрудно
представить себе, как принадлежность к сообществу способствовала
выживанию в тяжелые времена и как трудно было одиночке конкурировать
за ресурсы с сообществом.
Способность, столь важная для выживания, могла постепенно менять
саму конфигурацию нейронных сетей нашего мозга, ведь любая черта,
сильно способствующая передаче генов следующему поколению,
закрепляется и все шире распространяется в генофонде.
Раз в доисторические времена общительность давала преимущества
для
выживания,
то
были
необходимы
и
нейронные
системы,
обслуживающие социальную жизнь
[148]
. И неудивительно, что мы теперь
так сильно предрасположены к эмпатии, ведь эмпатия объединяет людей.