Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Эмпатия или проекция?
Рассказывая
о
своем
первом
сеансе
с
новым
пациентом,
психоаналитик признался, что слегка нервничал. “Я смутно понимал, что
это одна из многих разновидностей тревожности, которым я подвержен”, –

---

сказал он.
Что же заставило его переживать? Внимательно слушая пациента, он
рассматривал его и понял, что больше всего его нервируют брюки этого
человека – из немнущейся ткани, с четкими стрелками.
“Он выглядел как модель с главных страниц каталога Eddie Bauer
[313]
,
а мое место было в приложении на последней странице, сообщающем, что
по запросу доступны нестандартные размеры и товары второго сорта”, – с
усмешкой описывал свои ощущения доктор. Он так разнервничался, что, не
переставая смотреть в глаза пациенту, наклонился в кресле и одернул
собственные жутко измятые чинос
[314]
.
Позже пациент упомянул, что на него оказывает сильное влияние
образ матери, молчаливо нахмурившейся в знак неодобрения. И тут в
голове психоаналитика прозвенел тревожный звоночек: он вспомнил, как
его собственная мать настаивала, чтобы он всегда носил отутюженные
широкие штаны.
Психоаналитик приводит этот эпизод как пример того, насколько
важную роль в терапии играет тонкая эмпатическая настройка, когда врач
пребывает на одной волне с пациентом и точно улавливает чувства,
последовательно охватывающие пациента
[315]
. К сожалению, часть
ощущений психоаналитика исходит из его личного эмоционального багажа:
он проецирует собственный внутренний мир на внутренний мир пациента.
Проекции безразлично, что думает и чувствует наш собеседник, она
приписывает ему наши мысли и чувства.
Эту тенденцию еще в XVIII веке подметил философ Дэвид Юм. Он
писал: “Человеческой природе свойственна одна весьма замечательная
склонность, а именно склонность приписывать внешним объектам те же
эмоции, которые человек наблюдает в себе, и находить всюду те идеи,
которые наиболее известны ему”
[316]
. Однако в полновесной проекции мы
просто накладываем нашу схему внутреннего мира на чужую, без
примерок и подгонок. Люди, полностью поглощенные собой, затерянные в
собственной внутренней реальности видят во всех таких же эгоцентриков –
иначе они просто не умеют.
Некоторые ученые считают, что любой акт эмпатии влечет за собой
определенную проекцию, поскольку настройка на другого человека
пробуждает в нас чувства и мысли, которые мы с готовностью, хотя и
ошибочно, приписываем ему. Важная задача психоаналитиков – отличить в
себе истинную эмпатию от проекции, или контрпереноса, как они это
называют. Насколько психоаналитику удастся разобраться в чувствах

---

пациента, зависит от его умения отличать в себе отражения чувств
пациента от чувств, обусловленных собственным прошлым.
Если проекция формирует отношения “Я – Оно”, то эмпатия видит в
других “Ты”. Эмпатия создает петлю обратной связи, когда мы стараемся
подогнать собственное восприятие к внутреннему миру другого человека.
Психотерапевт, отслеживая свои реакции, должен мгновенно замечать в
себе физические ощущения, у которых нет внутренних, телесных причин:
эти ощущения и отражают чувства пациента. Их значение проявится по
мере того, как они будут курсировать между пациентом и терапевтом в
процессе выстраивания их взаимоотношений. Благодаря разделению этих
чувств и обострению эмпатической связи терапевт способен предъявить
пациенту его переживания в новом свете.
Наше ощущение благополучия в определенной степени зависит от
того, видят ли в нас другие люди “Ты”. Наше стремление к социальным
связям – первичная человеческая потребность, необходимый минимум для
выживания. Сегодня нейронное эхо этой потребности повышает нашу
чувствительность к разнице между “Ты” и “Оно” – и заставляет нас
воспринимать социальное отвержение так же остро, как физическую боль.
Если обращение как с “Оно” столь сильно подрывает наш дух, то люди,
склонные вести себя так со всеми и всегда, действуют по-настоящему
разрушительно.

---