1. Русский народный театр

Владимир Иванович Немирович-Данченко был уже тогда широко известным драматургом. Пьесы его — «Последняя воля», «Новое дело», «Золото», «Цена жизни» и другие шли на сцене многих театров с боль­шим успехом. Помимо своей писательской деятельности, он руководил в училище Филармонического общества классом драмы, который считался лучшей драматической школой того времени. Так же как у Станиславского, обновление театрального искусства было его мечтой.
Встретившись, согласно взаимному желанию, Немирович-Данченко и Станиславский решают объединиться, чтобы вместе создать новый театр.
Восемнадцать часов продолжалась их беседа в ресто­ране «Славянский базар», во время которой было при­нято это решение и обсуждено все, что занимало и вол­новало тогда умы лучших деятелей театра.
Разговор начался, как вспоминает в своей книге «Из прошлого» Немирович-Данченко, с определения того, с чем Станиславский и он считали нужным бороться.
«Надо перестроить всю жизнь русского театра, убрать всю казенщину, начиная с управляющих-чиновников, увлечь общностью интересов все художественные силы до самых маленьких, переменить в корне весь порядок репетиций, приготовления пьес, самое публику подчинить нужному нам режиму, взять ее незаметно для нее самой в железные руки» ;— таков был первый пункт взаимного договора драматурга и режиссера — новатора сцены, приступивших к претворению в жизнь назревшей идеи театра нового типа.
Особое внимание в этом договоре было уделено вопросу о зрителе. Это был в сущности кардинальный вопрос. В конечном счете, именно зритель определяет творческое лицо всякого театра. Художественные вкусы зрителя, его требования к театральному искусству, его отношение к художникам сцены — это то, что обусловливает те или иные пути театра.
Говоря о театре новом, Станиславский и Немирович-Данченко не могли не учитывать, что театральная пуб­лика испорчена старым театром, привившим ей определенные художественные вкусы. Хорошо понимая всю сложность и трудность предстоящих отношений со сво­им будущим зрителем, они сразу же наметили целую про­грамму борьбы за этого зрителя, за его перевоспитание.
Эта программа начиналась с решения прежде всего отучить публику от «оскорбительной привычки входить во время действия». По тем временам это был совсем не мелкий вопрос. Хождение по зрительному залу во время спектакля было тогда настоящим бедствием и для актеров и для той части публики, которая приходила в театр не показывать себя, а смотреть пьесу.
«Стоит группа в коридоре, — вспоминал Немирович-Данченко, — разговаривает, дверь в зрительный зал от­крыта. «Пора входить», —говорит один. «Нет, еще не начинали», — отвечает другой, взглянув через дверь и увидев, что занавес еще не поднят. Он, видите ли, привык входить, когда действие уже началось...»
От зрителей, естественно, разговор перешел к актерам, к режиссеру, к репертуару театра. И Станиславский в своей книге «Моя жизнь в искусстве» и Немирович-Данченко в своей «Из прошлого», книгах, написанных, когда оба они были уже всемирно известны, рассказывают, что во время их первой встречи они выработали все основные принципы построения репертуара, режиссерской и актерской работы.