Деятельности

Глава 15
ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
СТАТИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
СВЯЗНОГО ТЕКСТА
Последовательные попытки исследовать организацию связной
речи (текста) методами статистики и теории вероятностей восхо-
дят к периоду яркого влияния на лингвистику идей и методов
теории информации. История использования этих методов в изу-
чении организации связного текста насчитывает более двадцати
лет (обзорные данные см. [Падучева, 1961; Миллер, 1963]). Ряд
моделей, созданных в этот период [Aborn and Rubinstein, 1958;
Goldman — Eisler, 1958; Miller and Bruner, 1954; Miller,
Heise and Lichten, 1963], в настоящее время естественно оце-
нивать с точки зрения того, в какой мере они способствовали
решению собственно лингвистических проблем, а также разра-
ботке приложений лингвистики к задачам, возникающим в
смежных науках и, шире говоря, в различных областях теории и
практики, где требуется использование знаний о восприятии речи.
При этом надо, однако, учесть, что сами представления о том,
что следует понимать под «собственно» лингвистическими зада-
чами и «приложениями» лингвистики, также эволюционировали.
Представление о чрезвычайно широких возможностях теоре-
тико-информационного подхода к исследованию языка, столь рас-
пространенное в 50-х годах, имело под собой, как казалось, весь-
ма существенную базу. Теория информации, как известно, изуча-
ет основные закономерности передачи сообщений по каналам связи
с помехами. Передача сообщений — основная функция языка. Ес-
тественно, что рассмотрение языка именно в свете этой основной
его функции должно было представляться очень продуктивным
(Яглом и Яглом, 1960; Падучева, 1961).
Напомним, что с точки зрения теории информации основное,
чем характеризуется сообщение,— это его статистическая струк-
тура. Для простоты мы рассматриваем здесь только сообщения,
состоящие из последовательности дискретных символов. Каждый
элемент такого сообщения — отдельный символ — характеризует-
ся: а) его безусловной вероятностью; б) его условной вероят-
ностью. Иными словами, каждый символ сообщения i описывает-
ся двумя численными характеристиками; одна указывает на то,
каков шанс встретить данный символ i в некотором произвольно
выбранном сообщении достаточно большой длины; вторая — ука-
зывает на то, каков шанс встретить тот же символ при условии,

---

что ему предшествовал символ j, или при условии, что два пред-
шествовавших символа были к и j, и т. д.
В рамках изложенного подхода для того, чтобы охарактери-
зовать некоторое сообщение, следует задать его статистическую
структуру, т. е. алфавит символов, их безусловные и условные
вероятности. Допустим, что в качестве символа выбирается буква.
Статистическая структура сообщения (текста) будет считаться
заданной, если известны безусловные вероятности букв и услов-
ные вероятности перехода от буквы к букве (пробел считается
также «буквой»). Такова теоретико-информационная модель со-
общения. Ее близость к реальному тексту определяется, как из-
вестно, тем, какие условные вероятности выбираются в качестве
способа описания статистической структуры (подробнее об этом
см. Падучева, 1961); учитываем ли мы зависимость буквы № п
только от буквы № п — 1, или также от буквы п — 2, п — 3
и т. д. Модель четвертого порядка, построение которой требует
достаточно громоздких вычислений, приводит всего лишь к фразе
вида: «весел враться и непо и сухом и корко». Очевидно, что
полученное сообщение достаточно далеко от текста на естествен-
ном языке и, следовательно, наша модель слишком груба. Однако
надо иметь в виду, что «усложнение» модели при условии того,
что мы остаемся в рамках теоретико-информационного подхода,
может идти только в двух направлениях:
1) увеличение порядка приближения, т. е. учет условных
вероятностей символа i относительно длинной цепочки предше-
ствующих символов;
2) выбор в качестве исходного символа более «крупной» еди-
ницы типа морфемы или слова.
Так, если в качестве исходного символа выбрано слово, мо-
дель второго порядка приводит уже к фразе типа: ...on an Eng-
lish writer that the character of this point is therefore
another method...
Общеизвестно, однако, что уже на уровне словосочетания с чис-
лом членов более двух существенным является не столько ли-
нейный порядок вероятностей переходов от символа с № п к сим-
волу с № n + 1 , n + 2 (а через условные вероятности задается
именно он и ничего более), сколько наличие между членами
словосочетания структурированных связей типа управления, од-
нородности и т. д. Отношения управления, подчинения и прочие
грамматические связи и ограничения, наряду с самыми разно-
образными «смысловыми» ограничениями, с позиций статистиче-
ского подхода неразличимы: «синтаксис» (т. е. законы сочетаемо-
сти элементов) в рамках этой теории сводится к предсказанию
выбора члена последовательности с № п на основе знания чле-
на последовательности с № п — 1 или двух членов с № п — 1
и п — 2 или еще большего предшествующего отрезка последо-
вательности и т. д. Но такой подход по существу переводит всю
проблему в план исследования роли «контекста». При этом под

---

ролью контекста, строго говоря, приходится понимать следую-
щее: утверждается, что знание некоторого вполне определенного
числа членов линейной последовательности, элементы кото-
рой различаются между собой только местами, позволяет с
большой степенью уверенности предсказывать пропущенный (или
последующий по отношению к наличествующим) член данной
последовательности. Мы обращаем внимание читателя на то, что
чисто статистический подход приводит именно к такой трактовке
контекста. Очевидно, что в лингвистическом отношении данная
модель не слишком содержательна. Поэтому в большинстве экспе-
риментальных исследований линейная последовательность не рас-
сматривается как состоящая из однородных членов-символов: вво-
дится понятие грамматического класса [Aborn, Rubinstein and
Sterling, 1959; Fillenbaum, Jones and Rapoport, 1963], конгруэнт-
ности контекста (в семантическом или ином отношении) [Tulving
and Gold, 1963; Pollack, 1964; Bruce, 1958].
Восстановление пропущенных членов изучается не просто с
точки зрения того, какова доля слов (букв), поддающихся вос-
становлению (ср. Oleron, 1960; MacGinitie, 1961; Fillenbaum,
Jones and Rapoport, 1963; Oleron, 1958), а в плане зависимости
восстановления от грамматической принадлежности самого слова
или от грамматической структуры его окружения [Cofer and
Shepp, 1957; Fillenbaum, Jones and Rapoport, 1963], от «кон-
груэнтности» контекста [Bruner, 1957; Tulving and Gold, 1963,
и проч.]. Собственно теоретико-информационный подход тем са-
мым оказывается представленным в достаточно малом числе ра-
бот, главным образом ранних. Такой ход развития научной мысли
представляется неизбежным.
Легко видеть, что в общем случае восприятия текста челове-
ком все виды контекста — языковой и внеязыковой, лексиче-
ский и грамматический, общеситуативный и определяемый на-
личными членами последовательности — предстают в нерасчленен-
ном виде. В самом деле, восстанавливая отсутствующий член
последовательности типа «Из лесу вышла старушка с... на пле-
чах», мы основываемся сразу на нашем интуитивном владении
всеми закономерностями родного языка, т. е. мы используем ком-
плексно все виды связей: а) между словами, б) между их «смы-
слами», в) между словами и их «референтами» и т. д. Разно-
плановость, «слоистость» связей подтверждается в экспериментах,
где сопоставляется восстановление фраз подобного типа тремя
группами испытуемых: I — носителями русского языка; II —
иностранцами, в известной мере владеющими русским языком;
III — больными шизофренией.
Если для русских типичным является восстановление с кор-