Исследовательской работы: «Красные стихи» А. Блока как ресурс познания его жизни и творчества»

2.4. Окружающий мир в «красных стихотворениях» А.Блока
Социальное звучание произведений Блока становится все более отчетливым во втором томе. Поэт все пристальнее всматривается в окружающую его действительность, все ближе воспринимает жизнь. Предгрозовые раскаты и сама революция 1905 года не пронеслись мимо него. Тема страшного мира и неприятия его, вера в неизбежность гибели капиталистического уклада, своеобразно осмысленная и интерпретированная, все чаще появляется в поэзии Блока. В письме к С. Соловьеву от 8 марта 1904 г. Блок писал: «Пишу стихи длинные, часто совершенно неприличные, которые, однако, нравятся мне больше прежних и кажутся сильнее. Не ругай за неприличие, сквозь него во мне все то же, что в прежнем «расплывчатом», но в формах крика, безумий и часто мучительных диссонансов» [2]
Трагедия человека в капиталистическом городе, среди дыма заводских труб, передана с помощью многократного повторения красного в стихотворении «Обман» ( 1904г.): «пьяный красный карлик… прыгнул в лужицу красным комочком… Красное солнце село за строенье… По улицам ставят красные рогатки… Стремительно обгоняет их красный колпак… В глазах ее красно-голубые пятна…»[2]
С темой разоблачения капиталистического города, символом которого становится красный фонарь, связана в поэзии Блока тема падшей женщины – жертвы людского равнодушия пресытившегося мира. В падшей Блок видит близкую, обиженную подругу человека. Лирический герой называет ее своей «красной подругой», «…вольной девой в огненном плаще». Тема падшей как жертвы ненавистного страшного мира раскрывается с помощью красного цвета:«…С головой открытой – кто-то в красном платье/Поднимал на воздух малое дитя…/<…>Кто-то громко ахал, качая головой./А она лежала на спине, раскинув руки,/В грязно-красном платье, на кровавой мостовой…»[2]
Умозаключения: справедливости ради следует отметить, что Блок достаточно часто ходит к падшим женщинам. Его влечет к ним не столько физиология, сколько чисто эгоистическое мужское бахвальство: обучить «распутных женщин искусству любви»… Не в плане физическом, а в плане эмоциональном. Он пишет в дневнике по этому поводу: «…У нее каштановые косы, зелено-черные глаза, лицо в оспе, с красными звездочками, остальное уродливо, кроме страстного тела. Кто я, она не знает. Когда я ей говорил о страсти, она сначала громко хохотала, а потом задумалась. Моя система превращения плоских профессионалок на три часа в женщин страстных и нежных опять торжествует…». [3] Как видим из этой записи, Блоку- мужчине необходимо в отношениях с женщиной ощущать хоть какое-то душевное единение, родство душ. Только при таком условии возможно говорить о бережном, уважительном отношении партнеров друг к другу, даже если они никогда больше не увидятся. Однако регулярные встречи Блока с «распутными женщинами» не умаляло, по его словам, любви к Любови Дмитриевне. В дневнике он пишет: «Люба испортила мне столько лет жизни, измучила меня и довела до того, что я есть теперь. Люба на земле – страшное, посланное для того, чтобы мучить и уничтожать ценности земные. Но я не могу расстаться с ней и люблю ее… У меня женщин не 100-200-300 (или больше?), а всего две: одна Люба, другая – все остальные». [3] Говорить о том, что Блок разгневан – слишком мягко. Он взбешен. (В нем слишком много красного, он буквально горит). В рамках нашего исследования красный цвет указывает на наивысшую точку обострения не столько телесного, сколько духовного подъема. Именно активизация духовного, которое акцентируется через введение красного цвета и его эквивалентов, и приводит Блока к вполне искреннему решению усыновить сына Любови Дмитриевны, который родился от ее связи с актером Лавидовским.
В 1904 году Блок посвящает стихотворение «Город в красные пределы…» ближайшему другу Е. Иванову. Блок отлично знает, что в кругу близких ему людей красный цвет воспринимают как символ тревоги, беспокойства, поэтому он рассчитывает именно на такое понимание своего стихотворения, стремясь передать в нем безумие и обреченность капиталистического города: «Город в красные пределы/Мертвый лик свой обратил,/Серо-каменное тело/Кровью сердца окатил».
Некоторые исследователи творчества А.Блока предполагают, что трагическое восприятие красного цвета появляется у Блока после прочтения рассказа Леонида Андреева «Красный смех».[4] Поэт был потрясен «Красным смехом», ведь и он тоже чувствовал безумие страшного мира, его антигуманное начало. В письме к С.Соловьеву Блок писал: «Читая «Красный смех» Андреева, захотел пойти к нему и спросить, когда всех нас перережут. Близился к сумасшествию…»[2].
Действительно, есть от чего сойти с ума… В записях А.Блока находим: «Наша действительность проходит в красном цвете. Дни все громче от криков, от машущих красных флагов; вечером город, задремавший на минуту, окровавлен зарей. Ночью красное поет на платьях, на щеках, на губах продажных женщин рынка». [2] (Приложение №5) Умозаключения: в таком контексте красный уже представляет опасность, налицо его явный переизбыток, так как эмоциональный фон настроения поэта достигает своего кульминационного развития, что уже не может не отразиться на его здоровье. Подтверждением этому служат записи поэта: «…Городские человеческие отношения – люты, ложны, гадки, безысходны, почти без исключения…» [ 3 ]