Курсовая работа на тему " эвфемизмы в специальной терминологии" студента группы 11-10chi-19

Социальные различия в употреблении эвфемизмов.
В разной социальной среде неодинаково представление о том, что «прилично» и что «неприлично», и, соответственно, о том, что может именоваться прямо, без обиняков, а что должно получать вуалирующие, эвфемистические обозначения³. Диалектологи, например, давно отметили, что носители диалектов склонны прямо называть некоторые объекты, действия и состояния, относящиеся к анатомии и физиологии человека и животных, к отношениям между полами, употреблять обсценную лексику как в ее экспрессивной, так и в номинативной функции.


2.ЭВФЕМИЯ В ЗАРУБЕЖНОЙ И ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ЛИНГВИСТИКЕ
Первое упоминание термина «эвфемизм» (от греческого слова euphemismos: eu - «хо-рошо» и phemi - «говорю») относят к 1656 году, когда английский историк и лексикограф Томас Блаунт в своей «Глоссографии» определил его как «хорошую или выгодную интер-претацию плохого слова» («a good or favourable interpretation of a bad word») . Одна-ко активное изучение эвфемизмов началось лишь с конца девятнадцатого века, после того как немецкий исследователь Г. Пауль выделил их в своей схеме семантических изменений наряду с метафорой и метонимией .
Явление «эвфемии» в лингвистике традиционно связывают с явлением «табу». По-этому, не случайно, что первоначально изучением эвфемизмов занимались этнографы, ис-следовавшие проблематику табу в первобытных сообществах (Д.К. Зеленин, А. Мейе, Дж. Фрэзер).
Под термином «табу» понимается «совокупность негативных предписаний» , система запретов религиозного происхождения, возникшая на самых ранних этапах суще-ствования человеческого общества. Так, например, у первобытных племен запрещалось прикасаться к каким-либо предметам или совершать какие-либо действия, так как это могло повлечь за собой жестокое наказание со стороны могущественных сверхъестественных сил. Табу могло распространяться и на слова. Запрету обычно подлежали обозначение смерти, названия болезней, имена богов и духов, животных, на которых охотились. Подобные суе-верия связаны с представлением древних людей о том, что между словом и предметом, ко-торый оно называет, существует органическая связь, поэтому нельзя, например, произнести имя, не побеспокоив того, кому оно принадлежит. Табу слов у разных народов земного ша-ра описано в одной из глав фундаментального исследования известного английского рели-гиоведа и этнолога Дж. Фрезера "Золотая ветвь" . Среди словесных запретов Дж. Фре-зер различает две группы:
1) личные собственные имена (живых и умерших людей, род-ственников, богов, правителей и других священных особ),
2) общие или нарицательные слова. В основе словесного табу, по мнению Фрезера, лежит тот же суеверный страх. Ис-пользование эвфемизмов давало людям возможность говорить о пугающих предметах и яв-лениях без опасности вызвать стоящие за словом злые силы.
В первой половине ХХ века вслед за этнографами к проблеме изучения словесного табу и эвфемизмов присоединились лингвисты как Западной Европы (Nyrop, Vendryes, Otto Yuspersen), так и Америки (F. N. Scott., J.M. Steadman, A.N. Read).
Начиная с первых работ, посвященных словесному табу, американские лингвисты во главу угла ставят изучение современных словесных запретов в широком понимании, а именно, слов и выражений с «неприятной коннотацией» («unpleasant connotation»)⁴ . В сферу табу включаются как традиционно грубая, непристойная лексика, так и слова с не-приятным звучанием или даже графическим написанием, а также слова, вызывающие раз-личные неприятные образы и ассоциации . Отмечается, что отношение к таким словам весьма субъективно. То, что воспринимается женщиной как грубое наименование, требую-щее эвфемистической замены, у мужчины может не вызывать соответствующих ассоциа-ций. Со временем сам эвфемизм становится запретным. Процесс перехода эвфемизма в раз-ряд словесного табу, по мнению Дж. Стедмана, сопровождается специализацией значения слова. Примером может служить слово intercourse, некогда употреблявшееся в более общем значении communication (связь) с нейтральной коннотацией, постепенно в контексте с определителем sexual (сексуальный) абсорбировал негативную коннотацию данного определителя и приобрел более специализированное значение copulation (половая связь).
Особое место в исследованиях американских лингвистов занимает обсценная лексика как вид словесного табу. Некоторые лингвисты (Ф. Скотт, Дж. Стедман) отмечают, что в отличие от других видов табу, где процесс замены слова-табу на его эвфемизм, который вскоре требовал новой эвфемистической субституции, шел по цепочке, в случае с обсцен-ным словом-табу этого не происходило. Само запретное слово оставалось в языке и пере-живало его более мягкие эвфемистические синонимы. Исследователи объясняют это тем, что обсценное слово-табу обладает большей эмоциональной силой и поэтому первым при-ходит на ум, хотя впоследствии происходит отказ от его произнесения в ситуации фор-мального общения.
В написании одной из первых монографий по проблеме эвфемии, вышедшей под ре-дакцией Д. Энрайт в 1985 году, приняли участие 17 британских и американских лингви-стов. В данной работе предпринята попытка объединить исследования эвфемизмов англий-ского языка в диахроническом и синхроническом плане, дать анализ функционирования эвфемизмов в различных типах дискурсов и предметно-понятийных сферах, а также рас-смотреть общетеоретические проблемы, связанные с определением категориального стату-са данного явления. В частности, американский лингвист Р. Адамс предлагает рассматри-вать эвфемию не только как совокупность языковых выражений (“…it’s better to think of eu-phemisms as a variety of processes rather than a collection of expressions…” . К эвфе-мизмам, по мнению исследователя, относятся и многочисленные невербальные сигналы. Например, нумерация этажей в отеле «11,12, 12А, 14», в которой отсутствует «несчастли-вый» номер 13; или обозначение цены товара, например: $ 9.99 - «ниже 10 долларов». Автор относит к эвфемизмам и вежливые аплодисменты публики по окончании вы-ступления артиста, в том случае если оно ей не понравилось; и фиговый лист, прикрываю-щий отдельные места обнаженной статуи. В ходе анализа функционирования эвфемизмов в современных британских средствах массовой информации Д. Мэй указывает на большое количество «визуальных» эвфемизмов, характерных для телевизионной рекламы Велико-британии. И хотя нельзя не согласиться с исследователями, что эвфемия - это комплексное (лингвистическое и экстралингвистическое) явление, представляется целесо-образным ограничить лингвистический анализ данного явления рассмотрением вербальных сигналов.
Исследования эвфемизмов в британской и, прежде всего, американской лингвистике отличаются прикладным характером. Поэтому лингвисты, занимающиеся проблемами эв-фемистической лексики, являются, как правило, известными лексикографами. (Дж. Нимен и К. Сильвер; Ч. Кейни, Р. Спирс, Х. Роусон, Дж. Айто и т.д.).
Американский лингвист-испанист и составитель одного из первых двуязычных слова-рей эвфемизмов Ч. Кейни относит эвфемию к явлению языка, вводя в трактовку данного понятия термин «косвенное наименование».
Предложенное ученым определение эвфемии продолжает традицию широкого толко-вания эвфемизмов в американской лингвистике: эвфемия, по Кейни, - это средство, с по-мощью которого неприятный, оскорбительный или внушающий страх предмет обозначает-ся косвенным или смягченным наименованием («the means by which a disagreeable, offensive or fear-instilling matter is designated with an indirect or softer term») .
Ученый выделяет следующие мотивы эвфемистических замен: сокрытие неприятной правды, вуалирование обиды и смягчение непристойности⁵. На основании этих мотивов Ч. Кейни делит эвфемизмы на 3 группы:
1) эвфемизмы из суеверия,
2) эвфемизмы из деликат-ности,
3) эвфемизмы из приличия.
Однако выделенные мотивы, на наш взгляд, не объясняют, почему эвфемизмы для обозначения физических недостатков, например, вошли в первую группу, в то время как обозначения умственных и нравственных недостатков во вторую, наряду с эвфемизмами, использующимися для обозначения финансового статуса (бедность, богатство, деньги, дол-ги). В целом, вся классификация собранных Ч. Кейни американских и соответствующих им испанских эвфемизмов не отличается последовательностью и логичностью.
Согласно Ч. Кейни в сферу эвфемизации входят как слова высокого книжного стиля, так и сленг, и даже жаргон. Использование эвфемизмов зависит также от времени, места коммуникации и социального положения коммуникантов. Причем, по мнению ученого, для низших слоев общества характерно обращение к эвфемизмам из суеверия, а для образован-ного и культурного слоя общества - из деликатности, учтивости и даже лицемерия⁶. В шут-ливых эвфемизмах намерение произвести комический или юмористический эффект преоб-ладает над другими мотивами использования «чистых» эвфемизмов .
Кейни указывает на роль эвфемизмов в обогащении и сокращении лексического со-става языка, что связано с процессом изменения лексического значения слова. В случае ес-ли старое значение сосуществует с новым эвфемистическим, то семантическая зона расши-ряется. Однако если старое значение исчезает, эвфемизм теряет свою функцию и требует замены с соответствующей потерей в лексическом составе. Последнее изменение, по мне-нию исследователя, более характерно для примитивных эвфемизмов первой группы, неже-ли для более современных эвфемизмов второй и третьей группы.
К способам эвфемизации Кейни относит: опущение грубого слова, изменение его внешней формы, замену его на более общее понятие или перевод на иностранный язык .
В предисловии к первому изданию популярного в США словаря эвфемизмов Хью Ро-усона дается следующее определение эвфемизмов: «мягкие, приемлемые иносказательные слова, используемые вместо грубых, неприятных или обидных» («mild, agreeable, or rounda-bout words used in place of course, painful, or offensive ones») . Данное определение скорее популярное, чем научное. Отсутствие четких критериев эвфемии приводит, по нашему мнению, к необоснованному расширению состава данного словаря. Так, в разряд институциональных эвфемизмов («institutional euphemisms») наряду с mental hospital как замена madhouse, лексикограф включает university как замену college (что обидного и не-приятного в этом слове находит автор?). Необоснованно, на наш взгляд, включение в раз-ряд эвфемистических наименований таких обращений, выражающих почтение, как colonel (полковник) или honorable (достопочтенный). В данных примерах прослеживается подмена денотата, в то время как, по мнению самого лексикографа, признаком эвфемизма является «более положительная коннотация» («happier connotation») при неизменном денотате. Количественным показателем эвфемизма, благодаря которому, по словам автора, «изучение эвфемизмов было поставлено на научную основу» (“…the study of euphemisms has been put on a firm scientific footing, служит так называемый FOP Index (Fog or Pomposity Index). Данный индекс исчисляется из соотношения слов, букв и слогов эвфе-мизма и заменяемого им выражения. На многочисленных примерах автор показывает, что индекс ФОП больше 1, т.е. эвфемизм всегда длиннее слова или выражения им заменяемым. Например, выражение active defense (активная защита), заменяющее attack (атака), имеет индекс ФОП, равный 2,5. Однако как работает данный показатель в случае исполь-зования аббревиатур или обобщающих слов типа thing (предмет), event (событие) в качестве эвфемизмов, ученый не поясняет.
Эвфемизмы, по мнению Х. Роусона, можно разделить на 2 большие группы: положи-тельные и отрицательные. Положительные приумножают и преувеличивают свойства предмета, при этом объект эвфемизации становится более благородным и значимым, чем на самом деле. К ним ученый относит необычные наименования профессий, которые льстят самолюбию работников, повышая их профессиональный статус, например, help (помощник) вместо servant (слуга); а также слова, выражающие личное почтение, например, colonel (полковник), honorable («достопочтенный» - в качестве обращения); институциональные и географические эвфемизмы. Негативные эвфемизмы, наоборот, приуменьшают свойства объекта эвфемизации, являясь защитными по своей природе, т.е. защищают людей от назы- вания предметов, которые они предпочитают избегать в своей речи.