Но особое влияние на Есенина оказали народные истоки во всем их многообразии, «художественное народознание», как выразился В. Г. Базанов [Базанов 1982: 4]

Волны белыми когтями
Золотой скребут песок;
Клен и липы в окна комнат,
Ветки лапами забросив,
Ищут тех, которых помнят;
Чистит месяц в соломенной крыше
Обоймленные синью рога. [Т.1: 87]
Метафорическое использование анималистической лексики в оригинальных сравнениях создает своеобразие стиля С. Есенина, синкретизм образов. Эпитеты конкретизируют образы животных и служат средством их поэтизации, авторской оценки. Поэт наделяет их человеческими качествами:
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше не о ком.
На бору со звонами плачут глухари.
Плачет где-то иволга. [Т.1: 154]
Образы животных используют и как символы-архетипы, традиционно установившиеся в русской литературе и фольклоре, например лебеди – символ красоты. Для положительной обрисовки образов животных используются и эмоциональная лексика, и словообразовательные средства, и метафорические эпитеты, и особые интонации.
Если на ранних этапах творчества Есенина привлекали в фольклоре глав­ным образом лирические песни и частушки, то позже диапазон его фольклор­ных интересов расширяется: былины, сказки, песни календарно-обрядовые, шуточные и плясовые. По мотивам русской сказки «Морозко» он пишет удиви­тельную историю о несчастной сиротке Маше, которую облагодетельствовал Дед Мороз, но не за трудолюбие и доброту (как в фольклорном сюжете), а за ее страдания. Как и в народной сказке, у Есенина «злая мачеха» бранит без вины «сиротку Машу» [см. Афанасьев 1987]:
Маша — круглая сиротка
Плохо, плохо Маше жить.
Злая мачеха сердито
Вез вины ее бранит.
Ее обижает и коварная сестрица:
Неродимая сестрица
Маше места не бает
Плачет Маша втихомолку
И украдкой слезы льет
В народных сказках всегда торжествует справедливость. И в «Сиротке» падчерица, превосходящая всех, достойна лучшего жениха:
И на Маше, на сиротке,
Повенчался сам король.
Сказочная фантастика встречается и в ряде других ранних стихотворений Есенина, в частности, в описаниях природы.
Зимний лес у поэта
Заколдован невидимкой.
Он дремлет под ... сказку cнa.
Полный сказок и чудес.
Кругом села зеленый лес. [Т.2: 59]
Если мы обратимся к опыту построения волшебной сказки Проппа («Исторические корни волшебной сказки» 1976), то увидим не только фольклорную связь лирики Есенина и волшебной сказки на Руси, но и мифологическую – лес как иной мир.
Немалое влияние на поэзию Есенина оказала загадка. Причем это было не только прямое и конкретное влияние на отдельные строки и образы; народная загадка научила Есенина метафоричности. Многие образы его стихов либо ро­дились из загадок, либо созданы по типу загадок, то есть в основе образа лежит скрытое сравнение, как в загадке. Остановимся на конкретном примере.
В книге «Русские народные загадки, пословицы, поговорки» Ю.Г. Круглова: месяц - «ясен сокол, сивый (лысый) жеребец, лысый мерен, батюшкин конь, белоголова корова, долгий Антошка, хлеба краюшка, пастух рогатый» и т.п.
У Есенина месяц - «всадник унылый, конь, рыжий гусь, пастушеский ро­жок, ягненочек кудрявый, кошачья шапка, дыня» и т.д.
Загадка про месяц;
Посередь болота
Лежит кусок золота
А вот разработка этого образа у Есенина:
Золотою лягушкой луна
Распласталась на тихой воде...
Загадка:
На грядки серые капусты волноватой
Рожок луны по капле масло льет...
Есенин:
Щебетнули звезды месяцу:
«Ой ты, желтое ягнятище,
ты не мни траву небесную,
Перестань бодаться с тучами...»
Загадка научила Есенина метафоричности, мир увиден глазами народа, глазами крестьянина: «Осень - рыжая кобыла - чешет гриву».
Схимник — ветер шагом осторожным
Мнет листву по выступам дорожным
И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу. [Т1: 113]
Образы, пришедшие в поэзию Есенина из исторических и лирических пе­сен, частушек, загадок углубляли в творчестве Есенина реалистическое начало и усиливали романтическую струю. Как талантливый поэт и чуткий художник слова, Есенин умел использовать богатые возможности, заложенные в устной народной поэзии, что и позволило ему стать ярким самобытным художником слова.
Свои эстетические позиции, Есенин теоретически обосновал в 1918 году в трактате «Ключи Марии». Это своеобразный итог первой половины творчест­ва поэта, его эстетический манифест. В очерке Есенин анализирует историче­ское прошлое и духовную жизнь русского народа только под одним углом зре­ния: его внимание целиком приковано к народному «образотворчеству», в кото­ром он видит отражение экономической, нравственной и художественной жиз­ни русского народа.
«Нам противны занесенные руки марксистской опеки в идеологии сущ­ности искусств. Она строит памятник Марксу, а крестьяне хотят поставить его корове. Ей непонятна грамота солнечного пространства... Перед нами встает новая символическая черная ряса, очень похожая на приемы православия, которое заслонило своей чернотой свет солнца и истины», — утверждает Есенин [Прокушев 1991: 10]. «Ключи Марии» значит - ключи души, ключи поэзии («Мария» - ус­ловное обозначение «души» заимствованное Есениным из лексикона хлыстовцев). Здесь сказался качественно новый уровень осмысления народного творче­ства, его значения для поэта и народа.
В «Ключах Марии» через миф, через народное поэтическое слово осмыс­ливается исторический опыт русского народа. Так, на полотенцах крестьянки бессознательно продолжают вышивать деревья, а начало этому лежит в глубокой древности, когда вышитое «символическое дерево» обозначало семью (древо жизни), древо потом оказалось символом жизни, и сам человек напоминает его: туловище - ствол, ноги – корни, сучья - руки, пальцы - ветви, ногти - листья, «Все от древа - вот религия мысли нашего народа... Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека. Конь как в грече­ской мифологии есть знак устремления, но только один русский мужик дога­дался посадить его к себе на крышу, уподобляя свою хату под ним колеснице... «Я еду к тебе, в твои лона и пастбища», — говорит наш мужик, запрокидывая голову конька в небо [Т.2: 31].
К характеристике жизни и быта крестьянства Сергей Есенин обращался на протяжении всего своего творческого пути. Так исследователи подчеркивают, что поэт «органично сочетает самые разные уровни русского общественного сознания и художественного опыта, обращается к истокам русской мифологии, использует языческие и христианские мотивы, воспевает и Русь Святую, и Русь бесприютную, и Русь уходящую, и страну советскую» [Шубникова-Гусева 2001: 11]. Это и образы растений и животных, и развернутые картины природной жизни. Так, в произведении «Спит ковыль. Равнина дорогая…» читаем: «Свет луны, таинственны и длинный, плачут вербы, шепчут тополя. Но никто под окрик журавлиный не разлюбит отчие поля» [Есенин Т.4: 1997-2002: 321]. Об этом говорит и лирический герой стихотворений «Алый мрак в небесной черни…», «На плетнях висят баранки…», «Синее небо, цветная дуга…» [Есенин Т.4: 1997-2002: 321].
В текстах поэта возникает некий микрокосмос, включающий в основном лексемы простора, поля, неба, которые и являются пространственными скрепами: «Не видать конца и края – только синь сосет глаза», «Снова тонет в копнах хлеба незапаханный мой край» [Есенин Т.1: 1997-2002: 46-52]. Бескрайность может выражаться и метафорически, помощью метафорических сравнений: «И березы стоят, как большие свечки» [Есенин Т.1: 1997-2002: 37].
Самым главным и издревле сложившимся признаком русского словесно­го искусства поэт считает образность, посредством которой народ осмысливал явления окружающей действительности, пытаясь освоить тайны природы. Он приводит пример: видя, как тучи закрывают солнце, и наступает ненастье, че­ловек говорил: «Волцы задрали солнечко». В таком образном осмыслении ок­ружающего мира Есенин и видит задачу современного ему поэтического искусства. Как видим, увлеченный теорией «образотворчества». Есенин заметил в древнерусской культуре лишь один из ее характерных признаков.
Таким образом, Есенин, как истинный творец, создает свои эпитеты, метафоры, сравнения и образы. Но он создает их по фольклорному принципу: берет для образа материал из того же деревенского мира и из мира природы и стремится охарактеризовать одно существительное другим.
Все сказанное выше подтверждает мысль о том, что творчество поэта – это поэзия народной жизни, поэзия крестьян. Ориентируясь на устное народное творчество, Есенин не копировал фольклорные образы, архетипы и мотивы, а трансфор­мировал, подвергал глубокой и детальной разработке, пытаясь передать думы и чаяния своих соотечественников через близкие и понятные им словесные обра­зы.

2.