Программа «Иностранные языки»

Трансформационная психолингвистика создавалась школой Миллера—Хомского. Концепция Миллера-Хомского опиралась на теорию порож­дающей грамматики, согласно которой в основе языка лежит огра­ниченная система правил, задающая бесконечное число «правиль­ных» предложений-высказываний. С помощью этой системы правил говорящий выстраивает «правильное» высказывание, а слушающий его декодирует (пытается его понять). Для осмысления процессов — говорения и понимания Н. Хомский вводит понятия «лингвистичес­кая компетенция» — потенциальное знание языка и «языковая ак­тивность» — процесс реализации этой способности.
В процессах говорения и понимания ученый различает поверх­ностные и глубинные грамматические структуры. Глубинные струк­туры воспроизводятся или (чаще) трансформируются в поверх­ностные. Механизмы преобразования одних структур в другие получают у Дж. Миллера психологическую интерпретацию и рас­сматриваются как своеобразное проявление мышления. Психолин­гвистические исследования в других странах (ФРГ, Англии, Ита­лии и др.), как правило, развивают идеи Миллера—Хомского. Поэтому зарубежная психолингвистика является преимущественно трансформационистской.
Зарубежная психолингвистика опиралась кроме того на тра­диции психологической школы Жана Пиаже во Франции. Согласно теории Ж. Пиаже, мышление ребенка в своем развитии преодолевает три стадии: сенсомоторную, до-операциональную и формально-операциональную. Речь ребенка развивается, по мнению Ж. Пиаже, под воздействием двух факто­ров: а) общения с другими членами этноязыкового коллектива и б) преобразования внешнего диалога во внутренний (эгоцентри­ческое общение с самим собой).
Психологический базис отечественной психолингвистики формировался главным образом на культурно-исторической пси­хологии Выготского. Ее определяющие идеи воплотились в сфокусированном виде в двух основных поло­жениях: а) речевая деятельность представляет собой совокупность мотива, цели и иерархической структуры речевого общения; б) в центре речевой деятельности находится человек как социальное существо, поскольку именно социум формирует и регулирует его речедеятельностные процессы. Из-за того, что в центре внимания формирующейся науки оказалось речевое общение как деятель­ность, отечественная психолингвистика получила второе наиме­нование — «теория речевой деятельности».
Деятельность человека, согласно этой теории, опосредована общественно обусловленной систе­мой 1) орудий труда и 2) «орудий» интеллектуального поведения (знаки). Причем вторые являются аналогом первых. Знаки как ору­дия интеллектуальной деятельности открывают перед человеком новые, более совершенные возможности общества, которые не в состоянии обеспечить ни безусловные, ни условные рефлексы. Знак, повторяя материальное орудие труда, ориентирован не вов­не, а внутрь. Поэтому они выполняют функцию интериоризации (лат. interio «внутрь»).
Для осуществления активной познавательной деятельности с отсутствующим предметом человеку необходим специфический посредник между реальным предметом и его идеальным аналогом (образом). Таким посредником выступает знак — некий «предмет», способный в мысли замещать соответствующий предмет. Специфика мысли­тельной деятельности как раз в том и состоит, что человек опери­рует уже не реальными предметами, а их знаковыми заместителя­ми. Знаки, при помощи которых осуществляется мышление, под­разделяются на неязыковые и языковые. Но в любом случае мышление — знаковая форма деятельности. В связи с этим мышле­ние может быть неязыковым и языковым. Языковое мышление — это деятельность с отсутствующими предметами, опирающаяся на языковые знаки, означающие которых случайны, и не име­ют генетической и содержательной связи с мыслимыми предметами. Поэтому один и тот же предмет обозначается в разных языках знаками совершен­но разными означающими. Проблема интериоризации, таким образом, – сфера пересе­чения психолингвистики и когнитивной лингвистики.