Словообразовательная категория суффиксальных локативных существительных в современном русском языке

3.2. Понятие ограничений в образовании производных слов
Значительное место изучение ограничений в образовании производных слов занимает в работах И.С. Улуханова. Так, лингвист замечает: «Изучение ограничений и их причин – это переход от констатирующего способа описания к объяснительному, что соответствует многим современным направлениям в изучении грамматики и языка вообще (прежде всего, таким как объяснительная грамматика, естественная морфология, когнитивная грамматика)» (Улуханов 1998, с. 537). Далее дериватолог, указывая на преобладание констатирующего способа и спорадичность объяснительного способа изложения современных славянских грамматик, замечает: «Очевидно, в настоящее время есть предпосылки для создания объяснительных грамматик каждого из славянских языков. В этих грамматиках можно было бы раскрыть причины всех тех явлений (в том числе и ограничений), которые поддаются синхронному объяснению на базе описываемого литературного языка, т.е. на базе фактов, известных носителю этого языка [выделено нами. – Г.Б.]» (Улуханов 1998, с. 537).
Отметим общепризнанность утверждения о том, что ограничения имеет любая СК.
Существует несколько классификаций ограничений в образовании производных слов. Рассмотрим их.
Прежде всего все ограничения в образовании производных слов принято делить на экстралингвистические (внеязыковые, внешнеязыковые) и собственно лингвистические (внутриязыковые).
И.С. Улуханов, отмечая, что Д. Кастовский «в качестве основного экстралингвистического ограничения образования слов называл несуществование референта или его бессмысленность»⁴⁷ (Улуханов 1998а, с. 537), далее указывает, что данная причина «сдерживает продуктивность ряда словообразовательных средств, например, суффикса -ик(а) со значением ‘ягоды’: новых видов ягод не появляется»⁴⁸ (Улуханов 1998а, с. 537). В то же время, по мнению И.С. Улуханова, «данный вид ограничений полностью не исключает новообразований, поскольку названными могут быть и несуществующие явления…» (Улуханов 1998а, с. 537).
В.П. Гриценко и Т.Ю. Данильченко, анализируя проблему языковой и культурологической лакунарности, обращают внимание на необходимость различения лакуны и иллогизма: «Иллогизмы обусловлены отсутствием потребности в предмете. Так, в парадигме "специалист по разведению животных" есть кролиководы, животноводы, овцеводы и др., но нет лексем для обозначения специалистов по разведению воробьёв, носорогов, крыс и т.д., поскольку эти профессии не востребованы. Соответствующие концепты есть, есть потенциальные семемы, но нет лексем» (Гриценко, с. 45). Ср.: «"Пустые клетки" системы принципиально неоднородны и представлены двумя разновидностями: пустоты-иллогизмы обусловлены невозможностью существования денотата или его невостребованностью в реальной действительности; пустоты-лакуны отражают концепты, не имеющие физического воплощения в виде отдельных лексем» (Быкова 1999, с. 5). И далее: «…лакуна – семема без лексемы, иллогизм – концепт без семемы и лексемы» (Быкова 1999, с. 8).
И.Г. Милославский, исследуя ограничения сочетаемости морфем, замечает, что весьма важным фактором, влияющим на возможность/невозможность образования деривата, является «отсутствие в объективной действительности таких феноменов, которые могли бы быть обозначены с помощью словообразовательных средств русского языка. Например, существительные со значением орудия действия от большинства русских глаголов не образуются потому, что соответствующих орудий либо просто нет в действительности (полоть, рвать, одевать, покупать, завёртывать и мн. др.), либо эти орудия предназначены для действий более конкретных, чем те, которые названы производящим глаголом: строить, готовить (обед), убирать (комнату) и т.п.» (Милославский 1979, с. 7).
Г.С. Зенков, изучая взаимодействие СТ с суффиксами -щик, -ник, замечает, что «неограниченной продуктивности в языке нет» и что «условия, сдерживающие продуктивность, могут быть самого различного свойства» (Зенков 1963, с. 143). К подобным условиям лингвист относит:
1) условия семантического характера. «Невозможность производства существительного сахарница в значении лица женского пола при вполне обычном сахарник (работник сахарной промышленности) объясняется прочным закреплением за словом сахарница предметного значения (но ср. колхозник – колхозница, отличник – отличница и т.п.)»⁴⁹ (Зенков 1963, с. 143);
2) условия грамматического характера. «Общеизвестно, что суффикс -льщик в современном русском языке способен присоединяться только к основам глаголов несовершенного вида (ср. точильщик, болельщик и невозможность образований вроде «заточильщик», «заболельщик» и т.д.)» (Зенков 1963, с. 143);
3) условия фонетического характера. Анализируя особенности образования посредством суффикса -щик (-чик) существительных со значением лица от основ отглагольных существительных на -к(а), лингвист замечает: «Непременным условием такого присоединения является опущение суффикса производящей основа -к(а). <…> Однако в ряде случаев агентивный суффикс лица -щик (-чик) и здесь наталкивается на серьёзные преграды. Существо этих преград заключается в том, что после опущения суффикса -к(а) производящая основа оказывается непригодной для сцепления с названным суффиксом по причинам того же морфонологического порядка» (Зенков 1963, с. 138).
К условиям, сдерживающим продуктивность, лингвист также относит: наличие отрицательной экспрессивной окраски у производящих слов; наличие «стилистической окрашенности высокоторжественного, книжного характера, присущей тем или иным разрядам производных слов» (Зенков 1963, с. 138); существование «исключительной монополии» на производство слов с тем же СЗ у другого суффикса (Зенков 1963, с. 143–144).
В указанной статье содержится важное наблюдение, характеризующее взаимодействие синонимичных суффиксов в направлении преодоления ограничений в образовании дериватов. Отметив существование в профессиональной лексике «исключительно великой потребности» в образовании существительных со значением лица от основ девербативных существительных с суффиксом -к(а), лингвист обращает внимание на два момента:
1) при усечении суффикса -к(а) производящей основы искомые производные в большинстве случаев легко образуются посредством суффикса -чик/-щик (сверловщик, формовщик, фрезеровщик и т.п.);
2) однако в некоторых случаях даже после указанного усечения продолжают действовать морфонологические ограничения; в этом случае производство требуемых дериватов происходит «посредством суффикса -ик через промежуточное звено словопроизводственного процесса – от производных основ имён прилагательных с суффиксом -н» (Зенков 1963, с. 138). Далее автор приходит к следующему выводу: «…границы закономерностей, определяющие словообразовательную структуру функционирующих в языке моделей, проходят в точках соприкосновения и взаимной поддержки этих моделей. То, что не по силам одному словообразовательному типу, оказывается по силам другому» (Зенков 1963, с. 139).
Классификация видов ограничений, предложенная Е.А. Земской, частично совпадает с классификацией Г.С. Зенкова. Она выделяет следующие виды ограничений сочетаемости морфем⁵⁰:
1) семантические ограничения. «Они вызываются чаще всего семантической несовместимостью морфем. Поскольку части речи являются самыми общими лексико-грамматическими разрядами слов, самые широкие ограничения такого рода проявляются в сочетаемости аффикса с основами той или иной части речи.… Кроме таких общих ограничений, действуют ограничения более специализированные, т.е. тот или иной аффикс может сочетаться не со всеми основами данной части речи, а лишь с основами определённой семантики. <…> На семантические ограничения могут накладываться так называемые прагматические ограничения. Так, суффикс прилагательных -оват(ый), обозначающий неполноту признака, сочетается лишь с основами качественных прилагательных, обозначающих нежелательные (плохие) свойства… Человек как бы не хочет уменьшать положительно оцениваемые (хорошие) признаки» (Земская 1989, с. 321–322);
2) словообразовательные ограничения. «Имеется в виду неучастие тех или иных видов производных основ в качестве производящих. Для примера можно назвать имена прилагательные с суффиксами субъективной оценки -еньк(ий), -охоньк(ий)/-ошеньк(ий), -ущ(ий), -енн(ый)… От прилагательных этих типов не образуются производные» (Земская 1989, с. 322);
3) формальные ограничения. «Одни из них разрешаются на уровне морфонологии – происходит взаимоприспособление морфем при их соединении в составе слова. <…> Формальные ограничения, которые не может устранить морфонология, приводят к невозможности соединения морфем. Так, суффикс -н- не сочетается с существительными типа парк, воск, имеющими в исходе группу согласных. В таких случаях используется суффикс -ов-, имеющий в начале гласный: парковый, восковой» (Земская 1989, с. 323);
4) стилистические ограничения. «Вызываются стилистической несовместимостью морфем и объясняются тем, что словообразовательные морфемы, подобно словам, могут обладать определённой стилистической окраской. Обычно наблюдается тенденция к стилевой однородности сочетающихся морфем…» (Земская 1989, с. 323–324);
5) лексические ограничения. «В качестве причин ограничения выступают в основном такие факторы, как явления омонимии и занятость данного "семантического места" другим словом. Эти причины объясняются несоответствием между возможностями словообразовательной системы и лексическими нормами» (Земская 1989, с. 324–325).
И.Г. Милославский, исследуя правила, ограничивающие сочетаемость морфем в производном слове, представленные в работах Е.А. Земской и И.С. Улуханова, предполагает главенство семантических ограничений: «Именно они определяют, являются ли в принципе совместимыми те или иные значения, соответствуют ли данному совмещению значений тот или иной феномен внешней действительности» (Милославский 1979, с. 5). Проанализировав ограничения, действующие в отношении некоторых групп производных, лингвист приходит к следующему выводу: «Иными словами, то, что исследователи называют семантическими ограничениями правил сочетаемости морфем, в действительности включает в себя, с одной стороны, универсальные семантические запреты, действующие безотносительно к уровню морфем. С другой стороны, эти семантические ограничения касаются семантико-словообразовательной валентности определённых лексико-семантических групп непроизводных слов. Однако "правила", относящиеся к этой, второй, стороне семантических ограничений, вовсе не универсальны, они носят не абсолютный, а вероятностный характер» (Милославский 1979, с. 6–7). Анализируя так называемые лексические ограничения, лингвист обращает внимание на их относительный характер («поскольку в языке всегда существует значительное количество синонимических обозначений»), замечая при этом, что «реально среди русских слов-синонимов почти не представлены непроизводные слова и производные с более или менее стандартным словообразовательным значением» (Милославский 1979, с. 7). В то же время, по наблюдениям И.Г. Милославского, весьма распространённой является синонимия производных (в частности – суффиксальных). Обращая своё внимание на замечания лингвистов относительно невозможности образования дериватов со значением женскости типа пилотка в связи с потенциальной омонимией, учёный указывает: «В этом случае остаётся совсем непонятным, почему не реализуются те семантически возможные (и необходимые) сочетания производящих слов с суффиксами, которые не приводят в результате к появлению омонимов. Почему нет соотношения пилот – *пилотша, *пилотица, *пилотесса и под. …» (Милославский 1979, с. 8)⁵¹.
Далее учёный обращается к формальным ограничениям, предлагая рассматривать здесь два случая: 1) «когда заданное значение может реализоваться только в одной морфеме»; 2) «когда существует некоторый набор синонимичных морфем, способных выражать заданное значение, и формальный запрет на сочетаемость с одним из членов ряда не объясняет того, почему отсутствуют сочетания с другими членами ряда, к которым нельзя приложить какие-либо запретительные правила сочетаемости» (Милославский 1979, с. 8). В качестве примера лингвист рассматривает «запрет на образование существительных с суффиксом -ость от прилагательных с ударной флексией», указывая на высокую степень вероятности, но не абсолютность этого правила.
Т.Х. Каде, анализируя словообразовательный потенциал суффиксальных типов существительных, замечает: «Принцип ограничения определяет некоторый выбор из возможных сочетаний [производящих основ и суффиксов. – Г.Б.] и составляет лишь часть реально способных к существованию [производных слов – Г.Б.]» (Каде 1993, с. 31). Далее лингвист называет виды ограничений, действующих при образовании суффиксальных существительных:
1) семантические ограничения. «Выступают в тех случаях, когда возможности новообразований сдерживаются семантикой словообразовательной базы и её лексико-грамматическими особенностями» (Каде 1993, с. 32). К семантическим ограничениям Т.Х. Каде, в частности, относит неспособность морфа -чан- (суффиксальный СТ на -ан/-ин со значением «носитель предметного признака» сочетаться со сложными основами названий городов на -град, -город, -горск; неспособность суффикса -тель сочетаться с невербативными производящими основами и др;
2) фонетические ограничения, по наблюдениям Т.Х. Каде, «в случае продуктивности СТ, большей частью устраняются с помощью интерфиксации или усечения» (Каде 1993, с. 32). Однако в ряде случаев подобные ограничения действуют, например: указанный выше морф -чан не встречается после сочетаний согласных, морфы -б(а) и -об(а) (значение отвлечённого процессуального признака) невозможны после губных (Каде 1993, с. 32);
3) словообразовательные ограничения. «Выступают в тех случаях, когда те или иные потенциальные производные основы не участвуют в словообразовании» (Каде 1993, с. 32). Примером действия подобных ограничений автор называет невозможность образования производных с суффиксом -л- со значением «носитель процессуального признака» от глаголов 1 класса с морфом -ива-;
4) лексические ограничения. «Выступают тогда, когда данный референт уже имеет наименование или когда пустая клетка СТ занята лексемой с другим значением» (Каде 1993, с. 32). В качестве примера лингвист приводит уже знакомые случаи с существительными штукатурка, пилотка, замечая при этом: «Важно учитывать время появления подобных образований: в некоторых случаях наличие названий женщин не препятствует появлению омонимичных названий предметов (финка, испанка, полька)» (Каде 1993, с. 32).
И.С. Улуханов отмечает: «В грамматиках славянских языков с разной степенью подробности и систематичности указывались ограничения без каких-либо обобщений. Эти обобщения делались в теоретических работах» (Улуханов 1998а, с. 537). В качестве видов ограничений называются внутрилингвистические и внелингвистические ограничения. Анализируя работы дериватологов, посвящённые проблеме ограничений сочетаемости морфем в образовании производных слов⁵², лингвист указывает, что описанные ограничения «характеризуются главным образом в соответствии с теми уровнями языка, к которым они относятся» (Улуханов 1998, с. 537). Здесь же автор обращает внимание на то, что ограничения «могут быть охарактеризованы и с других точек зрения; при этом выявляются важные свойства ограничений» (Улуханов 1998, с. 537). Далее лингвист выделяет следующие виды ограничений:
1) абсолютные и относительные. «Абсолютные ограничения обусловлены такими свойствами слов, которые препятствуют их функционированию в качестве мотивирующих в любых словообразовательных процессах. <…> Относительными ограничениями можно назвать такие ограничения мотивирующих слов, которые действуют лишь применительно к определённым формантам» (Улуханов 1998, с. 537–538);
2) системные и узуальные. «Системными ограничениями сочетаемости мотивирующей части и форманта можно считать такие ограничения, которые обусловлены свойствами этих составляющих мотивированного слова. Системные ограничения всегда объяснимы. <…> Узуальные ограничения обусловлены не только свойствами мотивирующей части и форманта, но и дополнительно закреплены лексически. Это дополнительное закрепление ничем не объяснимо; оно представляет собой узуальную реализацию системных возможностей» (Улуханов 1998, с. 538);
3) характеризованные и нехарактеризованные. «Характеризованные ограничения – это ограничения такой группой слов, которая имеет какое-либо общее свойство (свойства), т.е. может быть охарактеризована. Нехарактеризованные ограничения – это ограничения такой группой слов, которая не имеет общего свойства (свойств), не может быть охарактеризована и задаётся только списком» (Улуханов 1998, с. 538);
4) жёсткие и нежёсткие. «Многие жёсткие ограничения вызваны закономерностями сочетания фонем. <…> Нежёсткие ограничения – это распространённые ограничения, которые имеют исключения в узуальной лексике и/или могут преодолеваться в сфере окказионализмов» (Улуханов 1998, с. 539);
5) исходные и результирующие. «Ограничения, объясняющиеся свойствами мотивирующего, назовём исходными. Вместе с тем существуют ограничения, обусловленные не свойствами мотивирующего, а свойствами возможного (или предполагаемого) мотивированного… Эти ограничения назовём результирующими» (Улуханов 1998, с. 539–540).
И.С. Улуханов рассматривает следующие виды исходных ограничений в образовании слов: семантические, словообразовательные (морфемные), стилистические, синхронно-диахронические, морфонологические, формально-грамматические.