Словообразовательная категория суффиксальных локативных существительных в современном русском языке

3.1. Понятие потенциала в дериватологии
В качестве исходного тезиса данной части исследования хотелось бы привести цитату из статьи Н.З. Котеловой: «Новые номинации информируют о новом в действительной жизни» (Котелова 1988, с. 61). Развивая эту мысль применительно к предмету нашего исследования, предложим следующую её интерпретацию: новые номинации информируют нас о новом не только в действительной жизни, но и о новом в языке (в частности – в словообразовании, в ещё более суженном виде – в СК). Объяснимся.
По меткому замечанию Е.А. Земской, «жизнь новообразований, их рождение (появление), ослабление и умирание (вытеснение другими словами и выход из языка) происходит в рамках той комплексной единицы системы словообразования, которую называют словообразовательной категорией» (Земская 1992, с. 25). Таким образом, знание механизма СК позволяет точнее выявить особенности нового слова, а также предсказать появление ещё не существующих, но вполне возможных дериватов.
Потенциал различных единиц системы словообразования, а также всей словообразовательной системы русского языка – объект многих дериватологических исследований.
Интерес к потенциальным производным словам (т.е. к словам, которые «можно сделать») существует в лингвистике давно.
Рассуждая над проблемой кодирования познаваемого в семантике производного слова, М. Докулил замечает: «Постоянное развитие человеческого познания, охватывающего всё более широкие области действительности и проникающего всё глубже к её основным связям и закономерностям, приносит с собой всё новые понятия и более глубокое понимание старых понятий и тем самым ставит перед национальными языками задачу обеспечить эти успехи общечеловеческого мышления подходящими [выделено нами. – Г.Б.] наименованиями. Помимо того и изменения самой действительности (в общественной организации, технике и т.д.) требуют фиксации в новых наименованиях» (Dokulil 1962, с. 193). И далее: «Эту потребность в новых наименованиях язык может удовлетворять разными способами, общим признаком которых является закономерная связь с тем, что язык уже создал, что в нём выявилось как жизнеспособное и способное быть основой и исходным пунктом для нового. Основой для новых наименований является запас слов и наименований вообще, свойственный данному языку; способы их построения, их образования определяются принципами и правилами, действующими на данном этапе развития языка в качестве определяющих закономерностей» (Dokulil 1962, с. 194).
Весьма ценным здесь является утверждение о том, что наименования, «обеспечивающие успехи общечеловеческого мышления», должны быть «подходящими». Очевидно, удовлетворению данного требования будет способствовать учёт особенностей всех компонентов словообразовательного акта – производящего слова, форманта и ожидаемого деривата.
Е.А. Земская утверждает: «При наличии общественного или индивидуального заказа на слово создаётся производное слово, реализующее словообразовательный потенциал производящего. Время появления подобных слов установить невозможно. Они живут в языке под спудом, заключены в словообразовательных возможностях языка, но реально могут и не появляться, если в них нет нужды» (Земская 1989, с. 345). В качестве комментария к данному высказыванию хотелось бы предложить следующее соображение. Безусловно, предположение времени появления определённого производного в языке – дело практически неосуществимое. Значительно легче (в некоторых случаях) прогнозировать время (период) появления группы дериватов определённой ССК с учётом некоторых факторов (см., например, историю суффикса -дром в 3.4.2.1).
Е.С. Кубрякова, исследуя место словообразования в теоретической ономасиологии, приходит к весьма важным выводам: «Существование определённых словообразовательных моделей как бы облегчает выбор того, что должно получить отдельное название в окружающей нас действительности. Конечно, определение того, что подлежит называнию и что должно быть наречено языком, диктуется прежде всего практическими нуждами человека и его социальным опытом в широком смысле этого слова. Но ведь неотъемлемой чертой этого опыта является и знание языка, а следовательно, и знание (быть может, и не всегда осознанное или осознаваемое) логико-понятийных основ расчленения мира, принятых его языком. Человек познаёт категоризацию явлений действительности в том виде, в каком она выступает в родном для него языке. В подобной категоризации мира словообразовательным категориям принадлежит важная роль… [выделено нами. – Г.Б.] Таким образом, само существование в конкретном языке определённых ономасиологических категорий (особенно находящих в этом языке чёткое формальное выражение) создаёт благоприятную почву для образования нового наименования в русле привычных категорий, по образцу и подобию бытующих в языке единиц» (Кубрякова 1977, с. 236–237). Далее лингвист замечает, что для теории номинации важно не только то, «как получает название какой-то фрагмент действительности и с помощью каких языковых средств реализуется потребность в его обозначении», но и то, «почему для наименования выбирается именно этот фрагмент мира и какой из многочисленных признаков взят за основу его обозначения» (Кубрякова 1977, с. 237).
Е.С. Кубрякова называет производное единицей, «которая отражает в особой форме завершённый словообразовательный процесс и которая как результат данного процесса проявляет зависимость и от источника её порождения, и от специфики протекания самого этого процесса. Такое понимание производной единицы ведёт также к необходимости изучения причин словообразовательного акта и социальной обусловленности её появления и, главное, к анализу особенностей восприятия подобных единиц в языке» (Кубрякова 1977, с. 247). Далее лингвист справедливо замечает: «Новое производное, рождённое в акте словообразования и апробированное затем обществом, как и всякое новое слово, выступает как результат обобщённо-мыслительной деятельности человека, продукт осмысления особенностей называемого предмета, результат выделения одного признака из многих и, следовательно, результат абстракции» (Кубрякова 1977, с. 252). Е.С. Кубрякова называет обстоятельства, служащие поводом для создания нового производного. К ним относятся: «полное отсутствие названия для нового явления, предмета или процесса; неудобство для его обозначения длинных развёрнутых описательных словосочетаний и оборотов; неудачное старое название, не соответствующее по своей внутренней форме вновь обнаруженным свойствам данного предмета или явления; нежелание повторения одного и того же обозначения в одном тексте… возможность опознания обозначаемого фрагмента действительности по разным признакам; необходимость представления имеющихся знаков в новом ракурсе… и т.п.» (Кубрякова 1977, с. 253).
Анализируя проблему возможности/невозможности формулирования словообразовательных правил (т.е. правил создания новых производных слов), Е.С. Кубрякова замечает: «…более правы те учёные, которые подчёркивают, что в своей основе словообразовательные процессы достаточно регулярны и что при их описании можно опускать некоторые детали лексикализации моделей²⁹. Можно добавить к этому, что словообразовательные правила легче поддаются изменениям, чем правила грамматические, и что срок их действия кажется менее продолжительным. <…> Важно отметить также, что, по нашему мнению, словообразовательные правила констатируют диапазон варьирования формально-семантических особенностей определённых словообразовательных моделей, а не однозначный итог словообразовательного процесса. Эти правила не столь жёстки, сколь грамматические, а потому они позволяют прогнозировать более сферу действия и круг значений модели, нежели её обязательный и единственно возможный результат» (Кубрякова 1977, с. 271). Последнее замечание Е.С. Кубряковой представляется наиболее важным для нашего исследования, в центре внимания которого не столько анализ возможностей появления нового конкретного слова, сколько изучение путей и направлений возможностей реализации составляющих её компонентов.
Н.Ф. Клименко указывает, что существует два пути поиска реализованного и потенциального в словообразовании (Клименко 1981, с. 129–146). Одни учёные (Г.О. Винокур, В.Н. Хохлачёва, Е.А. Земская, Н.И. Фельдман, А.И. Смирницкий, Эр. Ханпира) исследуют соотношение реализованного и потенциального в словообразовании «путём определения отношений между словами реальными, существующими в языке как готовые лексические единицы, и словами, которые могут быть образованы по словообразовательным моделям языка в речи» (Клименко 1981, с. 129). При этом цель лингвистов – формулирование «чётких правил использования инвентаря языковых единиц и тех ограничений, которые определяют, например, возможность соединения деривационных морфем с производящей основой» (Клименко 1981, с. 129). Далее, заметив, что различие между потенциальными и окказиональными словами «основывается на разграничении возможностей, реальных для потенциальных и абстрактных для окказиональных слов», Н.Ф. Клименко очень верно замечает, что словообразование «представляет собой такую область языка, в которой абстрактные и реальные возможности тесно связаны между собой и переходят друг в друга. <…> Синхронное изучение словообразовательной системы языка также позволяет обнаружить превращение возможного в действительное, преобразование абстрактной (выражающей отсутствие в действительности каких-либо условий, порождающих некоторое явление) в реальную возможность (содержащую наличие необходимых условий, при которых она реализуется)» (Клименко 1981, с. 132–133). Лингвист абсолютно верно отмечает, что указанные выше данные о соотношении потенций и реализаций в системе словообразования «получены при изучении сочетаемости единиц морфемного уровня сквозь призму вхождения морфемы в те или иные словообразовательные типы, которые избираются для анализа не произвольно, а в пределах одной словообразовательной категории» [выделено нами. – Г.Б.] (Клименко 1981, с. 133).
Вторым путём поиска реализованного и потенциального в словообразовании является, по наблюдениям Н.Ф. Клименко, использование математической модели как основного метода изучения языкового материала: «Любая лингвистическая модель указывает на те или иные возможности, она предусматривает что-то обязательное, некоторые запреты³⁰. Применение такой модели к исследованию словообразовательной системы языка помогает осветить вопрос о сосуществовании в ней слов реальных и потенциальных» (Клименко 1981, с. 129). Безусловный интерес для нашего исследования представляет следующее замечание лингвиста: «Наличие классов неосуществлённых слов в исследуемой словообразовательной системе свидетельствует о специфической организации единиц в ней, о такой сетке отношений между ними, которая позволяет переход, перераспределение единиц между классами в системе одного исторического среза и, следовательно, обеспечивает дальнейшее развитие её. Можно предположить, что неосуществлённые слова составляют тот резерв, за счёт которого словообразовательная система будет развиваться, или же они могли быть реализованными в словообразовательной системе другого исторического среза и отброшены языком в процессе его развития» (Клименко 1981, с. 142).
В монографии В.П. Изотова гипотетическому словообразованию посвящена целая глава. Автор указывает: «Вся предшествующая лингвистика имела дело с описанием реально существующих явлений или явлений, предположительно существовавших в прошлом. Теперь же возникает проблема описания тех явлений, которые возможны, только имеют потенцию к возникновению» (Изотов 1998, с. 106). Лингвист справедливо замечает, что указанное прежде всего относится к сфере словообразования. Говоря о вероятностном (гипотетическом) словообразовании, «предметом которого должно стать и изучение нереализованных возможностей словообразовательной системы, и прогнозирование появления новых способов словообразования», В.П. Изотов утверждает, что оно [гипотетическое словообразование] «не фикция, оно проистекает из насущнейших нужд языкознания» (Изотов 1998, с. 106–107). Обращает на себя внимание замечание лингвиста о том, что вершиной вероятностного словообразования является описание гипотетических способов словообразования (Изотов 1998, с. 107). Данное утверждение представляется если и не спорным, то достаточно уязвимым. Впрочем, далее В.П. Изотов пишет о включении в сферу вероятностного словообразования «и описание возможных корней, аффиксов, моделей и типов словообразования». Особый интерес для нашего исследования представляет следующее замечание о «модельных новациях»: «В области каждого способа словообразования можно обнаружить (и гипотетически создать!) новые модели…» (Изотов 1998, с. 107). (Пути и результаты поиска новых схем (моделей, СТ) , а также их гипотетического создания в рамках анализируемой СК будут представлены в данной главе.) Анализ существующей («сложившейся») системы способов словообразования, по мнению лингвиста, «отнюдь не закон», она «может быть увеличена и увеличивается на наших глазах» (Изотов 1998, с. 108).
Одной из наиболее значимых является монография Т.Х. Каде, в которой проанализирован потенциал суффиксальных типов русских существительных с учётом его системно-функциональной специфики. Назовём основные положения данной концепции.
Т.Х. Каде замечает: «Понятие "потенциал", не получившее дефиницию как научная категория, имеет важное значение на всех уровнях развития языка³¹. Оно употребляется всё чаще, о чём свидетельствуют такие образования, как лексический потенциал³², семантический потенциал³³, словообразовательный потенциал³⁴, однако однозначного его понимания не достигнуто» (Каде 1993, с. 7).
Анализ исследований по данной проблеме позволяет лингвисту сделать вывод о том, что существует два понимания словообразовательного потенциала:
1) «под словообразовательным потенциалом подразумевают количество и структуру словообразовательных единиц, уровень материального обеспечения и уровень словообразовательных средств, которыми располагает в данный период язык. Например, раскрывается деривационный потенциал производящей основы³⁵, словообразовательный потенциал гнёзд³⁶, словообразовательный потенциал имён прилагательных, словообразовательный потенциал непроизводных двувидовых глаголов³⁷; низкий или высокий словообразовательный потенциал языка³⁸. Их считают составляющими словообразовательного потенциала языка. <…> Фактически понятие "словообразовательный потенциал" в этом случае раскрывается как совокупность словообразовательных ресурсов, находящихся в распоряжении языка. Ресурсы становятся составляющими словообразовательного потенциала (взаимодействуя друг с другом, они порождают саму словообразовательную систему), и его во многом определяет характеристика каждой составляющей как таковой» (Каде 1993, с. 7);
2) «под словообразовательным потенциалом понимают и определённые возможности и способности словообразовательной системы, её единиц (словообразовательные потенции), а не просто перечень средств, которыми словообразовательная система располагает. Так называют: потенции словообразовательной системы³⁹, словообразовательные потенции прилагательных, деривационные потенции слов, деривационные потенции части речи⁴⁰ и др.» (Каде 1993, с. 8).
Отвечая на вопрос, в чём категориальный смысл понятия «потенциал», Т.Х. Каде приходит к следующему ответу: «Потенциал – это интегральное понятие, многоплановое, комплексное, характеризующее становление и развитие способности системы через диалектическую взаимосвязь возможности и действительности. С помощью этой категории постигается активность материи, приобретение ею новых форм бытия, превращающихся из одних форм в другие, переходящих из одного состояния в другое» (Каде 1993, с. 9).
По мнению лингвиста, в структурном аспекте потенциал «состоит из трёх плоскостей связей и отношений:
1) отражающие прошлое: потенциал представляет собой устойчивую совокупность наличных свойств, ресурсов, накопленных системой в процессе её становления и обусловливающих реализацию предшествующих прошлому возможностей; способность (возможность) системы к функционированию и развитию;
2) репрезентирующие настоящее: возможное и процесс созидания нового и его бытие; актуализация наличных способностей, их использование, т.е. резерв, нереализованный, неактуализированный (виртуальный) и избыточный запас возможностей, который обепечивает динамичность развития системы, её гибкость; выражение самодвижения и саморазвития реальной системы;
3) ориентированные на будущее, то, что реализовано из виртуального в актуальное, потенции будущего развития, без которых вообще немыслима система, её существование, движение, развитие» (Каде 1993, с. 9).
Далее Т.Х. Каде отмечает, что сопряжённость трёх указанных плоскостей структуры потенциала определяет его степень развития (Каде 1993, с. 9).
Весьма ценным представляется следующее замечание лингвиста: «…если актуальная система – это прошлое в настоящем, то потенциальная – это завтрашнее в сегодняшнем» (Каде 1993, с. 9).
Лингвист указывает на наличие тесной взаимосвязи между идеально-целевой и социально-нормативной моделями словообразовательного потенциала суффиксальных СТ существительных: «Идеальная модель вбирает в себя объективные закономерности языкового развития, не отлившиеся пока в форму реальных возможностей и определяющие лишь целевые ориентиры, общую перспективу и направленность развития типа. Социально-нормативная модель основывается уже не только на идеальных, но и на реальных возможностях. Последние, в отличие от первых, объективированы в самом реальном контексте словообразовательных связей и отношений. Социально-нормативная модель словообразовательного потенциала суффиксальных типов представляет собой эталон наиболее существенных системных свойств и отношений системы, характеризующий оптимальную для конкретного этапа словообразовательного развития степень соответствия объективных возможностей развития типов и субъективно используемых средств их актуализации» (Каде 1993, с. 49).
Одним из наиболее ярких и глубоких исследователей деривационного потенциала является И.С. Улуханов. Лингвист, отмечая, что «вопроса о соотношении возможного (закономерного, системного) и реализованного (узуально или окказионально) касались многие лингвисты», приводит высказывания В. Гумбольдта⁴¹, Я. Гримма⁴², Ф. де Соссюра⁴³ и др., подчёркивает, что «в идеале словообразовательная система должна быть представлена как организованная совокупность возможностей (или «клеток»), одни из которых реализованы («заполнены»), а другие не реализованы («пустуют»)» (Улуханов 1996, с. 5, 7).
По мнению И.С. Улуханова, «исчислению и объяснению могут подвергаться самые различные единицы словообразования и морфемики – однородные и разнородные» (Улуханов 2002, с. 43). Так, применяя исчислительно-объяснительный метод при выявлении возможных и реализованных парных сочетаний морфов в словоформах, лингвист приходит к выводу о существовании следующих видов сочетаний морфов: 1) регулярные и частотные сочетания; 2) лексически ограниченные сочетания; 3) сочетания, реализованные только окказионализмами, относящимися к редким способам словообразования; 4) нереализованные и маловероятные сочетания; 5) невозможные сочетания (Улуханов 2002, с. 45). В указанной выше работе лингвист, используя исчислительно-объяснительный метод изучения словообразовательной системы, описал состав способов словообразования и словообразовательных формантов и возможности их пополнения (см.: Улуханов 1996).
Интересные наблюдения, касающиеся особенностей словообразовательного потенциала, содержит исследование Е.В. Огольцевой. Автор указывает: «Понятие лингвистической потенции на уровне словообразования определяется прежде всего как возможность образования новых слов по действующим в языке моделям и частотность их реализации»⁴⁴ (Огольцева 2001, с. 121). Далее лингвист замечает, что «понятие "потенциальный" более приложимо не к слову, а к словообразовательной модели. При этом показателем потенциальности модели являются факты таких индивидуально-авторских образований, которые созданы без нарушения модели, а также с минимальным её нарушением. Это единственно допустимое нарушение связано с использованием в словообразовательном акте производящей основы, выходящей за пределы ограниченного круга основ данной словообразовательной модели» (Огольцева 2001, с. 121). Заметив, что любая модель «как схематическое отражение словообразовательного акта есть трёхкомпонентная структура, в которой два компонента представляют собой заданный "материал" словообразовательного процесса, а третий отражает его результат: производящая основа + образующий формант = производная структура» (Огольцева 2001, с. 121), Е.В. Огольцева утверждает, что проблема потенциальности словообразовательной модели «связана, главным образом, со спецификой её компонента, точнее, с параметрами его ограничения»⁴⁵ (Огольцева 2001, с. 123).
Исследование потенциала СК невозможно без выявления лакун и способов их восполнения. Так, в диссертации Г.В. Быковой, посвящённой проблемам лакунарности⁴⁶, среди положений, выносимых на защиту, находим: «2. Лакуны представляют собой виртуальные лексические единицы, принадлежащие сфере потенциального в языке. <…> 7. В системе языка лакуны приобретают статус нулевых лексем, существование которых постулируется парадигматикой языковой системы. <…> 9. Лакуны стремятся к лексической объективации при формировании коммуникативной востребованности, в результате чего происходит их элиминирование в речи. 10. Элиминирование лакун осуществляется на уровне синтаксической объективации (компенсация лакун) либо универбализации (заполнение, устранение лакун)» (Быкова 1999, с. 5).
Исследование Г.В. Быковой содержит перечень методов выявления лакун в языковой системе. Назовём те из них, которые, по нашему мнению, могут быть использованы при исследовании особенностей СК суффиксальных локативов: 1) «историко-сопоставительный метод» («сопоставление способов номинирования концепта в диахронии»); 2) «словообразовательно-парадигматический метод выявления лакун через комплексные единицы словообразования»; 3) «аналогический метод выявления лакун» («морфологическое словообразование всегда является аналогическим и выражается, собственно говоря, в заполнении пустой клетки словообразовательного квадрата четвёртым до этого возможным, но реально не существовавшим членом»); 4) «метод моделирования потенциальных слов» («Вслед за Б. де Куртене Л.В. Щерба считает абсолютно оправданным и необходимым в языкознании принцип лингвистического эксперимента. Относительно лексики он отмечает, что писальщик, читальщик, ковыряльщик никогда не входили и не входят ещё в словарь, но могут быть всегда сделаны и правильно поняты. Подобным образом смоделированные "нереализации" системы делают явными латентно существующие в языке лакуны и затрагивают область потенциального. <…> парадоксально, но факт: то, чего нет, и обнаруживает значимые пустоты, указывая на "дремлющие" словообразовательные потенции системы»; 5) «метод выявления лакун через ограничения» («Обнаружение внутриязыковых лакун возможно и на "закрытых дорогах" языковой системы, когда ею запрещены, ограничены какие-либо образования слов, ибо если это латентное «нечто» ограничивается, следовательно, оно существует в виде значимой пустоты – лакуны») (Быкова 1999, с. 14–30).
При исследовании возможностей лексической реализации СК суффиксальных локативных существительных мы в той или иной степени использовали каждый из этих методов. Причём в ряде случаев не изолированно, а в сочетании.