Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

разделить
фантазию
и
совместно
реализовать ее – всё это составляет акт сближения. “Постановка” сценария
с добровольным партнером и насаждение фантазии, превращающее
партнера в неодушевленное “Оно”, дают совсем разные результаты
[501]
.
Если оба партнера согласны и увлечены этой игрой, то даже сценарий “Я –
Оно” может создать ощущение настоящей близости. В надлежащих
условиях обращение с партнером как с “Оно” – по обоюдному согласию,
конечно – может стать частью любовной игры.
Хорошие половые отношения, как подметил один психотерапевт,
похожи на хорошие сексуальные фантазии – волнующие, но безопасные.
Еще он добавил, что если у партнеров комплементарные эмоциональные
потребности, то результирующий гормональный фон – как и слияние
фантазий – может возродить сексуальный азарт, который будет
противостоять типичному угасанию взаимного интереса у пар, живущих
вместе долгие годы
[502]
.
Именно эмпатия и понимание между партнерами определяют разницу
между игривой и травмирующей фантазиями с участием “Оно”. Если оба
видят в воплощении фантазии игру, то это действие порождает
подбадривающую эмпатию и объединяет партнеров петлей обратной связи,
что усиливает доставляемое друг другу удовольствие и указывает на
принципиальное обоюдное принятие – а это уже скрытый акт заботы.
Объективация секса: из фантазии в реальность
Обратимся к записям психотерапевта о любовных отношениях его
пациента, патологического нарцисса. Этому человеку 25 лет, он не женат и
живет один. Он легко увлекается женщинами, с которыми знакомится, и
каждую из них включает в преследующие его пылкие фантазии. Но после
нескольких встреч с сексуальными контактами он всегда разочаровывается,
внезапно находя партнершу глупой, привязчивой или противной
физически.
Например, почувствовав себя на Рождество одиноким, он попытался

---

уговорить свою нынешнюю подружку (с которой встречался всего
несколько недель) не уезжать из города к родителям, а остаться с ним.
Получив отказ, он обвинил ее в эгоцентризме и в ярости решил больше
никогда с ней не встречаться.
Нарцисс ощущает себя вправе не подчиняться общим правилам,
считая их писаными не для него. Как мы уже знаем, он чувствует свое
неоспоримое право на секс, если женщина обнадеживает его своим
поведением и возбуждает сексуально – даже если она прямо заявляет, что
не хочет продолжать. Нарцисс будет настаивать на своем и не остановится
перед насилием.
Напомним, что притупленная эмпатия – одна из характернейших черт
нарцисса, наряду с потребительским отношением к людям и тщеславным
эгоцентризмом. Потому нет ничего удивительного в том, что мужчины-
нарциссы одобряют установки, допускающие или даже поощряющие
половое принуждение: например, идею о том, что жертвы изнасилования
“сами на это напрашиваются”, или убеждение, что когда женщина говорит
“нет”, она подразумевает “да”
[503]
. Мужчины-нарциссы в американских
колледжах склонны соглашаться с утверждением “Если во время объятий и
предварительных ласк девушка теряет контроль над ситуацией, то это ее
вина, что партнер совершает принудительный половой акт”. Некоторые
мужчины
убежденностью
в
этом
без
стеснения
оправдывают
изнасилование на свидании, когда женщина обнималась с ним, но
отказывалась от продолжения.
Распространенность такой позиции в определенной категории мужчин
может отчасти объяснить, почему в США около 20 % женщин заявляют,
что не раз вступали по принуждению в нежелательные половые сношения,
несмотря на сопротивление, причем чаще всего насильниками выступали
их супруги, сожители или любовники
[504]
. По статистике, как раз любимые
мужчины в 10 раз чаще, чем незнакомцы, принуждают женщин к сексу.
Одно исследование, основанное на признаниях насильников этого сорта,
показало, что принуждение всегда следовало за добровольными
любовными играми: мужчина попросту игнорировал протесты женщины
относительно продолжения
[505]
.
По данным другого исследования, в отличие от большинства мужчин,
нарциссы получают удовольствие и возбуждаются от фильмов, в которых
пары
занимаются
предварительными
ласками,
женщина
хочет
остановиться, но мужчина принуждает ее к сексу, несмотря на очевидную
боль и отвращение женщины
[506]
. Наблюдая подобные сцены, нарцисс не

---

обращает внимания на страдания женщины и сосредотачивается только на
наслаждении агрессора. Интересно, что нарциссы, участвовавшие в этом
исследовании, не получали удовольствия от изолированных сцен насилия,
не содержащих предварительной любовной игры и женского отказа.
Из-за обделенности эмпатией нарциссам безразличны страдания,
которые они причиняют своей “возлюбленной”. В то время как она
переживает принудительный половой акт как отвратительную жестокость,
нарцисс не может понять неудовольствия партнерши, не то что испытать
сострадание. Действительно, чем эмпатичнее мужчина, тем менее
вероятно, что он будет действовать как сексуальный хищник или даже
воображать себя в этой роли
[507]
.
В принуждении к сексу может играть роль и гормональный фон.
Известно, что мужчины с экстремально высоким уровнем тестостерона
чаще рассматривают других исключительно как сексуальные объекты и
чаще становятся проблемными мужьями.
Изучение уровня тестостерона у 4462 американских мужчин показало,
что склонность к агрессивному сексуальному поведению встречается
именно у субъектов с крайне высокими концентрациями этого гормона
[508]
.
Эти мужчины вообще отличались повышенной агрессивностью, чаще
других участвовали в драках и попадали за решетку. Кроме того, они
особенно часто становились плохими мужьями: били жен, швыряли в них
разные предметы, изменяли и – что вполне понятно – разводились. В
общем, чем выше был уровень тестостерона, тем печальнее картина.
С другой стороны, в том же исследовании подмечено, что многие
“гипертестостеронщики” женаты счастливо. Авторы видят причину
различий в том, что такие мужчины в большей мере научились
контролировать подстегиваемые тестостероном первобытные побуждения.
За подавление всех инстинктивных импульсов – как сексуальных, так и
агрессивных – отвечает в первую очередь префронтальная кора. Это опять
напоминает нам о важности миссии верхнего пути, способного обуздывать
нижний и служить противовесом грубому либидо.
Несколько лет назад, будучи научным обозревателем “Нью-Йорк
таймс”, я беседовал с одним сотрудником ФБР, который специализировался
на составлении психологических портретов серийных убийц. Он сказал
мне, что такие убийцы постоянно разыгрывают в реальности свои
извращенные, жестокие сексуальные фантазии, в которых мольбы жертвы
только усиливают возбуждение. Слава богу, что лишь малую толику
мужчин сцены сексуального насилия возбуждают больше, чем сцены секса

---

по обоюдному согласию
[509]
. Непостижимая жажда чужих страданий
совершенно четко отличает этих девиантов от подавляющего большинства
мужчин: даже нарциссов, принуждающих женщин к сексу на свиданиях, не
заводит откровенное изнасилование.
Катастрофический дефицит эмпатии, вероятно, объясняет, почему
серийных насильников не трогают слезы и крики жертв. Очень многие
осужденные насильники впоследствии сообщали, что ничего не
чувствовали в отношении своих жертв и попросту не знали – и не желали
знать, – что те переживали. Почти в половине случаев насильники позже
убеждали себя в том, что жертва “наслаждалась сексом”, и их не смущал
тот факт, что именно ощущения жертвы, правда, совсем иные, привели их
на нары
[510]
.
Одно
исследование
с
участием
отбывающих
наказание
за
изнасилование показало, что они способны понимать других людей в
большинстве ситуаций, за единственным примечательным исключением:
они совершенно не умеют воспринимать негативные реакции женщин, хотя
отлично улавливают позитивные
[511]
. Таким образом, хотя эти мужчины и
обладают способностью к общей эмпатии, они не могут или не желают
считывать сигналы, которые их остановят. Такие хищники могут быть
избирательно нечувствительными, неверно трактуя сигналы, которые им
нужны меньше всего – отказ и страдания женщины.
Больше всего вреда причиняют сильно девиантные мужчины, чьи
излюбленные навязчивые фантазии неизменно развиваются по сценариям
“Я – Оно”. Такой шаблон фантазий типичен для приговоренных к
тюремному заключению за сексуальные преступления, в особенности за
серийные изнасилования, растление малолетних и эксгибиционизм. Этих
мужчин фантазии с подобными насильственными действиями возбуждают
намного сильнее, чем обычные сексуальные сцены
[512]
. Конечно, сама по
себе фантазия, какой бы буйной она ни была, не подразумевает, что
насилие из нее непременно применится к кому-то в реальности. Но
у субъектов вроде сексуальных преступников, отрабатывающих свои
жестокие фантазии на других, барьер между мыслью и действием
разрушается.
После того как жестокие импульсы нижнего пути прорывают барьер,
установленный высшими отделами мозга, воображение становится
топливом для злобы, разжигая необузданное либидо (скорее даже похоть).
Оно-то и заставляет раз за разом совершать половые преступления. В таких
случаях соответствующие фантазии сигнализируют об опасности –

---

особенно если мужчина лишен эмпатии к жертвам, верит, что они
получают удовольствие, испытывает к ним враждебность и остро ощущает
свое эмоциональное одиночество
[513]
. Такой взрывоопасный коктейль
практически всегда доводит до беды.
Прочувствуйте
контраст
между
холодной
разобщенностью
сексуальности в стиле “Я – Оно” и объединяющим теплом свиданий по
сценарию “Я – Ты”. Романтическая любовь зиждется на резонансе; без этой
тесной связи остается лишь голая похоть. При полноценной двусторонней
эмпатии партнеры видят друг в друге субъекты, взаимодействуя по
принципу “Я – Ты”, и тогда накал эротизма резко возрастает. Когда двое
переживают наряду с физическим и эмоциональное единение, каждый из
них теряет ощущение обособленности, испытывая то, что когда-то назвали