Деятельности

Гл ав а 6
ПРОБЛЕМЫ МАТЕМАТИЧЕСКОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ
РЕЧЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В настоящей главе ставится задача оценить применимость
некоторых математических моделей, в частности, имеющих хож-
дение в современной лингвистике, к моделированию речевой дея-
тельности (речевых действий). Некоторые содержательные аспек-
ты этой проблемы мы уже анализировали выше (гл. 2, 3, 4).
Здесь же мы ставим себе орновной задачей выяснить, насколь-
ко соответствуют сущностным характеристикам речи, речевой
деятельности различные существующие математические модели
языка.
Общеизвестный ныне (и изучаемый в рамках так называе-
мой «математической лингвистики»; впрочем, вслед за А. В. Глад-
ким и И. А. Мельчуком [1969] мы считаем, что этот термин
обычно употребляется некорректно) математический аппарат тео-
рии порождающих грамматик не адекватен свойствам речевой
деятельности. Чтобы показать это, проследим ход мысли Гладкого
и Мельчука, которые рассматривают следующую воображаемую
ситуацию: «...Математик, совершенно незнакомый с лингвисти-
кой, наблюдает речевое поведение людей... и пробует описать
его. Это описание могло бы быть, например, таким. С одной сто-
роны, наш математик видит, что содержанием речевой деятельно-
сти является передача различных желаний, чувств, представлений,
мыслей и т. п. Все это он для краткости называет «планом
содержания»... С другой стороны, он видит, что средством пере-
дачи, или выражения, содержания служат последовательности фи-
зических сигналов... которые он называет «планом выражения».
Для математика естественно представлять себе и план содержа-
ния, и план выражения как... множества некоторых элементов,
которые он называет, допустим,' соответственно «смыслами» и
«текстами»... Далее, наш математик замечает, что между смыс-
лами и текстами имеется соответствие... Правила, определяю-
щие, какие тексты соответствуют каким смыслам, и образуют по
существу то, что в обиходе принято называть языком. Математик
же усмотрит в этой системе правил... частный случай важней-
шего понятия своей науки — отображения, или функции... При
этом наш математик заметит, что данная функция является, по-
видимому, эффективно вычислимой (дается определение.—

---

А. Л.)...; действительно, язык представляет собой некоторый регу-
лярный способ эффективного получения текстов по заданным
смыслам) и обратно. Этот способ пока не известен математику-
наблюдателю, но изучение речевого поведения людей приводит
его к гипотезе, что такой способ, как-то «записанный» в мозгу
носителей языка, безусловно, имеется» [Гладкий и Мельчук, 1969,
17-18].
Проанализируем это рассуждение. Из него явствует: а) что
речевое поведение, или речевая деятельность, интерпретируется
как преобразование некоторого готового содержания (согласно
цитированным авторам, математик даже и «не пытается» дать
определение этому последнему термину) по определенным пра-
вилам, в результате чего мы получаем некоторый фиксирован-
ный в плане выражения текст; б) описывающая это преобразо-
вание функция является эффективно вычислимой, или алгорит-
мической, т. е. «для нее указан вполне определенный способ,
позволяющий для любого значения X найти за конечное число
шагов значение (я)» [Гладкий и Мельчук, 1969, 18]; в) наконец,
предполагается, что описывающая это преобразование функция,
т. е. язык, как раз и «записана» в мозгу носителей языка в ви-
де определенных правил перевода «смыслов» в «тексты».
Несомненна неприложимость всех этих трех утверждений к
структуре психолингвистического порождения речи. Как мы мно-
гократно пытались показать [А. А. Леонтьев, 1965а, 1969а, 19706],
речевая деятельность не есть преобразование готового содержания:
само это содержание в известном смысле «появляется» только
на определенном этапе порождения высказывания и обусловлено
предыдущими этапами этого порождения. Если же понимать со-
держание более строго, как план содержания текста, то это едва
ли не одно из последних звеньев психолингвистического форми-
рования высказывания. С другой стороны, в «конце» такого
формирования лежит как раз не инвариант выражения, а ин-
вариант содержания. Мы не строим предложение как совокуп-
ность или систему единиц выражения; речевая деятельность всег-
да есть средство разрешения известной проблемной ситуации и
в этом качестве направляется представлением об эффективности,
а не формальном тождестве высказываний [см. Леонтьев, Рябова,
1970; А. А. Леонтьев, 1969д]. Далее — как мы уже стремились по-
казать в других работах — процессы, составляющие речевую дея-
тельность, принципиально алгоритмизуемы далеко не все и дале-
ко не полностью. Вообще для речевой деятельности, как и для
других видов деятельности, по-видимому, мало применимы моде-
ли, которые построены на правилах преобразования исходных
статических единиц типа сегментов текста (ср. [А. А. Леонтьев,
1969а, гл. 1]).
Таким образом, утверждения Гладкого и Мельчука, вероятно,
вполне корректные в рамках теории порождающих грамматик,
едва ли корректны в применении к исследованию не языка (или

---

текста), а речевой деятельности в ее внутренней специфике и
принципиальной организации. Воображаемый математик незнаком
не только с лингвистикой, но и с психологией. В удачных тер-
минах М. М. Копыленко [1969], производство, с которым «ра-
ботает» теория речевой деятельности, в том числе психолинг-
вистика, не должно смешиваться с порождением.
Сам И. А. Мельчук очень точно определил в одной из своих
более ранних работ пределы применимости своего способа рас-
суждения: «Если... модель, функционируя, будет порождать в точ-
ности те же самые объекты, что и исследуемый механизм, то
можно считать, что в и н т е р е с у ю щ е м н а с о т н о ш е н и и
(разрядка наша.— А. Л.) наша модель адекватна и что, следова-
тельно, наше описание верно» [Ахманова и др., 1961, 41]. Но
дело в том, что, поскольку мы занимаемся реальным производст-
вом речи, нас интересует не факт появления той или иной язы-
ковой единицы, а процесс, приводящий к ее появлению. Этот
аспект не описывается с достаточной полнотой и точностью ма-
тематическим аппаратом теории порождающих грамматик. Между
тем эта последняя то и дело» высказывает претензии на то, чтобы
быть универсальной формальной моделью языкового поведения