Деятельности

о, а ж у оказываются в парадигматических отношениях.
Такой, наиболее распространенный подход, однако, недоста-
точно отражает внутреннюю специфику организации языка. Пред-
ставляется важным поставить вопрос не о внешней, касающейся
лишь закономерностей лингвистического описания, категориаль-
ной системе, а прежде всего о внутренних структурных основа-
ниях для выделения такой системы. С этой точки зрения возни-
кает понятие парадигмы и парадигматика ограничивается не лю-
бой возможностью субституции, а лишь значимыми противопо-
ставлениями, взаимосвязанными альтернациями, входящими в
один альтернационный ряд (см. об этом понятии [Бернштейн,
1956]; [Бернштейн, 1962]). В этом случае о, а и у в приведен-
ном примере не образуют парадигмы, но, скажем, о и а (точ-
нее
Л) В СТОЛ И
 стола такую парадигму образуют.
Несколько менее ясен вопрос о реальной базе для определе-
ния синтагматики. Здесь, видимо, целесообразно задаться проб-
лемой: существуют ли именно линейные закономерности органи-
зации языковых единиц, т. е. такие случаи, когда только поря-
док появления тех или иных элементов значим, релевантен? Без-
условно, да. Можно указать по крайней мере на два таких случая.
Во-первых, организация звуков в составе слога и слогов в
составе фонетического слова; известно, что существуют языки,
в которых возможность появления того или иного класса звуков
в той или иной (особенно, финальной) позиции в слоге крайне
ограничена; с другой стороны, существуют весьма строгие огра-
ничения на сам алфавит позиций. (Теоретический анализ этой
проблематики и богатый конкретный материал см. в работах
В. В. Шеворошкина, напр. [Шеворошкин, 1969]).
Во-вторых, синтагматические связи единиц релевантны на
уровне синтаксиса. По существу можно говорить о двух парал-
лельных системах синтаксиса — «лексемном» и «морфемном»
[А. А. Леонтьев, 1965а]. По-видимому, эта мысль принадлежит
А. В. де Грооту, разделившему «последовательность слов» и
«синтаксис» как две самостоятельные структуры, находящиеся в
разных языках в различных соотношениях [Groot, 1949, 54—56].
Дальнейшее развитие этой мысли находим у Л. Теньера, который

---

исходит из противопоставления «структурного порядка» и «Ли-
нейного порядка» [Tesniere, 1959]. Ср. также понятие «логотак-
тики» у С. Левина [Levin, 1963], типологические соображения
П. Мериджи, высказанные им еще в 30-х годах [Meriggi, 1933],
и др. Очень специфическое и в то же время принципиально но-
вое освещение (ибо оно является по своему существу динами-
ческим, это идея развертывания, а не простого линейного по-
рядка) получила проблема релевантности лексемного синтаксиса
в работах В. М. Павлова [1958, 1960] и др.
Интересные проблемы возникают, если мы в поисках основа-
ния для противопоставления синтагматики и парадигматики об-
ратимся к специальным формам речевого общения, в особенно-
сти — к спонтанной мимической речи. Оказывается, в ней суще-
ствуют универсальные закономерности организации содержатель-
ных элементов. Ср. в этой связи [А. А. Леонтьев, 1965а, 203,
205], а также ниже, гл. 12.
Совершенно другой подход развивается в рамках морфемного
синтаксиса. Сейчас создано несколько логических систем лингви-
стического описания, где противопоставляется этап нелинейной
схемы и этап линейного развертывания этой схемы. Можно со-
слаться на обобщающую работу Г. Карри, различающего «текто-
грамматику» и «фенограмматику». Это «два уровня грамматики:
первый, где мы имеем изучение грамматической структуры самой
по себе, и второй, который так относится к первому, как мор-
фофонетика к морфологии» [Карри, 1965, 112]. Иначе эти две
ступени определяются как два различных типа формальных си-
стем — система абстрактных объектов (ob systems) и синтакси-
ческие, или конкатенативные, системы (syntactical or concatena-
tive systems). В первых связи между символами лишены простран-
ственных характеристик, во вторых они связаны при помощи
линейной операции конкатенации, или сочленения. Близкую па-
раллель этому разграничению можно найти в понятиях феноти-
пической и генотипической ступеней порождающей грамматики,
введенных С. К. Шаумяном и положенных им в основу создан-
ной им совместно с П. А. Соболевой аппликативной порождаю-
щей модели [Шаумян, 1965; Шаумян и Соболева, 1963; 1969]. Да-
лее, сходные идеи высказываются в последнее время сторонниками
так называемой «стратификационной грамматики» (см. об этом
[Арутюнова, 1969]). Детальный анализ необходимости подобных
двух этапов в порождении синтаксической структуры текста дал
Д. С. Уорт [Уорт, 1964]. Ср. также [А. А. Леонтьев, 1969а].
Различение синтагматики и парадигматики, основанное, по-
мимо логических, на психологических и психопатологических со-
ображениях, можно найти в ряде работ Р. Якобсона (сошлемся
лишь на самую популярную из них [Jakobson and Halle, 1956].
Якобсон употребляет термины «выбор» (selection) и «сочетание»
(combination) и стремится дать их психологическое наполнение,
обращаясь к различным типам афазий. Однако собственно психо-

---

логического анализа он не дает, ограничиваясь лишь феномено-
логическим описанием. Такой анализ можно найти в фундамен-
тальном исследовании А. Р. Лурия «О двух видах синтетической
деятельности коры человеческого мозга». Здесь, между прочим,
указывается, что идея «симультанности», противопоставленной
«сукцессивности», применительно к психической деятельности не
вполне корректна: «На самом деле, в первом случае речь идет о
синтезе отдельных (пусть сукцессивно поступающих) элементов
в одновременные (симультантные) пространственные схемы, а во
втором — о синтезе отдельных элементов в последовательные
ряды» [Лурия, 1963, 70]. А. Р. Лурия приходит к выводу, что
различие категорий типа синтагматики — парадигматики коренит-
ся в различии физиологической обусловленности соответствую-
щей деятельности, в «преимущественном участии разных мозговых
систем, в осуществлении двух основных видов синтетической дея-
тельности» [Лурия, 1963, 110].
Анализ возникающей в этой связи психолингвистической про-
блематики можно найти в статьях И. А. Зимней [1969] и
Т. В. Рябовой [1967].
СИНХРОНИЯ — ДИАХРОНИЯ
Под синхронией в лингвистике понимается категория, соот-
ветствующая изучению языка в его бытии в данный момент,
вне исторического изменения. Диахрония — категория, соответ-
ствующая изучению языка в его движении, изменении (обычно
от прошлого к настоящему).
Противопоставление синхронии и диахронии ведет свое начало
от «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра. Оно возникло
как закономерная реакция на методологическую крайность мла-
дограмматиков, признававших научным лишь историческое изу-
чение языка. Учение Соссюра о синхронии и диахронии сводит-
ся к следующим основным положениям. Язык есть система, все
части которой могут и должны рассматриваться в их синхрони-
ческой связи. Предмет синхронической лингвистики — «логические
и психологические отношения, связывающие сосуществующие эле-
менты и образующие систему, ... как они воспринимаются одним
и тем же коллективным сознанием». Предмет диахронической
лингвистики, напротив, «отношения, связывающие элементы в по-
рядке (исторической) последовательности, не воспринимаемой од-
ним и тем же коллективным сознанием,— элементы, заменяющие-
ся один другим, но не образующие системы» [Соссюр, 1933,
103]. Диахронический подход несовместим с синхроническим,
и наоборот; их противопоставление носит абсолютный и беском-
промиссный характер. Синхронический аспект важнее диахрони-
ческого, так как для говорящих только он — подлинная реаль-
ность. Сущность диахронического изменения — в сдвиге отноше-
ния между «означающим» и «означаемым» языкового знака. Диа-
хроническая лингвистика, однако, не сводится к констатации

---

сдвига синхронических единиц: синхронические единицы не сов-
падают с единицами изменения, или диахроническими единица-
ми. Диахронический закон императивен, но не всеобщ; синхро-
нический — всеобщ, но не императивен. Возможно «прямое» и
«обратное» направление движения вдоль диахронической оси:
первое есть направление языковой эволюции, второе отражает ход
мысли исследователя, реконструирующего факты истории языка.
Из числа последователей Соссюра лишь Ш. Балли принял его
точку зрения на синхронию и диахронию почти без критики.
Большинство же, разделяя взгляды Соссюра по другим вопросам,
в то же время отрицает абсолютность противопоставления син-
хронии и диахронии. Например, по А. Сешэ, все вопросы, свя-
занные с обусловленностью существования и эволюции языка
(langue) психологическими, социальными и биологическими фак-
торами, относятся к панхронической «лингвистике речи» (paro-
le) ; таким образом, на долю синхронической лингвистики оста-
ются только логические отношения, связывающие элементы язы-
ка. Э. Бейссенс доказывает, что противопоставление синхронии
и диахронии покрывается противопоставлением «внутренней» и
«внешней» лингвистики, и предлагает различать функциональ-
ную и этиологическую («причинную») лингвистику. Это разли-
чение перекликается с различением «системы» и «нормы» у Э. Ко-
сериу, который считает синхронию лишь способом описания
языка.
Пражский лингвистический кружок (Н. С. Трубецкой,
Р. О. Якобсон и др.), соглашаясь с основным тезисом Соссю-
ра, в то же время вслед за Бодуэном де Куртенэ считает, что
«диахроническое изучение не только не исключает понятия си-
стемы..., но, напротив, без учета этих понятий является непол-
ным». С другой стороны, и «синхроническое описание не может
целиком исключить понятия эволюции» [Тезисы Пражского...,
1967, 18]. Это мнение разделяется большинством современных
языковедов.
Русским языковедам с самого начала было чуждо гипертро-
фирование противопоставления синхронии и диахронии (само это
противопоставление, безусловно, оправдано как методический
прием). Так, И. А. Бодуэн де Куртенэ (независимо от Ф. де Сос-
сюра) разделил «законы равновесия языка» и «законы истори-
ческого движения языка», относя изучение первых к задачам
«статики», изучение вторых — к задачам «динамики». При этом
Бодуэн считал «статику» лишь частным случаем «динамики»,
утверждая, таким образом, примат диахронии перед синхронией.
Диахроническим изменениям, по Бодуэну, в той же мере прису-
ща системность, как и синхронно взятым фактам языка. Он пред-
лагал выделять при диахроническом подходе к языку две взаим-
но дополняющих одна другую дисциплины, которые названы им
(применительно к фонетической стороне языка) исторической и
динамической фонетиками. Историческая фонетика занимается

---

констатацией фонетический изменений на уровне общеязыковой
системы, динамическая фонетика изучает причины и условия этих
изменений, оставаясь на уровне «индивидуальных языков». Логи-
ческим развитием этой идеи Бодуэна является подразделение фо-
нологии на теорию фонем как синхронических тождеств («зна-
ков слов») и теорию фонем как элементов системы противопо-
ставлений (Э. Бейссенс, А. В. де Гроот), частично связанное и
с концепцией Ф. де Соссюра.
Успешную попытку преодолеть противопоставление синхрони-
ческого и диахронического аспектов мы находим у Л. В. Щер-
бы, Е. Д. Поливанова и Г. О. Винокура. Все эти лингвисты
правильно искали единство синхронии и диахронии в социаль-
ной природе языка: «системы действуют, рождаются и разлага-
ются не в безвоздушном пространстве, а в определенной обще-
ственной среде, жизнь которой регулируется общими законами
исторического процесса»,— указывал Г. О. Винокур [Винокур,
1959, 215]. Однако конкретный механизм эволюционного процесса
в языке остается до сих пор неясным.
Для того чтобы полностью преодолеть абсолютность противо-
поставления синхронии и диахронии, необходимо обратиться к до-
стижениям современной логики науки. Если мы сделаем это (см.
напр. [Грушин, 1961]), то окажется, что ограничиваться противо-
поставлением синхронии и диахронии некорректно. Возникает не-
сколько нетождественных противопоставлений, лингвистами обыч-
но смешиваемых. Остановимся на этих вопросах несколько подроб-
нее.
Всякое историческое исследование языка (как и любого дру-
гого объекта) имеет дело не с внешней связью явлений, не с
«отношениями, связывающими элементы в порядке последова-
тельности» (Ф. де Соссюр), а с внутренним строением самого
исторического процесса, развитием объекта как системы; Процесс
развития может быть охарактеризован с точки зрения его со-
ставляющих — элементов, связей и зависимостей объекта, участ-
вующих в процессе. Составляющие процесса делятся на обра-
зующие (то, что развивается) и условия процесса. Сопоставляя
лишь образующие процесса в начальном и конечном его пунк-
тах, мы получаем представление о сущности процесса; привле-
кая также и условия, мы получаем представление и о механизме
процесса. Под этим углом зрения можно разделить диахрони-
ческий подход (исследование только образующих, т. е. регистра-
ция происходящих изменений) и подход исторический (иссле-
дование процесса в целом, учет и его причинной стороны).
Это разделение мы и находим в работах И. А. Бодуэна
де Куртенэ.
Составляющие процесса бывают двух типов. Одни из них даны
нам непосредственно — это эмпирические или внешние составляю-
щие целого. Другие могут быть вычленены лишь в результате
анализа внешних — это внутренние составляющие. К ним

---

относятся, в частности, все связи и зависимости. Воспроизводя
историю объекта в модели, мы можем брать ее на уровне внеш-
них составляющих (эмпирическая история объекта) или на уровне
внутренних составляющих (структура развития объекта). Иными
словами, эмпирическая история языка — это последовательность
текстов, а структура развития — эволюция языковой системы.
Строго говоря, мы никогда не имеем дела с последовательностью
текстов — мы изымаем из них и рассматриваем отдельные сло-
ва, формы слов, аффиксы, звуки. Когда мы констатируем, что
слово кот раньше звучало kotu, это и есть исследование на
уровне эмпирической истории.
«...Логический метод... в сущности является не чем иным, как
тем же историческим методом, только освобожденным от истори-
ческой формы и от мешающих случайностей» [Энгельс, 1959,497].
Не вскрывая внутренних закономерностей строения нашего объ-
екта, мы можем исследовать его историю лишь на уровне эмпири-
ческой, внешней истории. Различие логического и исторического
путей исследования лишь в конечной модели, но отнюдь не в прин-
ципиальном пути рассуждения. Всякое историческое исследо-
вание языка предполагает, таким образом, теорию языка. Что же
собой представляет такая теория языка, которая должна удовле-
творять потребностям исторического исследования? Она должна
вскрывать структуру языкового процесса, т. е. давать исчерпыва-
ющую характеристику как элементам, так и связям и отношени-
ям, в которые они вступают. На современном этапе развития язы-
кознания этому требованию удовлетворяет скорее «структурная»
лингвистика, чем лингвистика «традиционная». «Структурная
лингвистика выдвигает определенные гипотезы о структуре язы-
ка, которые должны проверяться экспериментально. Важнейшим
лингвистическим экспериментом, поставленным самим развитием
человеческого общества, является история языка» [Ревзин,
1965, 59). Такая теория языка должна, однако, выходить за пре-
делы совокупности образующих историко-языкового процесса и
брать язык в таких границах, в которых мы могли бы полностью
учитывать все факторы, обусловливающие его развитие. Иными
словами, мы должны выйти за пределы языка как такового и иметь
дело с речевой деятельностью. Подобная трактовка исторического
процесса в современной лингвистике дается Э. Косериу, который
подчеркивает системный характер самой деятельности, создающей
язык. Таким образом, полноценное историко-лингвистическое ис-
следование предполагает: а) различение истории и диахронии,
истории и развития, б) раскрытие структуры объекта (языка),
в) анализ в качестве объекта не языка как такового, а речевой
деятельности.
Подробный анализ проблемы диахронии (истории, развития)
в намеченном здесь аспекте см. [А. А. Леонтьев, 1969д].
Более широкое изложение проблематики синхронии и диахро-
нии см. [Климов, 1972], а специальный анализ развития языка

---

как объекта [Климов и др., 1970]. Кроме того, проблемы син-
хронии, диахронии и истории языка детально рассмотрены также
в [О соотношении, 1960], [Будагов, 1965] и [Косериу, 1963].