Фольклорная проза

Авантюрные сказки. Так в фольклористике называют сказ­ки, повествующие о необычных приключениях героя, многоэпи- зодные и многособытийные, похожие на волшебные, но с отсут­ствием сверхъестественного начала. Приключения героя авантюр­ных сказок могут продолжаться бесконечно, и неважно, что ре­альное время и реальная биография одного человека не вмещают так много событий. Герой в конце концов после огромного ряда испытаний выходит победителем, а «нереальность» повествова­ния объяснима: это же сказка. Герой авантюрной сказки побеж­дает врагов не с помощью волшебной силы, чудесных помощ­ников, а благодаря своей находчивости, изворотливости, хитро­сти. В этих сказках, как и в волшебных, тоже случаются фантас­тические явления, но природа этой фантастики иная, чем в вол­шебной сказке: она «реальная», земная, обыденная, порой свя­зана с удачливостью, везением. В XIX в. сказочники называли авантюрную сказку, чтобы отличить ее от волшебной, «роман» или «про жизнь» [Померанцева 1985: 701- Авантюрная сказка воз­никла позже волшебной, она продукт культурных взаимодей­ствий: в ней слились как устные, традиционные, мотивы, так и книжные; авантюрная сказка — симбиоз' как русской культур­ной традиции, так и инокультурной — западноевропейской и восточной. Не избежала авантюрная сказка влияния лубочной литературы, где изображались сюжеты и герои «рыцарских» пе­реводных романов. Лубочная эстетика представляла собой сме­шение литературных стилей и влияний с фольклорной культу­рой |Соколов 1999: 109—111].

Герои авантюрной сказки, как и герои собственно бытовой сказки, — это обобщенный социальный тип: солдат, купеческий сын, приказчик, шут, ловкий вор; героини — верная жена, окле­ветанная девушка. Герой ловок, находчив, изобретателен, порой манерен, мелодраматичен, много и красиво говорит (это влияние лубочного стиля, на который сильный отпечаток наложило дра­матическое искусство: от комедий до гравюр с развернутыми по­священиями [Соколов 1999: 113]). Действие авантюрных сказок разворачивается в реальной обстановке, однако чаще не в дерев­не, а в городе с богатыми магазинами и шикарными гостиница­ми, в которых гуляют герои [Померанцева 1985: 74]. Авантюрная сказка, притом что это интересный продукт фольклорного твор­чества, иллюстрирует «умирание» сказки как фольклорного жан­ра: отход от классической сказочной традиции, иное качество вымысла, эклектичный стиль.
Сказки этого цикла (бытовые) отличаются от других (сказок о животных, волшебных сказок) не только содержанием, но и ху­дожественными особенностями: системой образов, характером композиции, стилистическими приемами, языком. Причина — иное качество вымысла. В волшебной сказке фантастика подчерк­нутая, в бытовых сказках в гротескной, гиперболической форме изображены реальные явления. Если волшебная сказка рассказы­вает о таких героях и их недругах, которых в реальной жизни нет, то бытовая сказка об обычных людях. Заостренный конфликт бы­товой сказки становится фантастическим вымыслом. В бытовой сказке - сказочный реализм (без эволюции героя, без психоло­гизма). Герой бытовой сказки столь же обобщен, как и в волшеб­ной сказке. Главный пафос бытовой сатирической сказки — ко­мизм. Бытовая сказка стремится к анекдоту, с его острой кульми­нацией, неожиданной развязкой.
АНЕКДОТЫ
Анекдот — самый популярный, продуктивный жанр русского фольклора в XX в. Будучи жанром, известным в фольклоре разных народов, русский анекдот стал тем не менее своего рода ойкоти- пом'. Специальное обозначение жанра в русском фольклоре как анекдот отлично, например, от французского языка, где аналог русского анекдота — просто история (histoire) или забав­ная история (histoire amusante), или от английского языка, на который «анекдот» переводится просто как шутка (joke) [Шме­лева, Шмелев 2002: 20], или от немецкого, где Witze значит ‘шут­ка’, ‘острота’ и ‘анекдот’. Анекдот в русском языке в ряду таких значений, как шутка, острота, забавная история, означает имен­но конкретный жанр фольклора — короткий комичный, пара­доксальный рассказ, сценка (диалог) с неожиданной концовкой и с установкой на вымысел в изображении факта, но с установ­кой на достоверность в психологическом аспекте [Курганов 2002: 21]. -Анекдот — это повествование с установкой на реальность и одновременно невероятность, рассказанное с психологической правдоподобностью.
Нерусское слово анекдот (от греч. anekdotos — неизданный) вошло в русскую ментальность, став обозначением «русской на­циональной забавы» — трави ть анекдоты. Семантика анекдота как жанра развивалась в направлении от «неизданный» к «неупомяну­тый» [Пельтцер 1899: 571, и акцент делается на обязательности новизны.
Исследователь XIX в. А. П. Пельтцер, одним из первых в отече­ственной фольклористике обратившийся к проблеме происхожде­ния русского анекдота, придерживается теории заимствования. С его точки зрения, источником русских анекдотов первоначально слу­жили переводные комические повести XV—XVII вв., зашедшие в Россию из Западной Европы через посредство Польши, где эти рассказы назывались фацециями и жартами. Это были пе­реводные с латинского сборники «Gesta Romanorum», «Disctplina clericalis», «Dialoges creaturarum», «Speculum exemplorum», «Summa praedicantium», «Legenda aurea». Все эти сборники представляют сим­биоз восточных — индийских, арабских, еврейских — и европейс­ких устных традиций. Из переводных русских сборников эти рас­сказы переходят в лубочные издания и в устный дискурс, где они и превращаются в собственно анекдоты. Если в «первоначальном» письменном варианте эти произведения содержали религиозно-на- зидательное начало, то с переходом в русское устное бытование морализаторство отбрасывалось. Народ не интересовался моралью, «удерживался лишь самый анекдот, который, если и служил ка- ким-либо целям,’то только целям увеселения».
В первые десятилетия XX в. в русской языковой культуре воз­ник и новый тип фамильярного и семейно-бытового общения — рассказывание анекдотов, слова анекдот и анекдотчик становятся культурно значимыми.
Венгерский исследователь анекдотического дискурса Э.Ленд- ваи сформулировал ряд законов для анекдота как жанра речи. Среди прочих — закон амбивалентности: анекдот должен быть неодно­значным, закон гиперболы: обязательно присутствие элементов преувеличения, закон пуанты: соединение двух ситуаций в анек­доте должно быть неожиданным [Лендваи 2003].
Генетически анекдот выкристаллизовался из сказки и существу­ет давно: анекдот оформляется в жанр тогда, когда «сворачивает­ся» сказка как живой, продуктивный жанр. Если искать более древ­ние истоки анекдота, то их, скорее всего, можно обнаружить в повествовании о трикстере — сама трикстерная парадигма сохра­нена современным анекдотом. Е. М. Мелетинский, говоря об исто­ках анекдотических сказок, отсылает к протоанекдотическим цик­лам о трикстерах, «об их плутовских проделках для добывания пищи, гораздо реже — с целью утоления похоти (поиски брачных партне­ров чаще всего сами являются косвенным средством получения источников пищи)» [Мелетинский 1998: 318]. Вот образцы мифов о Трикстере, записанных индейцем племени виннебаго Сэмом Ужом в 1912 г. по просьбе американского антрополога Пола Радина:
Отдаленно, но все же тексты этих мифических повествований напоминают как классические фольклорные сказки о «набитом дураке», так и современные анекдоты о глупце (и его модифика­циях):
Едут два милиционера в патрульной машине. Один говорит другому: «Вась, погляди, мигалка работает?». Второй высовывается из окна и смот­рит на крышу: «Работает!.. Не работает... Работает!.. Не работает... Рабо­тает!.. Не работает».
<...>
От мифа о трикстере — через сказку о дураке — к анекдоту — таков путь рождения и формирования фольклорного анекдота. Предтечей современных анекдотов можно считать средневековые европейские фабльо, фацеции, шванки, а также повествования в виде цикла эпизодов, объединенных одним персонажем, напри­мер, в среднеазиатском фольклоре — Ходжой Насреддином (муд­рец, прикидывающийся дураком) или в еврейском фольклоре — «умниками» Беней, Шлемилем.
На макушке у афанди (Насреддина) была лысина. Однажды он постригся у цирюльника — и дал ему дырявую таньгу.

• 
  Э, нет, афанди, — сказал цирюльник, — такая не пойдет, давайте целую!
  
• 
  Целую! А Голову ты мне целиком стриг? Зарастет моя лысина — я и буду платить целую!
  

Послала хозяйка Беню в лавку купить спички и наказана ему прове­рить, зажигаются ли они. Беня принес покупку. Хозяйка захотела зажечь спичку, ничего не вышло, попробовала вторую, третью, десятую спич­ку — ни одна не зажглась. Рассердилась хозяйка на Беню:

• 
  Я ведь велела тебе проверить спички.
  
• 
  Я так и сделал, — ответил Беня, — я их все проверил — и все до единой зажигались.
  

Анекдот как жанр фольклора более близок сказке, чем неска­зочной прозе (см. следующую главу), так как в анекдоте четко обозначена установка на вымысел.

Рассказывающий анекдот никогда не претендует на авторство анекдота: всегда, даже при наличии собственной интерпретации рассказчика, в анекдоте есть отсылка на других людей. Но при этом анекдот претендует на новизну или же содержит напомина­ние анекдота: Это как в том анекдоте; Помнишь анекдот?..', Ты как тот раввин... [Шмелева, Шмелев 2002: 21—221.
Анекдот произносится с целью рассмешить слушающего, анек­дот должен быть понятен слушателю |там же: 26]. Кроме того, слушатель анекдота должен владеть определенными фоновыми знаниями, чтобы вступить в это драматизированное действо — анекдот.
Персонажи анекдотов условно делятся на главных и вспо­могательных, последние никогда не существуют в качестве само­стоятельных. Например, Мюллер, Кальтенбруннер и Борман вы­зывают в памяти Штирлица, а учительница Марья Ивановна — Вовочку [там же: 37]. Существуют парные персонажи: Холмс и Ватсон, Чебурашка и Крокодил Гена, Василий Иваныч и Петь­ка.
Е.Я. и А. Д. Шмелевы выделяют в анекдотическом тексте три языковых слоя анекдота:

1. 
   стандартные зачины, или «метатекстовые» вводы (Слыхали анекдот о...? Как в том анекдоте...), которые позволяют отграни­чить анекдот от других речевых жанров [там же: 29];
   
2. 
   текст от «автора»; этот языковой слой отличает анекдот от других нарративов: типичный зачин анекдота — предложение, начинающееся глаголом в настоящем времени, за которым следу­ет подлежащее, а затем — все второстепенные члены предложе­ния [там же: 33]: Приходит муж домой и видит.... Идут хохлы по дороге..., Встречаются два наркомана... [там же: 34]. и т.д.; в ряде анекдотов зачин допускает вариации, например: На необитаемом острове оказались X, Yи русский [там же: 1351;
   
3. 
   специфическая речь персонажей анекдота, речевая маска должны быть узнаваемы, в речи сквозных персонажей повторяет­ся какое-то «словечко», переходящее из анекдота в анекдот, а также деталь внешнего облика: анекдотический Ленин грассиру­ет, использует обращение батенька, слова с приставкой архи-, упоминаются из анекдота в анекдот кепка, лысина, бородка, не­большой рост [там же: 38— 39]:
   

В речи Шерлока Холмса в качестве постоянного слова присут­ствует элементарно, в речи нового русского (как иллюстрация его низкого интеллектуального уровня) — слова братан, круто, моби- ла, а обязательные детали его внешнего облика — золотая цепь (голда), бордовый / малиновый пиджак, окольцованные пальцы.
Женился новый русский. Проходит два месяца, теша ворчит: «Ну что ты за мужик, два месяца живешь в доме, гвоздя забить не можешь». — «Ну, мать, обижаешь, давай адрес этого Гвоздя».