Фольклорная проза

НЕСКАЗОЧНАЯ ПРОЗА
В 60-е гг. XX в. К. В. Чистов писал, что фольклористика не рас­полагает ни классификацией жанров несказочной прозы, ни сис­темой терминов |Чистов 1964: 1—3]. По словам фольклориста, нет однородности и в собственно народной терминологии по на­зыванию отдельных произведений: «Если присмотреться к народ­ной терминологии, то окажется, что и здесь некоторые группы жанров выделяются очень четко (былины — “старины", сказки, причитания, частушки), другие вообще не выделяются (баллады, исторические песни), для третьих существуют очень неустойчи­вые обозначения. К числу этих последних относится и группа жан­ров народной прозы...» |там же: J].
Сказки и несказочная проза — эти два пласта русского фольк­лора схожи тем, что прозаичны, и там и здесь действуют фантас­тические существа. На этом сходство заканчивается. Сказка — жанр с установкой на вымысел, рассказывалась с целью развлечь, уди­вить; рассказы из фонда «несказки» имеют установку на досто­верность, в них можно верить, можно не верить, но функция «несказки» — информировать слушателя. Научный интерес к не­сказочной прозе возник лишь в XX в. В XIX в., когда формирова­лась собственно фольклористика, несказочная проза оставалась в стороне, без внимания.
Современная фольклористика активно изучает несказочную прозу, хотя есть некая неоднозначность в разграничении жанров этой фольклорной области. Мы остановимся на наиболее значи­мых и определяемых в современной фольклористике жанрах не­сказочной прозы. Это быличка, бывальщина, легенда, предание, а также ряд других, малоисследованных прозаических нарративов. (В процессе рассмотрения этих жанров обратите внимание на сход­ные черты, позволившие выделить их в единый пласт фольклора — несказочную прозу.)
Былички и бывальщины
Н.Е.Ончуков в предисловии к сборнику «Северные сказки» писал, что «...есть рассказы из области чудесного, преимуществен­но касающиеся верований в невидимый мир злых или безразлич­ных к человеку духов, чертей, леших, водяных и проч. Рассказчи­ки выдают их также за несомненно истинные происшествия. Все эти рассказы касаются местной жизни, а действующими лицами в них являются сами рассказчики... или же рассказчики слышали описание происшествий от своих близких родных, однодеревен­цев и хороших знакомых...» [там же: ХХХ\.
В таких рассказах повествуется о столкновении человека с «не­чистью», это, по мысли рассказчиков и слушателей, «страшные» рассказы. Их в фольклористике стали называть народным словеч­ком быличка
Слово быличка близко по значению ряду слов из словаря
В. И.Даля: «бывалка, бывальщина, былица. былина, быль — что было, случилось, рассказ, не вымышленный, а правдивый; ста­рина; иногда вымысел, но сбыточный, несказочный. Бывальщину слушать лучше сказки. <...> Быль за сказкой не угонится
Быличка — короткий, одноэпизодный рассказ. Но когда бы­личка запоминается, обрастает рядом подробностей, вносимых рассказчиками, она переходит в другую жанровую фазу — это уже рассказ не «по случаю». Прежняя быличка превращается в струк­туру иного характера, она теперь не только информирует, пугает, предостерегает, но и развлекает. Так суеверный меморат превра­щается в суеверный фабулат, который также именуют в фольклористике народным словом — бывальщина.
Бывальшины объемнее быличек, это, как правило, цепь эпи­зодов о каком-то существе потустороннего мира.
Персонажи быличек и бывальщин — это образы русской демо­нологии⁴; традиционно их подразделяют на домашних духов, ду­хов природы, чертей.
Проблемным в фольклористике остается происхождение обра­зов демонологии. По словам фольклориста Е.Е.Левкиевской, пан­теон славянской мифологии к моменту принятия христианства был далек от завершения, поэтому в нем не успела сложиться четкая иерархия мифологических персонажей (Левкиевская 1996: 176].
Происхождение образов демонологии, или «нечисти», связы­вается в обыденном сознании с библейским мифом о падших ан­гелах: сброшенные с неба, они попадали кто в воду, кто в лес, кто в поле, превратившись в духов отдельных урочищ. Отсюда произошли духи низшей мифологии: домашние и природные. Сам черт имел специальную среду обитания — преисподнюю, боло­то, перекрестки и развилки дорог, церковь, но только ночью. Когда черт вселяется в человека, тот заболевает, черт насылает непого­ду, метель, он оборотень. Черти особо опасны от полуночи до первых петухов, реже в полдень, на святках и накануне дня Купа- лы. Такова традиционная точка зрения на фольклорный генезис этих образов.
Л.Н. Виноградова описала образы усопших, чьи корни обна­руживаются в системе русской (славянской) демонологии, не­сколькими подгруппами: I) покойники, чья смерть и похороны происходили с нарушением ритуалов; 2) покойники, чье зача­тие, рождение или смерть совпали с «недобрым» временем;

3. 
   покойники, не получившие успокоения из-за сохранявшихся связей с живыми людьми; 4) покойники, состоявшие при жизни в контакте с нечистой силой [Виноградова 2001: 44— 45].
   

Л.Н. Виноградова выстроила классификацию духов — образов демонологии, актуальных не только для русской, но всей восточ­нославянской традиции:

1. 
   духи-хозяева дома и дворовых строений (дворовой, банник, овинник, гуменник, рижник и др.);
   
2. 
   духи-хозяева природных локусов (леший, водяной, поле­вик, болотник, омутник и др.);
   
3. 
   духи болезней, эпидемий, смерти (лихорадка, оспа, чума, икота, ворогуша⁵, трясовица, крикса⁶, горячка, испуг, холера, пострел⁷, коровья смерть, белая баба, смерть и др.);
   
4. 
   духи, олицетворяющие беду, несчастье (недоля, злыдни, памжа⁸, притка⁹, лихо одноглазое и др.);
   
5. 
   дух-обогатитель (мифологический персонаж, который слу­жит человеку, обогащая его или помогая в хозяйстве на условиях особого договора);
   
6. 
   мифологические персонажи — «пугала», которыми люди запугивают детей (бабай, бадай, бомка, бука, кока, рохля и др.);
   
7. 
   мифологические персонажи — персонификация времени (полудница, ночница, полуночник, Пятница¹⁰);
   
8. 
   мифологические персонажи, вредящие роженицам и ново­рожденным (ночница, крикса, бессонница, удельница¹¹ и др.);
   
9. 
   дух-любовник, змей, летающий к женщинам;
   

10)духи-охранители кладов [Виноградова 2001: 18—19].
Остановимся на некоторых, наиболее часто встречающихся в несказочной прозе, персонажах русской демонологии.

1.