Судьба а. Яссави и философская основа его хикметов

В тридцать четыре мудрость я постиг,
Мне голос был: «Слагай хикматы в стих».
С чильтанами я дружбы пил вино,
Чтоб истиной светиться заодно. О мои друзья!
Перевод Н.Сагандыковой:
Я благодарен судьбе, прибыли люди из народа.
Ругались осуждая, пинали – все стерпел.
Я глаз не смыкал, в этом мире готов был ко всему.
Желание развлекаться, горделивость прошли, друзья.
В тридцать три года я стал щедрым, обеспеченным.
Чашу полную испил, выправился.
Собрал себе я воинов и вышел бить шайтанов.
Слава Аллаху, я поборол в себе два желания.
В тридцать четыре года я стал мудрым ученым,
Аллах указал мне говорить хикметы, я опешил (растерялся).
Со святым в согласии я пил нектар,
Вся душа моя переполнилась Божественным светом, друзья.
Как видим, период, описываемый автором, когда лирическому герою подошел тридцать четвертый год в переводе А.Брагина занимает две строфы (восемь строк), тогда как в переводе Н.Сагандыковой описание этого же периода занимает три строфы (двенадцать строк). Описание, сделанное А.Брагиным, емкое, выразительное. Но совсем неуместно упоминание вина, для того, чтобы « истиной светиться заодно», гораздо точнее звучит эта строчка в переводе Н.Сагандыковой: «Со святым в согласии я пил нектар». Нектар, или амрита, — это традиционный на Востоке образ духовного знания, вкушаемого душой, и это очень тонко уловила и воспроизвела переводчица. Напутствие Всевышнего в переводе Брагина звучит в повелительном наклонении: «Мне голос был: «Слагай хикматы в стих». В то время как в переводе Сагандыковой эта фраза воспроизведена в изъявительном наклонении, что на наш взгляд, не совсем удачно. Фраза теряет силу, выразительность и емкость. Далее можно отметить, что А.Брагин использует реалию «чильтаны», он ее не переводит, а комментирует в сносках: «сорок невидимых людей, творящих добрые дела». И это, возможно, самый верный способ передачи этой реалии. Н.Сагандыкова использует слово «святые», которое звучит менее выразительно. Строка теряет особый колорит.
Следующие 6-7 строфы звучат таким образом:
Ұстаздарға қызмет қылсаң нәпсіге апат,
Наданға тиме: бұл жолдарда қылмас тағат.
Адал құлдар бұл жолдарды білер рахат,
Өлмей тұрып хақ дидарын көрем деме, достар.
«Кәзәптар үмбетім емес» деді Расул сізге,
Ол Мұхаммет хақ расулы деді бізге.
Жалғаншыға жаннат жоқ олда-білда,
Жалған сөйлеп, имансыз боп кетпе, достар
Перевод А.Брагина:
Я совершенства в тридцать шесть достиг,
Ко мне избранник обратил свой лик.
Я сгорбился, от счастья я рыдал,
И меч любви мне сердце искромсал. О мои друзья!
Мне тридцать семь, – во сне забылся я.
Лишь на рассвете пробудился я.
И без стенаний, без ненужных слез
Владыке я раскаянье принес. О мои друзья!
Перевод Н.Сагандыковой:
В тридцать пять лет я пришел в мечеть, чтобы обучаться.
Нас увлекли учением великие.
Выправили нас, мы оставили неверный путь.
Смутные, непросветленные души озарились.
В свои тридцать семь лет я умел воздерживаться.
Не искал легкого пути к Аллаху,
Не лил ручьями слезы, наполняя подол одежды.
Мою смиренность, друзья, принял на веру Повелитель.
В переводе Н.Сагандыковой из жизни лирического героя выпадает целый год. В седьмой строфе говорится о наступлении тридцати пяти лет, а в следующей – уже тридцати семи. Кроме того, в восьмой строфе при описании раскаяния героя фраза «Не лил ручьями слезы, наполняя подол одежды» выглядит несколько нелепо, образ неточен, слезы не собирают в подол, да и слово «одеяние» звучит возвышеннее, в соответствии с тоном этого хикмета. А.Брагин избегает таких подробностей, он больше старается передать «дух» оригинала, поэтому он использует очень яркую, запоминающуюся метафору «И меч любви мне сердце искромсал», более того, в его переводе герой приносит раскаянье «без стенаний, без ненужных слез», что звучит более органично.
В следующих 8-9 строфах Х.Ахмед Яссави пишет: