Судьба а. Яссави и философская основа его хикметов

Жаннан кешпей жаннан хабар алма, достар
Құл Қожа Ахмет, бастан кешпей пәтуа қылма,
Халық iшiнде ғашықкпын деп ауызға алма.
Ғашықтық ұлы іс дүр ғапыл қалма,
Ғапыл болып хақ дидарын көрме, достар.
Перевод А.Брагина:
Но страх мой грешный омрачает дух,
Трепещет сердце – так велик испуг.
Так страшен мост названием Сарат.
Ступив на мост, ты не уйдешь назад. О мои друзья!
Ты в сорок – раб. Ходжа Ахмед, смирись.
Плачь здесь, Ахмед!
В загробье будешь чист,
Вступив на тариката путь, Ахмед.
Ты с истиною в дружбе будь, Ахмед. О мои друзья!
Перевод Н.Сагандыковой:
Я удивился множеству (разнообразию) наказаний.
Был потрясен порядками (нравами) Того света.
Очень сильно испугался я Сирата,
Потерял сознание, чуть не сошел с ума.
Раб божий Ходжа Ахмед, в свои сорок лет отрекись от земного,
Если ты будешь здесь слезно молиться,
На том свете тебе будет благодать, но за богатством не гоняйся.
Аллах тебе воздаст по достоинству.
Это последние, завершающие строки хикмета. В предпоследней строфе А.Брагин наращивает образы, передающие особое состояние лирического героя: страх, грешный дух, трепещет сердце, великий испуг, страшен мост Сарат. Особый упор он делает на прилагательные, с помощью которых его страх растет. Н.Сагандыкова наращивает образы, передающие особое состояние лирического героя, в основном используя глаголы: Я удивился, был потрясен, сильно испугался, потерял сознание, чуть не сошел с ума. Глагольный ряд выглядит убедительнее и разнообразнее. А.Брагин в этой же строфе транслитерирует два слова: Сарат и тарикат, давая пояснения в сносках: «Сарат – мост из жизни в смерть», «Тарикат – путь к истине». Н.Сагандыкова последнюю реалию не использет вовсе, а понятие мост из «жизни в смерть» транслитерирует несколько иначе, как Сират, не давая объяснений в сносках. Но на наш взгляд, пободные реалии все же требуют пояснений.
В последней строфе хикмета наблюдается разночтение. А.Брагин пишет: «Ты в сорок – раб. Ходжа Ахмед, смирись». Почему герой стал рабом в сорок лет? Чьим рабом он стал? Н.Сагандыкова в своем переводе снимает эту неясность. В ее переложении эта строка звучит следующим образом: «Раб божий Ходжа Ахмед, в свои сорок лет отрекись от земного…». Именно о рабе божьем идет речь в первоисточнике, что и передала переводчица.Несмотря на разницу, последние строки в обоих вариантах звучат похоже, и А.Брагин, и Н.Сагандыкова используют повелительное наклонгение глагола: «Ты с истиною в дружбе будь, Ахмет» (А.Брагин), «отрекись от земного», «за богатством не гоняйся» (Н.Сагандыкова).
Нельзя не обратить внимание на особенности сохранения композиции этого хикмета разными переводчиками. Во всех трех вариантах заметны существенные отличия. Казахский текст хикмета состоит из одиннадцати строф и сорока четырех строк, в то время как в переводе А. Брагина отсутствует деление на строфы, но строк гораздо больше – пятьдесят шесть. В переводе Н.Сагандыковой 34 хикмет состоит из четырнадцати строф и соответственно пятидесяти строк.
В переводе А.Брагина темперамент, ораторскую выразительность речи лирического героя отражают и параллельные конструкции, смысловые рефрены, усилительные повторы. Например: каждую строфу он заканчивает рефреном: «О мои друзья!», что соответствует казахскому варианту, в котором также каждая строфа заканчивается обращением «достар». В то время, как у Н.Сагандыковой строки разворачиваются в элегической, размеренной тональности.
Как показал анализ этого хикмета, в каждом переводе есть и достоинства, и недостатки. А.Брагин переложил на русский язык тридцать четвертый хикмет А.Яссави пятистопным ямбом, большей частью сохранив композиционные особенности оригинала. В его варианте есть некоторые неточности, но все же его вариант перевода не устарел и сегодня и не уступает переводу Н.Сагандыковой. 
Говоря о русских переводах А.Яссави, нельзя не упомянуть первые русские переложения хикметов Ясссави, выполненные в начале прошлого века Аделиной Адалис. Вначале небольшая биографическая справка. Первые переводные стихи она напечатала в газете в 1913 году, первый поэтический сборник – в 1934-м. Переводила поэтов Средней Азии и Закавказья: с большим мастерством, что ценилось редакторами, но, кажется, осталось совершенно неизвестно читателям – их просто не было. Однако два ее перевода хикметов Яссави стали хрестоматийными и были опубликованы в «Библиотеке всемирной литературы». Вот первый русский перевод «Книги мудрости» Яссави:
Прежней щедрости в народе нашем нет…
Правды шахов и визиров стерся след…
Отвергает бог дервишевский обет…
Для народа — время страшных бед, о люди!
Тот, кто был ученым мужем, знатоком,
Стал насильником, льстецом иль дураком,
Для дервиша правдолюбец стал врагом,
Посмотрите: этот гибнет свет, о люди!
Разве долго до скончанья света? Нет!
Раб Ахмад солгал ли это? Нет!
Сам ли пользы от совета ждет? О нет!
Уходя, народу даст совет, о люди!
Это, безусловно, вольный перевод Яссави. А.Адалис не сохраняет композиционные особенности оригинала: она заметно сокращает содержание хикмета и разбивает его на емкие, выразительные двустишия. Переводчица, безусловно, блистательно владеет техникой стихосложения на русском языке. Ее стих гармоничен, строен. Для передачи хикметов А.Яссави она использует двусложный размер: пятистопный хорей с пиррихием на пятой стопе. В ее варианте перевода много патетики, риторических вопросов, что не совсем соответствует медитативному состоянию лирического героя. Стих энергичный, мощный. Она очень эффектно и к месту использует анатитезу: «Тот, кто был ученым мужем, знатоком, / Стал насильником, льстецом иль дураком».
В силу того, что переводчица очень далеко отошла от оригинала, довольно трудно определить хикмет, который она переводила. Скорее всего это пятьдесят четвертый хикмет.
Хочется привести еще один известный перевод Яссави, сделанный Аделиной Адалис:
Некто был к власти приучен,
Тяжким богатством навьючен, —
Словно каргас-трупоед,
Сгинул в болоте вонючем.
Муфтий, мулла лишь себя ведь
Ловко умели прославить —
Белое черным представить…
Буду в аду, в пепле бед!
Казий чванливым был самым,
В спеси он спорил с имамом.
Каждый ослом был упрямым —
Пали под кладью, и — нет.
Горе мздоимцам: хоть в силе, —
Пальцы они прикусили.
Страшно им даже в могиле, —
Дать им придется ответ!
Жирно кто ел и нечисто,
Кто одевался цветисто,
С трона хвалил за убийство
Прах он — и прахом одет!
Это также вольный перевод, скорее всего, сорок второго хикмета Яссави. Этот хикмет Аделина Адалис передает трехсложным размером – дактилем, но с очень короткой стопой. Она использует смежную и кольцевую рифмовки. По этой причине элегическое настроение уходит, стих становится более резким, энергичным. «Дух» этого хикмета передается довольно точно – наступление неотратимого наказания за грехи. Аделина Адалис в своем переводе сохраняет этнокультурный компонент, некоторые реалии, связанные с исламом: «муфтий», «имам». В целом, этот перевод довольно интересен, и думаю, он особым образом повлияет на дальнейшие попытки перевода хикметов А.Яссави.