Законов власти перевод с английского Е. Я. Мигуновой Научный консультант В. В. Андрушкевич

Толкование
Джозеф Дювин раскусил Арабеллу Хантингтон, как только увидел ее.
Он понял, в чем состоит ее комплекс: она страдала оттого, что с ней
не считались, не принимали в обществе. Болезненно ощущая
неполноценность из-за своего простонародного происхождения, она остро
нуждалась в том, чтобы ей помогли утвердиться в новой социальной роли.

---

Дювин
выжидал.
Вместо
того
чтобы
уговаривать
ее
заняться
коллекционированием картин, он не спешил, общался с нею на
нейтральные темы, при этом тонко играя на ее слабости. Она
почувствовала, что может быть интересна не только в качестве супруги
одного из самых богатых людей в мире, но и сама по себе, — и была
покорена. Дювин не вел себя с Арабеллой снисходительно или свысока, он
не поучал ее, но внушал ей свои представления исподволь, ненарочито.
В результате он обзавелся прекрасным и преданным клиентом.
Человеческая нужда в признании и самоутверждении, потребность
чувствовать себя значительным — слабость, которую можно использовать
с большим успехом. Все, что вам требуется, — это найти способ успокоить
человека относительно его вкуса, социального положения или ума, помочь
почувствовать уверенность в себе. Когда рыбки оказываются на крючке,
мотайте леску, держите их на этой удочке годами — они не сорвутся, ведь
ваша роль для них благотворна, вы даете им то, чего они не могли добыть
себе сами. Они могут так никогда и не заподозрить, что вы манипулируете
ими, а если и поймут, вряд ли возмутятся, ведь вы нужны им, чтобы
чувствовать себя увереннее и лучше, а это дорогого стоит.
Соблюдение закона (5)
В 1862 году король Пруссии Вильгельм назначил Отто фон Бисмарка
первым министром и министром иностранных дел. Бисмарк был известен
своей решительностью, своим честолюбием и тем, что стремился
к укреплению военной мощи страны. Поскольку в парламенте и кабинете
министров были преимущественно либералы, политики, которые и так уже
хотели ограничить королевскую власть, было довольно рискованным
шагом назначать Бисмарка на такие ответственные посты. Королева
Августа пыталась отговорить Вильгельма, но, хотя обычно ей удавалось
повлиять на супруга, на сей раз он был непреклонен.
Прошла всего одна неделя после назначения Бисмарка, когда он
выступил
с
речью
перед
министрами,
убеждая
правительство
в необходимости расширения армии. Он закончил речь словами:
«Основные вопросы нашего времени будут решаться не речами
и резолюциями, а железом и кровью». Его речь быстро распространилась
по всей Германии. Королева кричала мужу, что Бисмарк — варвар,
милитарист, что он собирается узурпировать власть в Пруссии и что
Вильгельму следует немедленно отправить его в отставку. С ней было
согласно либеральное правительство. Общественный протест был таким

---

мощным, что Вильгельм начал опасаться, как бы ему не закончить дни на
плахе подобно Людовику XVI во Франции, но он оставил Бисмарка на
посту первого министра.
Бисмарк знал, что ему необходимо попасть к королю, пока не поздно.
Он понимал и то, что совершил просчет и теперь должен смягчить
впечатление от своих резких слов. Однако, продумывая свою стратегию, он
решил, что не будет извиняться, а поступит как раз наоборот. Бисмарк
хорошо знал короля.
К моменту их встречи Вильгельма, как и следовало ожидать, настроила
королева, и он пребывал в сильном волнении. Он поделился своими
опасениями, что его могут гильотинировать. Но Бисмарк ответил только:
«Что ж, тогда мы умрем! Это должно произойти раньше или позже,
а можно ли выдумать более достойную смерть? Я умру, защищая до конца
моего господина и повелителя. Ваше Величество, умирая, Вы собственной
кровью подтвердите законность Ваших королевских прав помазанника
Божия. На плахе или на поле битвы — не имеет значения, где со славой
рисковать душой и телом, отстаивая права, дарованные Божией
милостью!» Он продолжал, взывая к королевской чести Вильгельма как
монарха и главнокомандующего. Как мог король позволять людям давить
на него? Разве честь Германии не была важнее каких-то словопрений?
Первый министр не только настроил короля против жены и парламента, но
и убедил его начать укрепление армии — основная цель, к которой
стремился Бисмарк.
Битва при Фарсале
Оба войска [Юлия Цезаря и Помпея] вступили на равнину Фарсала
и расположились там лагерем. Помпей опять обратился к своему прежнему
плану [не отваживаясь на сражение], тем более что и предзнаменования,
и сновидения были неблагоприятны. Зато окружавшие Помпея были до
того самонадеянны и уверены в победе, что… посылали в Рим заранее
нанимать дома, приличествующие для консулов и преторов, рассчитывая
сразу после войны занять эти должности. Особенно неудержимо рвались
в бой всадники. Они очень гордились своим боевым искусством, блеском
оружия, красотой коней, а также численным превосходством: против семи
тысяч всадников Помпея у Цезаря была всего лишь одна тысяча.
Количество пехоты также не было равным: у Цезаря было в строю
двадцать две тысячи против сорока пяти у неприятеля. <…>
Встревоженный численностью неприятельской конницы и блеском ее
оружия, Цезарь приказал шести когортам, расположенным в глубине строя,
незаметно перейти к нему и поставил их позади правого крыла, пояснив,

---

как надо действовать, когда вражеская конница пойдет в наступление.
В центре сражалась пехота, а между тем конница Помпея с левого
фланга горделиво тронулась в наступление, рассыпаясь и растягиваясь,
чтобы охватить правое крыло противника. Однако, прежде чем она успела
атаковать,
вперед
выбежали
когорты
Цезаря,
которые,
против
обыкновения, не метали копий и не поражали неприятеля в ноги, а по
приказу Цезаря целили врагам в глаза и наносили раны в лицо. Цезарь
рассчитывал, что молодые солдаты Помпея, кичившиеся своей красотой
и юностью, не привыкшие к войнам и ранам, более всего будут опасаться
таких ударов и не устоят, устрашенные как самой опасностью, так
и угрозою оказаться обезображенными. Так оно и случилось. Жители
Помпеи отступали перед поднятыми вверх копьями, теряя отвагу при виде
направленного против них оружия; оберегая лицо, они отворачивались
и закрывались.
В конце концов они расстроили свои ряды и обратились в позорное
бегство, погубив все дело, ибо победители немедленно стали окружать и,
нападая с тыла, рубить вражескую пехоту.
Когда Помпей с противоположного фланга увидел, что его конница
рассеяна и бежит, он перестал быть самим собою, забыл, что он Помпей
Великий. Он походил, скорее всего, на человека, которого божество
лишило рассудка. Не сказав ни слова, он удалился в палатку и там
напряженно ожидал, что произойдет дальше, не двигаясь с места до тех
пор, пока не началось всеобщее бегство.
Из «Жизнеописания Юлия Цезаря» Плутарха