Лекция Фонетические проблемы перевода. Калькирование как результат межъязыкового взаимодействия

Лекция 2.2 Особенности использования приемов компенсации и целостного преобразования в переводе.
Рассуждая о проблеме системного подхода к изучению перевода, Н.К. Гарбовский отмечает, что методологическая ценность системного подхода к переводу состоит в ориентированности на раскрытие целостности перевода как системы взаимосвязанных и взаимообусловленных явлений и на выявление механизмов, обеспечивающих целостность системы. При этом особое внимание уделяется выявлению многообразных типов связей, существующих как внутри перевода, так и в его отношениях с окружающим миром.
Практически всякий объект может быть представлен в теоретическом описании в виде системы. Если мы хотим представить в виде системы перевод, то нам следует проследить, как проявляются в нем основные признаки системы, а именно: целостность, структурность, взаимозависимость системы и среды, иерархичность, множественность описания.
Целостность как свойство всякой системы заключается в зависимости каждого элемента, свойства и отношения системы от их места и функций внутри целого. Целостность предполагает принципиальную невозможность свести свойства системы к сумме свойств составляющих её элементов, а также вывести из свойств отдельных элементов свойства системы в целом.
Переводческая деятельность, безусловно, обладает свойством целостности. Процесс перевода – это целостный единый процесс, который состоит из ряда взаимосвязанных и взаимообусловленных операций, обладающих специфическими свойствами.
Было бы ошибочным представить перевод как сумму отдельных операций. Передавая смыслы, заключенные в знаках одной системы, знаками другой, и частично трансформируя их, переводчик осуществляет когнитивные операции, затрагивающие все типы семиотических отношений: семантические, синтаксические, прагматические.
Далее Н.К. Гарбовский замечает, что в истории перевода проблема целостности процесса перевода обычно рассматривалась в терминах общего и частного, целого и части и т.п. Одним из аргументов в пользу целостности процесса переводческого преобразования может служить не раз высказывавшееся мнение о том, что “идеальным переводом” был бы тот, который переводчик сделал бы, если бы смог, прочитав текст оригинала, закрыть его и только тогда приступить к его воссозданию на другом языке. Такой идеальный перевод предполагает полное абстрагирование переводчика от частностей, отход от конкретных форм оригинала. В сознании переводчика в этом случае остается только представление об оригинале как о целостном речевом произведении.
Аргументом в пользу целостности переводческой преобразовательной стратегии служит практика перевода названий художественных произведений, предполагающих разное прочтение. Названия, естественно, относящиеся ко всему тексту в целом, обычно переводятся после того, как переводчик воспринял весь текст оригинала в целом. Даже незначительная многозначность отдельных слов, составляющих название художественного произведения, вынуждает переводчика переводить название после того, как прочитан и понят весь текст. Перевод названия вытекает из содержания текста оригинала в целом.
Столь же очевидной в рамках целостного преобразования текста, происходящего в переводе, оказывается и зависимость каждой элементарной операции, обладающей специфическим свойством, от ее места и функций внутри целого. В качестве иллюстрации этого характера взаимоотношений между целым и частью Н.К. Гарбовский приводит пример соответствий глаголов, представляющих прямую речь.
Если обратиться к дискурсам на русском языке, то можно обнаружить в них большое разнообразие глаголов речи, сопровождающих прямую речь персонажей. Но в дискурсах на английском языке картина иная. В них преимущество отдается глаголу речи с наиболее общим значением, нейтральному, базовому глаголу речи, лишенному каких бы то ни было коннотаций.
В английских текстах – это прежде всего глагол to say. В русской же дискурсивной норме сохраняется правило употреблять в подобных случаях глаголы, обозначающие оттенки общего значения акта речи. Кроме наиболее общих глаголов сказал, произнес, спросил, ответил, в русских текстах встречаются пробормотал, проворчал, пробурчал, прошептал, процедил, прохрипел, пролепетал, вставил, перебил, отрезал, оборвал, подхватил, добавил и многие другие. Использование разных глаголов для комментирования особенностей протекания того или иного речевого действия позволяет избежать монотонности, возникающей при многократном повторении одних и тех же форм речи.
Если переводчик видит свою задачу в том, чтобы сделать переводной текст соответствующим дискурсивным нормам переводящего языка, то при переводе с русского на один из названных языков возможна межъязыковая семантическая транспозиция: более конкретный и семантически более содержательный русский глагол может быть заменен в тексте семантически более бедным широкозначным глаголом речи переводящего языка. Такая трансформационная операция будет оправдана позицией данного глагола в тексте, обусловленной его взаимосвязью с другими, предшествующими и следующими за ним глаголами речи.
Напротив, перевод с английского языка на русский, потребует противоположного переводческого решения, если, разумеется, стратегия перевода будет аналогичной — сделать текст дискурсивным нормам переводящего языка. Переводчик будет заменять там, где это возможно, глагол to say, семантически более нагруженными русскими глаголами речи, представляя себе переводной текст в целом, то есть как цельное произведение, элементы которого взаимосвязаны.
Свойство перевода как целостной системы лежит в основе эквивалентности. А.Д. Швейцер, справедливо полагал, что «говоря об эквивалентности, следует не забывать важнейшего для теории перевода положения о примате эквивалентности текста над эквивалентностью его сегментов». Взгляд на перевод как на целостную систему позволяет дать решение одной из наиболее важных и дискуссионных проблем теории перевода, а именно, проблеме переводимости.
А.В. Федоров, основываясь на подобном взгляде на перевод, справедливо утверждал, что полноценный перевод возможен. «То, что невозможно в отношении отдельного элемента, – писал он, – возможно в отношении сложного целого – на основе выявления и передачи смысловых и художественных функций отдельных единиц, не поддающихся узко формальному воспроизведению; уловить же и передать эти функции возможно на основе тех смысловых связей, какие существуют между отдельными элементами в системе целого».
Именно понимание системной целостности перевода лежит в основе некоторых переводческих приемов, и прежде всего, компенсации и целостного преобразования. Слово «компенсация» – латинского происхождения, происходит от «compensatio и compensaro», то есть уравновешивать, возмещать.
Этот прием, по словам Л.Н. Бархударова, применяется в тех случаях, когда определенные элементы текста на ИЯ по той или иной причине не имеют эквивалентов в ПЯ и не могут быть переданы его средствами, чтобы
возместить потерю (полностью непереведенную единицу, частично непереведенную единицу не во всем объеме значения/), переводчик передает туже самую информацию другими средствами, причем не всегда в том же самом месте текста, что и в оригинале.
Компенсация используется, чтобы передать чисто языковые особенности текста:
· диалектизмы,
· индивидуальные особенности речи,
· неправильные языковые формы,
· каламбур,
· игру слов и т. д.
Так, в пьесе Бернанда Шоу «Пигмалион», главная героиня неправильно произносит английские дифтонги /ei/, /ou/, звук /h/, не умеет использовать интонационные модели надлежащим образом. В ее речи изобилует нестандартная лексика, неправильные грамматические конструкции и др.
При переводе все эти особенности речи и словарного запаса были компенсированы другими средствами, имеющимся в арсенале русского языка: героиня картавит и шепелявит, а её вокабуляр пестрит сленгизмами и вульгаризмами.
При переводе неправильной речи или контаминированной, переводчик не должен быть связан применением именно той категории средств, какими пользуется иностранный автор. Переводчик имеет право заменять одни языковые средства другими: грамматические – лексическими, фонетические – грамматическими и пр. в соответствии с нормами контаминации русской речи (Н.А. Читалина).
Л.С. Бархударов приводит пример из повести Сэлинджера «Над пропастью во ржи», переведенной Р.Райт-Ковалевой.

You could tell he was very ashamed of his parents and all, because they said ‘he don’t” and ‘she don’t’ and stuff like that…

Сразу было видно, что он стесняется своих родителей, потому что они говорили «хочут» и «хочете», и все в таком роде…

Я.И. Рецкер, отдав должное своему учителю А.В.Федорову, который всесторонне исследовал сущность компенсации в процессе перевода, продолжил изучать этот прием и предложил рассматривать 2 вида компенсации  семантическую и сплошную.