Птичка певчая

Кушадасы, 7 февраля.
Ранение Ихсана-бея не очень опасное. Через месяц он встанет с
постели. Но лицо его будет изуродовано страшным шрамом, который
протянется по всему лицу, от правой брови до подбородка.
Я не присутствую, когда Хайруллах-бей делает раненому
перевязки. Не потому, что у меня слабые нервы (мне ежедневно
приходится сталкиваться с более ужасными вещами), — просто я
вижу, что мой взгляд приносит ему больше страданий, чем если бы до
его раны дотронулись ножом.
Бедняга знает, каким обезображенным покинет он госпиталь. Ему,
наверно, очень тяжело, хотя он не говорит об этом открыто. Доктор
утешает его:
— Чуточку терпения, молодой человек. Через двадцать дней
будешь совсем здоров! — Но Ихсана-бея эти слова приводят в
отчаяние.
Я отдаю раненому всю теплоту, на какую только способно моё
сердце, лишь бы все эти дни ему было хорошо. У его постели я читаю
книги, а иногда даже рассказываю сказки.
Да, бедняга молчит, но я знаю, что он всё время терзается и ни на
минуту не перестаёт думать о своём изуродованном лице. Иногда,
стараясь утешить его, я пускаюсь на хитрость, завожу разговор о
совершенно посторонних вещах и говорю, между прочим, что на свете
нет ничего бессмысленнее и даже вреднее красоты лица, что
подлинную красоту надо искать в душе человека, в его сердце.

---

Кудашасы, 25 февраля.
Ихсан-бей выздоровел гораздо быстрее, чем мы ожидали. Сегодня
утром я принесла ему в комнату чай с молоком и увидела его одетым.
Я невольно вспомнила блестящего штабного капитана, которого
встретила в саду Абдюррахима-паши, красивого, с гордым лицом.
Сейчас передо мной стоял измождённый, больной человек. Его тонкая
шея, казалось, болталась в широком вороте майорского мундира. Он
стыдился своего шрама, словно в этом было что-то зазорное. Неужели
это и есть тот самый красавец офицер?..
Наверно, мне не удалось скрыть своего огорчения, но я
попыталась выдать его за нечто другое и сделала вид, будто сержусь.
— Что за ребячество, Ихсан-бей? Ведь вы ещё не выздоровели!
Почему оделись?
Офицер потупился и ответил:
— Постель делает человека совсем больным.
Наступило молчание. Потом Ихсан-бей добавил, стараясь скрыть
раздражение:
— Я хочу уйти. Всё в порядке. Поправился…
Моё сердце обливалось кровью от жалости. Я попыталась
обратить всё в шутку:
— Ихсан-бей, вижу, вы не хотите меня слушать. В вас проснулось
солдатское упрямство. Предупреждаю: я буду протестовать, всё
расскажу вашему доктору. Пусть отчитает вас как следует. Вот тогда
узнаете…
Я бросила поднос и быстро вышла. Но за доктором не пошла…

---